Она тогда не спала всю ночь, раз за разом прокручивая в голове их беседу, все его слова, жесты и выражение лица. И чем больше она вспоминала, тем больше захлестывало ее теплое и какое-то сияющее чувство к этому невероятному мужчине.

– Конечно! Я пыталась найти кого-нибудь, кто взялся бы учить меня. Но безуспешно.

Она тогда здорово обожглась, обратившись к одному из кузенов. К тихоне, который не издевался над ней и вообще казался безобидным и даже приятным. На пятой минуте их «урока» он принялся распускать руки, а потом схватил и попытался поцеловать. Никогда еще Лина не была так рада тетушке, которая ворвалась в комнату как торнадо, хотя за этим последовало наказание – Лину заперли в комнате на всю следующую неделю.

При этом воспоминании руки девушки задрожали, она закрыла книгу и поставила ее на ближайшую полку.

– Неужели… я в самом деле научусь читать и писать?

Лицо эмира омрачилось, словно ему неприятно было ее волнение. Несколько мгновений, показавшихся ей бесконечными, он пристально смотрел на нее, плотно сжав губы, потом коротко кивнул, развернулся, отошел к рабочему столу и уселся за него.

– Разумеется, это возможно и даже необходимо, если ты хочешь найти свое место в этом мире.

Он жестом попросил ее сесть рядом, и она вдруг почувствовала себя ребенком, которого зовет отец, чтобы отчитать за провинность.

– Откровенно говоря, оставаться во дворце постоянно ты не можешь.

– Но я…

Предупреждающе поднятая ладонь заставила ее замолчать. Лина вздрогнула, осознав, что собралась спорить с человеком, который вершит судьбу народа всей страны. Да, тетя была права – ей надо учиться держать язык за зубами.

– У меня нет гарема, если я желаю женщину, я за ней не ухаживаю.

По телу Лины пробежала дрожь: она вспомнила ужасные ночи, проведенные в ожидании зова эмира, который мог заставить ее делать все, что ему заблагорассудится. И все же, если бы этот мужчина сейчас улыбнулся ей и заговорил с ней ласково, она выполнила бы любое его желание. Может, мысль о сексе и заставляла ее нервничать, но она была бы рада, если бы Саид Бадави стал ее первым мужчиной. Осознав это, Лина прикусила язык.

– Однако сейчас я в ответе за тебя. Отослать тебя обратно к твоей семье, чтобы тебя там продолжили унижать, я не могу.

Глаза его сверкнули. Очевидно, он разгневался. На кого же? На ее дядю и тетю? Лина забеспокоилась – неужели они могут пострадать за то, что отправили ее сюда? Она как-то подслушала их разговор: они искренне верили, что, отослав ее во дворец, они не только избавят от нее своих сыновей, но и завоюют расположение эмира. Старого эмира, с которым они были из одного теста. Но не нового – Саид Бадави оказался совсем другим.

– Но и оставить во дворце не могу. Учитывая обстоятельства, при которых ты здесь появилась, люди неверно истолкуют твою… роль.

Лина не совсем понимала, что значит «неверно истолкуют», но предположила, что эмир не хочет, чтобы ее считали его наложницей. Еще бы! Такой мужчина с его властью и богатством может заполучить любую, самую прекрасную, женщину, какую только пожелает. И вообще – может, у него есть любовница.

Щеки Лины вспыхнули от стыда, когда она вспомнила свои чувства и мысли об эмире, о том, как возбуждающе подействовал на нее исходивший от него легкий аромат сандала и апельсина. Ну конечно, у него есть женщина! Глупо было предположить, что он пожелает ее – необразованную провинциалку, которая и книг раньше в руках не держала.

– Я решил, что ты будешь моей подопечной.

– Подопечной?.. – Удивленно взглянув на него, она утонула в бездонных черных глазах. По всему ее телу опять пробежала дрожь.

– Я буду в ответе за тебя до тех пор, пока ты не станешь способна сама позаботиться о себе. Буду тебе вроде дяди.

Она озадаченно моргнула: на роль дядюшки Саид подходил меньше всего – слишком молодой. Да и ее внезапное чувство к эмиру родственным уж точно не назовешь.

– Ты понимаешь?

Он что же, считает ее слабоумной, раз она не умеет читать?

– Понимаю. Вы будете моим опекуном.

– Точно. – Он довольно откинулся в кресле. – А теперь скажи, чем бы ты хотела заниматься?

– Сир?

– Кем ты видишь себя в будущем?

Лина в полнейшем недоумении чуть не разинула рот. Никто никогда не спрашивал ее о таком. Будущее ее было очевидно: ей подберут подходящего мужа, и потом она посвятит себя заботе о семье. Либо, по утверждению ее тетки, она станет танцовщицей и будет ублажать мужчин.

– Ну какие-то мечты у тебя же есть?

И тут Лина вспомнила свои детские чаяния. Надежды, которые навеяли ей общение с иностранными археологами, работавшими неподалеку от ее дома. Они всегда радушно привечали малышку. А главное – среди них, к ее полному восторгу, были женщины! Лина проводила с ними много времени, пока, по мнению старших, не стала слишком взрослой для того, чтобы пользоваться детской свободой. Надо же, какой глупышкой она была тогда! Конечно, ее мечты никогда не сбудутся… Хотя ведь сейчас она рядом с человеком, который правит всем Халарком, и он спрашивает, чего она хочет. Неужели рядом с этим невероятным мужчиной возможно все?

– Я хочу учиться, – выпалила она. – Хочу научиться читать, пойти в школу и узнать о мире все. – Горло ее сжалось от волнения и страха, но все же она нашла в себе силы продолжить: – И я хочу побывать во Франции и в Америке.

Ну вот сказала. Лина вцепилась дрожащими пальцами в подлокотники кресла. Да, это было дерзко, но сопротивляться искушению она не смогла.

– Почему именно в этих странах? Без знания языков это будет сложновато.

– Но я знаю! – просияла Лина. – Точнее, могу говорить. Могла… Маленькой я много времени проводила с иностранными археологами. Они раскапывали старинный город недалеко от нашего дома. У меня хорошая память, и они сказали, что я быстро учусь разговаривать.

Эмир явно сомневался в том, что это так, но не возразил. Он сидел задумчиво, уперев локти в стол и сцепив пальцы на подбородке. Лина же замерла, боясь даже дышать, чтобы не потревожить его. Время словно остановилось.

– Что ж, хорошо. – Он откинулся на спинку кресла и улыбнулся, отчего у Лины на душе вдруг стало светло и радостно. – Америку и Францию не обещаю, но могу предоставить тебе возможность учиться. Мой секретарь найдет тебе учителя. И если через неделю учитель подтвердит, что ты упорно работаешь, получишь возможность ходить в школу.

Радостное возбуждение накрыло Лину с головой.

– Сир! Я даже не знаю, как вас благодарить! Я…

Он предостерегающе поднял ладонь, лицо его посерьезнело.

– Учти, неизбежно пойдут слухи о твоем появлении здесь и о наших… отношениях. – В голосе его прозвучала брезгливость, и сердце Лины упало, радостное настроение улетучилось. – Поэтому, если ты докажешь свою состоятельность, учиться ты будешь за пределами Халарка.

Лина кивнула, борясь с желанием ущипнуть себя, чтобы убедиться, что не спит.

– Но ведь… это очень дорого…

Саид смотрел на нее в упор, и ей показалось, что он видит ее насквозь.

– К счастью, я могу себе это позволить, – через мгновение легко улыбнулся он. – Если ты будешь усердно работать, я оплачу твое образование.

– Но как я смогу отплатить вам? – вырвалось у нее.

Он удивленно поднял брови:

– А разве ты не можешь принять это как подарок?

Лина чуть нахмурилась, обдумывая услышанное. Его королевское величество эмир Халарка привык, что ему повинуются беспрекословно, но все же у нее есть гордость и совесть.

– Почту за честь, сир. Но все же я перед вами в огромном долгу. И я должна буду этот долг вернуть. Мы же не родственники. А в благотворительности я не нуждаюсь.

Сердце Лины бешено колотилось, кровь стучала в висках так, что закружилась голова.

Несколько долгих мгновений он буквально сверлил ее пронзительным взглядом, затем резко кивнул:

– Да будет так. Если все пойдет так, как задумано, ты станешь ярким примером перемен, которые грядут в Халарке. Я намерен изменить нашу страну, и посредством образования в том числе. Усердно учись, и сможешь отплатить мне за щедрость, когда вернешься, помогая продвигать образование, особенно женское.