Человек не отвечал, только смотрел в серые глаза деда.
- Ты не боись за туман - не заплутаем. Я, это самое, бывает и имени своего вспомнить не могу, а вот Завьюнку, каждый закуток, каждый камешек, как свои пять пальцев...и, кстати, а что это у тебя с пальцем-то? Зверь какой иль что? Нож-то у тебя, как видно, добротный, охотничий.
Человек молча сверлил лодочника взглядом.
- Ну, не хочешь говорить, как хочешь. Из тебя каленым железом, видать, слова не вытянешь. А может оно и хорошо, да. Ведь как говорят, немой собеседник - самый лучший. А я вот хочу и буду говорить, да! И ножа твоего не боюсь, кто ж тебя до Злынок довезет апроч Рехи? - старик, довольный сказанным, крепко приложился к меху.
Река петляла все больше среди бесконечных островков. Солнце зашло, туман, казалось, стал еще гуще. То тут, то там раздавалось девичье пение.
На берегу появились две нагие девушки, они, завидев Реху, принялись ему махать и весело щебетать.
- А что за молодец с тобой, Реха? А чего не здоровается? Мы ему что, не понравились?
Старик отмахнулся.
- Глупые девки, совсем ведь молоденькие... - грустно проговорил дед.
Путник внимательно посмотрел на деда, а тот пытался вытрясти из меха еще хоть каплю, но тот уже опустел. Раздосадованный дед бросил мех на дно лодки. Дальше поплыли молча, говорливость старика сошла на нет вслед за брагой.
Туман сгустился еще больше. Дед стал ерзать на месте.
- Глаза старого подводить стали. Воон ту корягу, чтоб мне треснуть, вроде как уже проплывали.
Путник стал озираться по сторонам.
- Да не мог я заплутать. Просто коряга похожая... Тут до Злынок-то, поди, совсем ничего осталось. Вот сейчас налево повернем, за той ивой и...
За ивой река действительно повернула, только направо.
- Дык я же...ну... - старик поскреб бороду, - коли направо вильнула, так это что, значицца, пропустил старый запруду? Ну, это самое, тогда мы крюка сделаем, да и вернемся куда нужно.
Старик стал что-то бормотать про зрение, про туман, а парень достал нож и, глядя деду в глаза, петлей шнурка завязал его на руку.
- Ты чего, хлопча, я ж это не нарочно! Заплутал старый, счас воротимся.
Реха был напуган, но, казалось, не столько видом ножа, сколько чем-то иным.
Он некоторое время искал путь, усердно работал веслами, виляя между островков, но, в конце концов, развел руки в стороны:
- Хоть убей, не нарочно я. Ни черта в этом треклятом тумане не видать. Давай-ка, мы станем где у берега, да переждем чуток, а там разберемся.
Человек, крутанув нож в руке, кивнул.
- А будем плутать по реке, так еще на камень какой напоремся.
Реха нашел небольшой бережок, где густо рос камыш. Как только лодка причалила, человек вылез из лодки и стал осматриваться. Впереди тянулись кусты и деревья, а дальше взор застилала серая пелена. Человек сунул руку за пазуху, достал пару игольчатых хвойных листьев и принялся неспешно их разжевывать. Затем сделал несколько осторожных шагов вперед, всматриваясь в туман.
- Ты куда это собрался? Глядишь еще, провалишься в воду, ты послушай старого...
Из тумана донеслось еле слышное девичье пение. Человек замер, прислушался, а затем шагнул в туман, пропадая из видимости Рехи.
Старик мгновение поколебался, но все же вылез из лодки, достал припасенную длинную прочную палку и пошел следом.
Вскоре дед увидел фигуру человека удаляющегося от берега.
- Эй, дурень! Пропадешь ведь один, стой! - дед схватил парня за куртку, тот словно и не заметил этого.
Под ногами хлюпало. Они углублялись в топь. Старик плохо слышал, но теперь и он стал различать слова песни: голос пел о любви, о тепле и близости. Песня была настолько чудесная - не веселая и не грустная, не медленная и не быстрая, она проникала в самое сердце и затрагивала самые сокровенные глубины памяти, казалось давно утерянной стариком. Голос окрашивался дивными интонациями, он укутывал и убаюкивал. Реха уже не глядел под ноги, он совсем забыл про опасность топи. Все, что он хотел, поскорее увидеть красавицу, что пела песню. В его душе стали подниматься забытые воспоминания: он уже слышал эту чудесную песню давным-давно, он сразу же полюбил ее и ту, что ее пела, но... отчего-то позабыл об этом. Наверное, поэтому он все время и пил - он не знал, но чувствовал сердцем, что потерял что-то важное.
