– Это из-за девушки? – спросил он своего подопечного.

Юноша был слишком смущен, чтобы рассказывать о своих чувствах. Особенно своему дяде-священнику. Как он мог обсуждать с ним свое неутолимое влечение к Нэв, свои чувства горечи и унижения?

– Лучше всего сосредоточиться на учебе и, возможно, чаще посещать воскресные мессы, – торжественно изрек дядя.

Дэвид ухмыльнулся. Он последовал совету по поводу учебы, но второе предложение проигнорировал. Он не был набожным и посещал мессу только по особым случаям – праздникам, похоронам. К тому же у него были жизненные цели, которых непременно должен был достичь.

И он это сделал. Дэвид горько усмехнулся, когда его взгляд упал на обложку его отмеченного наградами романа, лежавшего на столе. Может быть, стоило лично поблагодарить Нэв за ее участие в этом литературном успехе. Возможно, он должен был сказать о ней несколько слов в своей речи. В конце концов, это она написала те самые слова, которые в результате сподвигли его на создание книги.

Отпусти ее, прошептал внутренний голос. Дэвид сделал глубокий вдох. Действительно. Почему он должен до сих пор испытывать горечь от слов и поступков девочки-подростка? Он стал мужчиной. Его юношеское эго было сильно задето, но теперь-то он достаточно зрелый и пора бы переступить через обиды юности.

Дэвид думал, что справился со всем этим, ровно до того момента, как увидел лицо Нэв на экране ноутбука. Она была все еще очень красива. Он несколько раз пересматривал запись собеседования, останавливая ее, чтобы вглядеться в каждую черточку ее лица. Жадно всматривался в нее, как путник, желавший напиться воды после нескольких дней ходьбы по обжигающе жаркой пустыне.

Сможет ли он держать себя в руках, встречаясь с ней ежедневно, наблюдая за тем, как она будет общаться с его любимой племянницей? Время покажет…

На его телефон пришла эсэмэска на итальянском:

«Синьорина Уайлдер прибыла. Мы едем».

«Хорошо», – быстро ответил Дэвид.

Он положил телефон на стол, подошел к бару и налил себе бренди.

Как только Нэв вышла из самолета, сухой июльский жар окутал ее как шерстяное одеяло. Она была рада, что легко одета. С ней были ее ноутбук и некоторые вещи на тот случай, если бы потерялся багаж. У нее в чемодане было достаточно вещей на три недели. Она будет чередовать одежду в течение своего двухмесячного пребывания, а если ей захочется чего-то новенького – пойдет на местный рынок. В конце концов, она приехала работать.

Нэв воспользовалась моментом, чтобы написать эсэмэс матери, что она приехала, и присоединилась к медленно движущейся толпе, чтобы получить штамп в паспорте при пересечении границы. Затем получила багаж. Как и указала Лючия Микеле в своем письме, ее ждал мужчина средних лет с табличкой, на которой было написано ее имя. Он приветствовал Нэв по-итальянски и представился как Томазо Рокко. Она улыбнулась ему и поблагодарила тоже по-итальянски.

Нэв заметила, что брови у него приподнялись. Возможно, он удивился ее знанию языка. После возвращения из той поездки она действительно начала изучать итальянский.

Томазо ловко схватил ее чемодан, и через некоторое время они уже ехали на южное побережье. Нэв радовалась, что Томазо был немногословным, так как хотела насладиться представшим перед ней зрелищем. У нее перехватило дыхание при виде мерцающих просторов залива Святой Евфимии в Тирренском море, фасадов вилл и апартаментов в пастельных тонах. Знакомые олеандры в россыпи белых, розовых и лиловых цветов росли не только вокруг домов, но и вдоль бесконечных участков железнодорожных путей, и эта картина своей комбинацией разноцветных штрихов напомнила Нэв работы импрессионистов.

Несмотря на удушающую дневную жару, Томазо предпочел открыть окна, а не включать кондиционер, и Нэв не возражала: она с восторгом вдыхала сладкий запах цветущих олеандров.

Вскоре Томазо изменил направление движения, и морское холмистое побережье сменили оливковые рощи. Деревья были с узловатыми ветвями и серебристо-зеленой листвой. Вдруг автомобиль резко затормозил, и Нэв, повернув голову, поняла причину: стадо коз переходило дорогу. Пастухи помахали Томазо, и он покорно помахал в ответ.

– Люди здесь не спешат. Как и тысячу лет назад, – произнес он, барабаня пальцами по рулевому колесу.

– Как будто время остановилось, – кивнула Нэв.

Томазо бросил на нее озадаченный взгляд, посигналил, и козы наконец освободили им путь. Нэв снова уставилась в окно, наслаждаясь великолепным видом. Они подъезжали к горному хребту Аспромонте.

Она не могла сдержать легкую дрожь, так как вспоминала, что читала о гнусностях, творившихся в темных рощах на склонах гор. Когда-то там обитали бандиты. Некоторые из них были последователями Робин Гуда, но в основном в народных песнях были увековечены их жестокие деяния.

Нэв поразили деревушки на вершине холма. Некоторые были заброшены, с разрушенными домами. Эти селения-призраки, заросшие кактусами, вызывали в ее воображении всевозможные истории…

Она была полностью поглощена мелькавшим за окном горным пейзажем с темными оврагами и отвесными скалами. Женщина по-новому смотрела на открывающиеся виды. В восемнадцать лет, возможно, ее внимание было приковано к чему-то другому, но сейчас ей открывалась природа этого края, величественная и поразительная.

– Мы приближаемся к Валдоро, – внезапно произнес Томазо, и Нэв осознала, что так сильно была погружена в свои мысли, что пропустила дорожный знак.

А потом она увидела персикового цвета фасад кондитерской, находившейся неподалеку от виллы, где она проводила свои каникулы.

– У них лучшие марципановое печенье и канноли! Не могли бы мы остановиться?

Она бы с удовольствием купила угощение для Бьянки.

– Уверен, что у вас еще будет время вернуться сюда, – сказал Томазо с ноткой сожаления. – Но сейчас ваш работодатель с нетерпением вас ждет.

Ее работодатель настолько непокладистый? Она хотела отвлечься лишь на пять минут… Внезапно автомобиль свернул с главной дороги налево.

– Куда мы едем? – спросила Нэв. – Я думала, мы направляемся в Валдоро.

– Мы все еще в Валдоро, синьорина. Ваш босс живет за чертой города.

Томазо ехал все дальше, все меньше и меньше домов становилось вокруг, а потом вокруг стали мелькать только оливковые рощи и необработанная земля с кустами кактусов. Водитель свернул на боковую дорогу, поднимавшуюся серпантином вверх по лесистому склону, между деревьев которого иногда мелькала гладь Ионического моря.

Дорога забиралась все выше и выше, и от головокружения у Нэв стало сводить желудок. Кто же строил эту дорогу, каких трудов стоило доставить строительные материалы на вершину горы? Когда она видела фотографии высокогорных деревень и монастырей, то всегда представляла, как столетия назад все материалы для стройки доставляются на мулах, с трудом взбиравшихся ввысь.

В какой-то момент Нэв закрыла глаза. На дороге не было никаких ограждений, и она вдруг представила, как они срываются в пропасть.

– Мы на месте, – спустя целую вечность наконец-то объявил Томазо, и автомобиль остановился.

Она открыла глаза и перевела дух, потом нерешительно вышла и поблагодарила водителя. Кивнув ей, он пошел доставать ее багаж.

Нэв замерла, а затем почувствовала легкую дрожь, когда увидела дом.

Это был не дом. Замок! Может быть, это сон? Она ущипнула себя за руку. Нет, не сон.

Во дворе стояли синий «ламборгини», красный «альфа-ромео» и маленький, скромный «фиат».

Нэв последовала за Томазо в сторону массивного округлого портика, низкие каблуки ее туфель стучали по гранитным плитам дорожки, и ей казалось, будто она направлялась в сказку. Несколько рассеянных облаков, казалось, были в пределах досягаемости, лишь стоило протянуть руку, и воздух на такой высоте был чрезвычайно свеж. Пахло хвойными деревьями, росшими повсюду, и солнечные лучи с трудом пробивались сквозь их мохнатые ветки. Солнце поблескивало в окнах, и Нэв подумала о том, что, может быть, ее работодатель наблюдал за ней через одно из них. Она вдруг почувствовала внутреннюю дрожь. У нее возникло ощущение, что должно случиться что-то неожиданное.