Эпоха сельджуков имела далеко идущие последствия, но сама династия просуществовала недолго. Меньше чем за полвека после того, как они пришли в Персию (Иран) завоевателями, большое государство, которое они вознамерились создать и сохранить, раскололось на части. Три сельджукских правителя самодержавно властвовали один за другим, не опасаясь соперничества и мятежа; но когда в 1092 г. умер Мелик-шах, разразилась междоусобная война между его сыновьями и состоялся раздел империи. Одни Сельджукиды продолжали царствовать в Нишапуре, Исфахане и Кермане; другие – в Дамаске и Алеппо, и третьи – в Анатолии (Малой Азии). Но они стали отдельными частями некогда единого мощного целого и не могли больше сопротивляться напору сил, стремившихся разрушить господство Сельджуков извне и изнутри. Их падение стало неизбежным следствием их феодальной организации; они были подорваны собственными петардами. Рабы, которых они завозили ради своей защиты, их же и погубили, и большие фьефы, созданные для защиты империи, как оказалось, стали главным источником опасности. Основной дефект европейского феодализма присутствовал также и в системе, организованной Сельджукидами. Раб был обязан работать на господина, вассал был в подчинении у своего сеньора. Но их преданность и обязанность работать не распространялась на иного господина. Если какой-либо вассал считал, что у него достаточно сил выступить против своего сеньора, то, в свою очередь, его вассалы, его слуги и рабы следовали за ним. Они не были обязаны своей службой сеньору. Вассал также не приносил присягу своему сеньору, аналогичную той, что приносилась суверену. Иногда у вассала просыпалось чувство лояльности, которое заставляло его оставить взбунтовавшегося сеньора и перейти на сторону короля. По мере того, как власть суверена слабела, это чувство уже больше не возникало, и крупные феодалы были в состоянии создать свое собственное независимое государство со своими вассалами. Когда империя распадалась, воевавшие полководцы становились независимыми правителями. Мамлюки, одерживавшие победы в интересах своих правителей, становились регентами или губернаторами (атабеками), и делегированные им права они меняли на полноценные права правителя, становясь наследственными властителями.

В XII в. большая часть Сельджукской империи оказалась под управлением мамлюков, которые преобразовали свои фьефы в независимые государства. В Иране и за рекой Окс (Амударья) основателем могучих династий становился кравчий и мажордом. И рабы этих рабов образовали небольшие княжества на границах владений их господина. Таким образом, раб становился распорядителем наследия своего господина и после его смерти получал верховную власть в Дамаске. Так, Занги, основатель династии атабеков Мосула, был сыном раба Мелик-шаха. Ортукиды и другие местные династии Месопотамии имели схожее происхождение. Однако вести свою родословную от раба не считалось зазорным. На Востоке отношение к рабу было зачастую лучше, чем к сыну, а быть рабом Мелик-шаха давало право на особое уважение. Крупные вассалы-рабы Сельджукидов пользовались уважением и почетом, как и любой бастард средневековой аристократии. Когда они наследовали верховную власть, то передавали своим потомкам традиции своих бывших господ. Атабеки Сирии и Месопотамии вели цивилизационную работу, начатую мудрым визирем Мелик-шаха (Низамом аль-Мульком). Внутренние распри помешали ей продолжаться и дальше, но основное препятствие для нее в XII в. представляли крестоносцы.

Мелик-шах, великий сельджукский султан, скончался в 1092 г., и между его сыновьями вспыхнула борьба за власть. Спустя четыре года, в 1096 г., начался Первый крестовый поход на Восток. Крестоносцами были взяты Эдесса (в 1097), Антиохия (в 1098) и много других крепостей. В 1099 г. христиане штурмом захватили Иерусалим. На протяжении нескольких следующих лет крестоносцы овладели большей частью Палестины и побережьем Сирии, городами Тортоса (1102), Акра (1104), Триполи (1109) и Сидон (1110), а взятие Тира в 1124 г. знаменовало пик их могущества. Этот быстрый триумф имел причиной отчасти физическое превосходство и личное мужество людей Севера, но в основном это было следствием отсутствия организованного сопротивления. Низам аль-Мульк умер раньше своего господина, и не оказалось знающего государственного мужа, способного примирить наследников султана Мелик-шаха. В то время как сельджукские правители спорили за корону в братоубийственной войне, крупные вассалы, хотя и близкие к независимости, еще не осознали своей силы. Все боролись за осколки разбившейся диадемы, каждый завидовал своему соседу, но ни один из них не осмеливался стать лидером. Основатели династий вступили в борьбу, но сами династии еще не успели сложиться. Сельджукиды все еще властвовали в Месопотамии и Северной Сирии, и многочисленные муниципалитеты городов и коменданты крепостей только начинали осознавать, что власть Сельджукидов всего лишь тень славного прошлого и что господство вполне может перейти к наиболее сильным из них.

Это было время колебаний и неопределенности, все с глубоким удивлением наблюдали предсмертные конвульсии умиравшей империи. Наступило междуцарствие, полное хаоса, обещавшее длиться до тех пор, пока новые силы не обретут свою дееспособность. Короче говоря, настал самый подходящий момент для вторжения из Европы. Поколением раньше власть Сельджукидов казалась несокрушимой. Поколением позже Занги и Нур ад-Дин, утвердившись в тех областях Сирии, где ранее господствовали Сельджукиды, вполне могли сбросить захватчиков в море. Звезда удачи вела молитвенников Первого крестового похода, они были готовы воспользоваться представившейся возможностью, значение которой они едва ли понимали. Петр Отшельник и папа римский Урбан II выбрали благоприятный момент с удивительной проницательностью и безошибочностью решения, как будто они глубоко изучили азиатскую политику.

Крестоносцы вошли подобно клину в старое дерево мусульманской империи, расколов ее ствол на части.

За семь лет до рождения Саладина, когда Фульк Анжуйский в 1131 г. взошел на трон в Иерусалиме, Латинское королевство все еще было в расцвете своих сил. Сирия и Верхняя Месопотамия лежали у ног крестоносцев, которые почти ежедневно совершали набеги от Мардина и Диярбакыра до Эль-Ариша и «ручья Египта». Однако в действительности страна не была окончательно покорена. Крестоносцы удовлетворились ее частичной оккупацией, и в то время, как они владели прибрежными землями и многими крепостями во внутренней части страны, вплоть до Иордана и Ливана, они не собирались полностью завоевывать страну. Крупные города Алеппо, Дамаск, Хама, Хомс были в руках мусульман, и крестоносцы их так и не захватили. Единственный большой город, который крестоносцы удерживали во внутренней области страны кроме Иерусалима, была Эдесса, да и ее они уже должны были в скором времени потерять. Латинское королевство представляло собой ряд княжеств, графств, баронств и фьефов; это не было системным завоеванием, а только временной оккупацией, притом крайне неэффективной. В момент его наивысшего могущества господство «франков» распространялось на территорию протяженностью свыше 800 км с севера на юг и до 80 км, немногим больше или меньше, в ширину. На севере графство Эдесса (Урфа) простиралось от границ Диярбакыра (отчасти выходя за них) до места немного севернее Алеппо и включало в себя такие важные фьефы, как Сарудж, Талль-Башир (Турбессель), Самосата и Айн-Таб (Антеп). К западу и югу от графства Эдесса располагалось Антиохийское княжество, в которое одно время входили Тарс и Адана в Киликии; его земли тянулись от реки Пирам (Джейхан) вдоль морского побережья до Маргата (Маркаба) и немного севернее, а со стороны суши его территория подходила к мусульманским городам Алеппо и Хама. Среди его фьефов были Аль-Атариб (Джереп), Маарра, Апамея с портом Лаодикея. К югу от княжества Антиохия находилось графство Триполи, представлявшее собой узкую полосу земли между Ливаном и побережьем Средиземного моря, с городами Маргат (Маркаб), Тортоса (Антарсус), Триполи, Джубайль и замком Крак-де-Шевалье. Сеньором всех этих государств был король Иерусалима; королевский домен протягивался от Бейрута и далее через Сидон, Тир, Акру, Кесарию, Арсуф, Яффу вплоть до крепости Аскалон на границе с Египтом. На востоке его граница проходила по долине реки Иордан и Мертвому морю. В состав королевских земель входили: графство Яффа и Аскалон (крепости Ибелин, Бланшгард и Мирабель и города Газа, Лидда и Рамла); Эль-Карак (Крак) и Шаубак (Монреаль), две отдаленные крепости по ту сторону Мертвого моря, контролировавшие караванный путь из Дамаска в Египет; княжество Галилея, включая Тиверию, Сафад, Каукаб (Бельвуар) и другие твердыни; синьория Сидон; более мелкие фьефы Торон, Бейсан (Бетшеан), Наблус и др. Достаточно одного взгляда на карту, чтобы понять, что все эти христианские владения находились на расстоянии одного дневного перехода или, самое большее, двух дней пути от любого мусульманского города либо крепости с гарнизоном, из которых местные жители могли совершать набеги в отместку за вторжение франков. Автобиография одного из престарелых современников Саладина арабского писателя Усамы дает нам примеры постоянной партизанской войны, сменявшейся краткими периодами относительного мира и спокойствия. Самые первые поселенцы Первого крестового похода имели несомненное намерение установить дружеские связи со своими мусульманскими соседями. Большинство земледельцев на христианских территориях были, конечно, мусульманами, и постоянное взаимодействие европейцев с ними, общественные связи и связи личного интимного характера имели тенденцию нивелировать имевшиеся различия и подчеркнуть общность интересов и добродетелей. В наше время редко бывает так, чтобы третье поколение европейской семьи, проживающей на Востоке, не приобрело, в той или иной степени, типичных восточных черт. Первые крестоносцы после 30 лет пребывания в Сирии становились очень похожими по характеру и привычкам на тех людей, которых они частично завоевали, среди которых они жили и чьих дочерей они не считали зазорным брать себе в жены. Постепенно они превращались в левантинцев. Их называли пулланы (Pullani).