Некоторое время пишут в тишине. Входит Верроккьо. Он ведёт под руку маленького молодого неуклюжего монаха-доминиканца с низким лбом. Это – Фра Джироламо.
Верроккьо. А здесь у нас упражняются молодые художники, и заалтарный образ, который так нужен вашему монастырю, лучше всех напишет…
Верроккьо замирает, увидев всю сцену. Замерли и Пьетро с Сандро. Стихает музыка. Один Леонардо продолжает работать, ничего не заметив.
Верроккьо (договаривает по инерции). …Леонардо…
Джироламо начинает в праведном гневе хватать ртом воздух.
Пьетро. Вы что, не видели табличку на двери: «Не входить, обнажённая натура!», а?
Верроккьо (швыряет Якопо какую-то тряпку). Прикройся! (смотрит на Леонардо) Ты тоже! Вашу мать, откуда ж вы лезете, а?
Джироламо (дар речи вернулся). Вы!!! Я думал, у вас уважаемая боттега, мастер Андреа! А у вас тут рассадник греха и разврата!!!
Сандро (Пьетро, тихо). Стало быть, разврат – не грех…
Джироламо. Молчать! С этого начался потоп! Так погибли Содом и Гоморра! Всякая плоть извратила пути свои, и Господь-вседержитель обрушил свой гнев на города и народы! И вам не спасти свою бессмертную душу, и тела, превращённые в дьяволовы пристанища, вам не сохранить до старости! Разъест их болезнь, ржа покроет ваши чресла, и нарывы будут извергаться гноем, как вулканы лавой! Господь отправит вас в ад на вечные муки! Но мы не станем дожидаться Страшного Суда! Мы поможем справедливому суду покарать вас ещё на земле! Светскому суду предадим вас!
Верроккьо. Допрыгались.
Джироламо. Вас это, конечно, не касается, мастер Андреа, но заказывать в вашей боттеге я ничего не буду. Кто знает, в каком уголке у вас притаился чёрт!
Джироламо в гневе уходит.
Верроккьо. И зачем вам понадобилось вставший хуй писать, а?
Леонардо. Этюд.
Верроккьо (качает головой). Мудаки, мудаки. Нет, обыкновенные молодые мудаки. (кричит) Фра Джироламо! Я вас провожу!
Верроккьо уходит.
Сандро. Монахи… Всегда не вовремя.
Пьетро. Покрывало-то убери, Якопо!
Якопо убирает покрывало.
Пьетро. Так я и думал.
Леонардо (одевается). Ничего, закончу по памяти.
Якопо. Мастер Леонардо!
Леонардо. Да?
Якопо. А вы не могли бы меня… проводить?
Леонардо (даёт Якопо несколько монет). Извини, малыш. Нет времени. Надо работать.
Леонардо уходит, забрав с собой свой картон.
Сандро (одевается). Не обижайся на него, Якопо. Мы тебя проводим!
Пьетро (одевается). Только ничего такого. Просто проводим!
Все уходят. Эта часть затемняется.
Мы сосредоточиваемся наверху, на «римской» сцене. По улице идёт Джованни. Ему навстречу из темноты выходит Чезаре. Джованни шарахается в сторону.
Чезаре. Не пугайся, Джованни, это всего лишь я.
Джованни. Идёшь за мной, брат?
Чезаре. Ну, почему? Обогнал.
Джованни. Зачем?
Чезаре. Хочу быть гонфалоньером Святой Римской Католической Церкви.
Джованни. Не выйдет, Чезаре. Ты же слышал, что сказал отец: старший сын – генерал, младший – священник.
Чезаре (сквозь зубы). А Лукреция – просто Лукреция.
Джованни. Конечно! Её отец выгодно выдаст замуж. Когда она ему надоест.
Чезаре в ярости кидается к Джованни, прижимает его к стене.
Джованни. Чезаре, ты что?
Чезаре. Продай первородство, брат, а?
Джованни (с усмешкой). Что?
Чезаре. Что слышал. Я должен стать генералом, а ты будь, кем хочешь.
Джованни. А я тоже хочу генералом.
Чезаре. Сколько?
Джованни (отталкивает Чезаре). Нисколько, брат.
Джованни идёт дальше по улице. Чезаре достаёт кинжал.
Чезаре. А так?
Джованни разворачивается, смотрит на Чезаре.
Джованни. Ты серьёзно?
Чезаре (медленно подходит). Абсолютно.
Джованни. Сможешь убить родного брата?
Чезаре. Продай должность.
Джованни. Что мы скажем отцу?
Чезаре. Что-нибудь придумаем.
Джованни. Нет, Чезаре. Меня это распределение ролей устраивает.
Чезаре. А меня нет.
Чезаре всаживает в живот Джованни кинжал. Джованни таращит глаза, хрипит, но на ногах ещё пока держится. Чезаре отступает.
Чезаре. Обогнал.
Из живота Джованни торчит кинжал. Входит Папа Александр в ночной рубашке и колпаке. Джованни смотрит на него вытаращенными глазами.
Александр. Что? Кто? Мой сын!
Александр поддерживает оседающего Джованни.
Чезаре. Я не успел, отец, прости меня! Здесь были убийцы. Кто-то хочет ослабить тебя! Но мы отомстим…
Александр. Кому? Кто это сделал? Кто?! Нет!..
Джованни дрожащей рукой показывает на Чезаре.
Джованни (хрипит). Чезаре…
Чезаре. Он говорит, что гонфалоньером теперь должен стать я! Я отомщу за тебя, брат!
Джованни умирает, широко открытыми глазами глядит в пространство.
Александр (оседает вместе с мёртвым Джованни на руках). Мой сын! Мой сын!
Папа Александр в истерике на полу, у тела своего старшего сына.
Чезаре. Аминь.
Картина 14.
На улице людно. Кто-то идёт по делам, кто-то просто гуляет. Здесь – влюблённые. Там – враги. Кто-то работает, кто-то ест. Леонардо ходит в толпе, вглядывается в лица, что-то зарисовывает карандашом в свою книжечку. Леонардо заинтересовало одно необычное, возможно, смешное лицо, он идёт за ним, поглядывает и зарисовывает в блокноте. Потом его заинтересовало другое лицо, он отвлекается от первого, переворачивает страницу блокнота, рисует. Третье лицо, – та же картина. Но это лицо уже действительно какое-то невообразимо смешное: сам человечек маленький, горбатый, кривоногий, губа висит, нос крючком, глаза-щели смотрят зло и надменно, видно, что из знатных: шпага в богато украшенных ножнах висит на бедре. Цвета одежды: красный и золотой. Люди перед ним расступаются, кланяются. А Леонардо везде следует за ним и рисует в блокноте. Человечек уже начинает проявлять беспокойство от назойливого внимания Леонардо, но тут появляется Верроккьо в рабочей одежде с так же одетыми учениками. Среди учеников – Пьетро и Сандро. Верроккьо, видя человечка, глубоко ему кланяется.
Верроккьо. Синьор Лоренцо! Простите, что заставил вас ждать!
Человечек замечает Верроккьо, улыбается, видно, что его суровость была наносной. Это новый правитель Флоренции Лоренцо Великолепный Медичи.
Лоренцо. Ничего-ничего, мастер Андреа! Мне полезно гулять… А то целый день сижу за столом, копаюсь в бумагах… А ведь вообще-то я воин.
Кто-то из учеников начинает хихикать. О том, что Лоренцо – воин, по его виду действительно не скажешь. Верроккьо шикает на них.
Лоренцо. К тому же мы ждём моего брата. (Ученикам Верроккьо). Он больше похож на воина, чем я.
На сцену выходит Джулиано Медичи под руку с Симонеттой. Симонетта на восьмом месяце беременности, но, не смотря на это, в ней можно узнать черты любимой модели Сандро Боттичелли. Она похожа и на «Весну», и на «Рождающуюся Венеру». Джулиано высок, строен, отлично сложён. Он меланхолично-романтичен. Его выход торжественен, величественен, сопровождается звуками фанфар. С ними в толпе слегка постаревший сер Пьеро, а также длинный и худой молодой человек с внешностью хорька – Никколо Макиавелли.
