Литмир - Электронная Библиотека
A
A

ГОЛОС. Больной Т., 20 лет, студент. Отец больного злоупотреблял алкоголем, умер от туберкулеза, когда больному было 14 лет. Мать - раздражительная, вспыльчивая. Рос и развивался нормально. С детства отличался очень общительным характером, но в то же время был несдержанным и раздражительным. С 7 лет пошел в школу Учеба давалась легко, увлекался спортом, принимал участие в общественной работе. Лет с тринадцати присущая больному склонность к раздражительности стала проявляться все более отчетливо. Во время учебы в 9-м классе (больному 15 лет) постепенно стал замечать, что окружающие как-то слишком внимательно, а иногда и подозрительно смотрят на него и смеются. Сначала никак не мог понять, отчего это происходит, но однажды, посмотрев на себя в зеркало, "понял" причину насмешек: "нижняя челюсть стала безобразной, очень большой и широкой". Решил, что челюсть увеличилась "в связи с переменой климата" (больной некоторое время жил у дяди в Архангельске, а затем вернулся в родной Подольск). С этого времени старался как можно реже фотографироваться. Подолгу рассматривал себя в зеркале, занимался "массажем" челюсти. Бывая в общественных местах, закрывал лицо рукой. Стал более замкнутым, но учился по-прежнему успешно. Окончил десятый класс, пытался поступить в вуз, но не мог сдать вступительных экзаменов. В течение года работал подсобным рабочим, почтальоном, сторожем. Поступил в Московский институт стали и сплавов, неплохо справлялся с учебой. По характеру становился все более злобным, раздражительным и вспыльчивым. Мысли о челюсти не оставляли больного. Приехав в Москву, он первым делом обратился к хирургам с просьбой сделать ему косметическую операцию. Получив совет "выбросить дурь из головы", не успокоился, постоянно об этом думал. Очень тяготился своим состоянием, плакал, старался не бывать в многолюдных местах, избегал товарищей. Еще более резко изменился по характеру: конфликтовал по каждому пустяку, стал крайне грубым и злобным, общительность сменилась замкнутостью и угрюмостью. Своим неправильным поведением часто давал сокурсникам повод обвинять его в хулиганстве. Вскоре "заметил", что неприятно действует на окружающих, вызывает у них "какое-то напряжение". Связывал это с челюстью, которая "настолько уродлива", что действует на людей, как локатор, передавая им плохую энергию. Пытался отпустить бороду, но почувствовав "усиление насмешливости", перестал. На II курсе сумел проучиться только 3 месяца. В связи с тем, что больной откровенно грубил студентам и преподавателям, устраивал скандалы и драки, а также носил под верхней губой изготовленную им пластину, якобы компенсирующую тяжесть нижней челюсти, был стационирован в психиатрическую клинику Физический, неврологический статусы: норма. Психический статус: полностью ориентирован. Вначале о своем состоянии говорит неохотно, во время беседы с врачом старается закрыть нижнюю челюсть. Постоянно носит под верхней губой пластмассовую пластину. Может часами рассуждать о предстоящей пластической операции, перечисляя "советы хирургу", как лучше "обточить челюсть". В отделении мало общителен, ничем не занимается, часто вступает в пререкания с персоналом, нарушает режим. Больному назначено лечение шоковой терапией, аминазином, антидепрессантами. Стал мягче, общительнее, перестал закрывать нижнюю челюсть, но пластинку продолжает носить под верхней губой. Об операции почти не вспоминает, однако говорит, что "с хирургами поговорить придется".

Больной сидит, закрывшись руками от яркого света.

ГОЛОС. Разденьте больного.

Санитары раздевают больного догола, бросая одежду на пол. Больной вяло сопротивляется.

ГОЛОС. Выньте у больного пластинку.

Один санитар держит больного за руки, другой вынимает у него изо рта пластинку. Больной вяло сопротивляется. Его усаживают на табуретку. Санитар кладет пластину на маленькую табуретку, стоящую перед больным, после чего оба санитара становятся позади больного. Дверь в середине задника открывается, и на сцену выходит женщина средних лет в больничной пижаме и в сопровождении двух санитаров. Один из санитаров несет мешок и маленькую табуретку, другой большую табуретку. Все трое проходят вперед и останавливаются возле больного Т. Санитар ставит большую табуретку на пол, женщина садится на нее. Другой санитар ставит маленькую табуретку на пол перед сидящей и бросает рядом мешок. Затем оба санитара становятся позади сидящей.

ГОЛОС. Больная К., 56 лет, каменщица, затем инвалид I группы. Росла в многодетной рабочей семье. Отец был психически здоровым, погиб в результате производственной травмы на заводе, когда больной было 12 лет. Мать - властная, с сильным характером, страдала мигренями. Больная росла и развивалась нормально. В раннем детстве перенесла корь, воспаление легких, дифтерит. Травм головы не было. С детства была веселой, общительной, подвижной, имела много подруг. С 8 лет пошла в школу. Училась средне, но с удовольствием принимала участие в общественной работе и особенно в художественной самодеятельности. С 9 до 12 лет было ночное недержание мочи, в этот же период испытывала по ночам страх, плохо спала, кричала, так как казалось, что кто-то смотрит на нее из печки. Вскоре ночные страхи исчезли. Окончив восьмилетку, получила специальность каменщицы, работала на строительстве бойлерной. Однажды, поскользнувшись во время работы, упала, сильно ударилась лицом о кирпичи. Несколько минут была без сознания. С разбитым, отекшим лицом была доставлена в травмпункт, где больной была оказана скорая помощь и на лицо была наложена повязка. Через две недели повязку сняли. Глядя на себя в зеркало, больная "заметила", что глаза "стали совсем другими, словно их заволокло пленкой". Была страшно напугана и подавлена своим "открытием", разуверений родных не хотела слушать, повторяла, что "ей сотрясли глаза и мозг", плакала, ругала мать и родственников. Вскоре состояние ухудшилось, появилась убежденность, что глаза стали "ненормальными", что все это замечают, все обращают на нее внимание. Не могла ни о чем другом думать, перестала бывать в общественных местах, уволилась с работы, не ездила в общественном транспорте. Часами рассматривала себя в зеркале, носила зеркало с собой, потом стала надевать темные очки. Вскоре совсем перестала выходить из дома, на расспросы родных отвечала грубо, кричала на, мать. Постоянно находилась в угнетенном состоянии, сопровождающемся крайней раздражительностью. Жаловалась на головные боли. БЫла стационирована в психиатрическую клинику Физический и неврологический статусы: патологии нет, за исключением некоторого увеличения щитовидной железы, тремора век и пальцев рук. Психический статус: полностью ориентирована, возбуждена, непрерывно говорит о "ненормальных" глазах, требует консультации окулиста. Больной назначено лечение электросном, аминазином, стелазином. Стала меньше говорить о своих глазах, но от мысли, что они "изменились", не отказалась. С больными и медперсоналом вела себя неровно, иногда грубила, кричала, ссорилась, затем, наоборот, становилась мягкой, внимательной, доверительно говорила на личные темы. Выписана спустя 3 месяца после стационирования. Первые 2 месяца была в нормальном состоянии, устроилась на работу. Затем "вспомнила все", стала раздражительной, бранила мать, говорила, что та хочет "на всю жизнь оставить ее старой девой". На работе ссорилась с рабочими, отказывалась выполнять свои непосредственные обязанности, мотивируя отказ нежеланием выполнять "дурацкую работу", грубила начальству. Вскоре была уволена. Дома плакала, говорила, что ее "уволили за гадкие глаза", кричала на мать, потом впадала в вялое, депрессивное состояние, часами лежала на кровати, глядя в одну точку, не отвечала на вопросы. Была стационирована в психиатрическую клинику. Возмущалась стационированием, кричала на мать и врачей. Больной себя не считает, о глазах говорит неохотно, повторяя, что это ее личное дело. Возбуждена, гримасничает с больными и врачами, разглядывает себя в зеркале. Иногда неожиданно начинает громко петь, смеется, затем состояние сменяется вялостью, подавленностью. Лечилась шоковой терапией, аминазином, антидепрессантами. Выписана через 4 месяца в хорошем состоянии. Два месяца пила аминазин, чувствовала себя нормально, устроилась на работу. Затем перестала принимать аминазин, стала раздражительной, подолгу разглядывала глаза, говорила, что за время пребывания в больнице они "сильно сузились от лекарств", плакала, повторяя, что теперь ее никто не возьмет замуж, что мать "добилась своего". Имела половую связь с малознакомым человеком. Матери сказала, что сделала это ей назло. Кричала на мать, грозила, что подаст на нее в суд "за испорченные глаза", бросала в нее бытовые предметы. Была стационирована в психиатрическую клинику. Физический и неврологический статусы: щитовидная железа слегка увеличена, руки дрожат. Психический статус: при поступлении раздражена, злобна, кричит на врачей. Во время беседы неадекватно смеется, смотрит в сторону или вообще поворачивается к собеседнику спиной. Больной себя не считает, отрицает факты своего неправильного поведения. С больными в контакт не вступает, относится к ним пренебрежительно, злобно. Назначено лечение шоковой терапией, аминазином, электросном. Стала менее злобна, адекватно воспринимала окружающее. От идей ущерба не отказалась, плачет, как только разговор заходит о глазах. Часто поет в палате, гримасничает, щекочет больных. Пытается заводить знакомства с больными из мужского отделения, довольно обнаженно говорит о своем сексуальном стремлении к мужчинам. Изготовила из канцелярских скрепок "расширители век", вставляет их под веки, после чего становится уверенной в себе, пытается заводить знакомства с санитарами. Выписана через 8 месяцев. Получила инвалидность II группы. За последующие 35 лет стационировалась в психиатрические клиники 18 раз, проведя в них в общей сложности 28 лет. Переведена на I группу инвалидности.

4
{"b":"70396","o":1}