– Поддай скорости, золотце ты мое! – завопил я.
Дрю поднял весла на мгновение, а потом стал грести глубоко и сильно.
И тут с ним что-то произошло. В первый момент – и сейчас все это стоит перед моими глазами так, как будто происходит снова, будто Дрю снова сидит передо мной на носу байдарки, и все как при замедленной съемке, даже со стоп-кадром, предстает передо мной, – мне показалось, что резкий порыв ветра – но очень узко направленный и краткий – шевельнул волосы на затылке Дрю. Он как будто мотнул головой или дернулся так, словно лодку тряхнуло, хотя я никакого толчка не почувствовал. Так или иначе, но как только это произошло, управление байдаркой было потеряно. Вода вырвала весло из рук Дрю – оно исчезло, будто он никогда его и не держал. Его правая рука, будто сама по себе, резко выпрямилась и простерлась над водой, а в следующее мгновение Дрю ныряющим движением полетел в воду, перевернув при этом байдарку. Я не успел ничего предпринять, но в самый последний момент, перед тем, как плюхнуться лицом в пенящуюся воду, когда вся река вдруг вздыбилась, стала заваливаться на бок и переворачиваться, я совершенно инстинктивно отпустил весло и схватил лук, лежавший у моих ног – даже в панике я знал, что лучше в руках иметь оружие, чем весло, несмотря на то, что в бурлящей воде было опасно держать рядом с собой обнаженные наконечники с грел, прикрепленные к луку липкой лентой.
Река приняла меня, но лука я не отпустил. Спасательный жилет тут же вынес меня на поверхность, но на меня сразу навалилась байдарка, как кит или дельфин, выпрыгивающий из воды. Вздыбленная течением, байдарка ударила меня в плечо и отбросила к камням, вокруг которых вода неистовствовала особенно сильно. Потом что-то ударило меня по голове, скорее всего, весло. Льюис и Бобби были уже рядом и веслами пытались отталкиваться от торчащих из воды камней. Дрыгая ногами и отпихиваясь от камней, я поднялся немного над поверхностью воды. Увидел, как зеленая байдарка с Льюисом и Бобби ударилась о нашу лодку, которая, зажатая между камнями, стояла поперек течения. Льюис и Бобби вывалились в воду, один по одну сторону байдарки, другой – по другую. Я ударился о камень и почувствовал, как что-то важное – кость или мускул – нарушилось в одной ноге. Я дрыгнул обеими ногами и на мгновение уперся во что-то твердое. Наверное, я в тот момент перевернулся головой вниз, потому что воздуха глотнуть не мог. Открыл глаза, но ничего не увидел. Дернул головой, надеясь, что вздохну, но из этого ничего не получилось – голова оставалась под водой. Дышать я не мог, а со всех сторон меня избивали камни и еще что-то твердое – удары сыпались и сыпались отовсюду. Я получал их в самые неожиданные части тела: мимо меня что-то проносилось, я сам мчался вперед и получал все новые удары; река – и все, что было в реке, – швыряла меня, топтала, лягала.
Меня вертело, крутило, я попытался ползти по проносящемуся подо мной дну. Ничего не получалось. Я умирал, я чувствовал, как растворяюсь в невообразимом буйстве и жестокости реки, сливаюсь с ней. Не такой уж плохой способ уйти из жизни, подумал я; а может быть, я уже на том свете?..
Моя голова выскочила из воды, и от неожиданности я даже решил снова засунуть ее под воду. Но тут заметил обе байдарки, и это настолько заинтересовало меня, что удержало на поверхности. Байдарки, наталкиваясь друг на друга, перекатывались, как бревна; зеленая была уже повреждена... Странное ощущение: моя рука – левая – будто вся истыкана гвоздями... Зеленая байдарка, с размаху налетев на камень, развалилась и исчезла, а алюминиевая прыжком вырвалась на свободу и поплыла дальше.
Ноги выставь вперед, парень, сказал я себе, хотя рот у меня был полон воды – нижняя часть моей головы была под водой. Перевернись на спину.
Я попытался это сделать, но каждый раз, начиная подтягивать ноги, ударялся о камень либо голенью, либо бедром. Я снова ушел под воду и услышал какое-то тихое позвякивание – должно быть, алюминиевая байдарка ударялась о камни. Звук был звонкий, далекий, красивый.
Мне все-таки удалось перевернуться на спину, и я слился с течением, скользя по камням, словно какое-то существо, всегда жившее во мне, но которое я никогда не выпускал на волю. Благодаря спасательному жилету верхняя часть моего тела теперь почти полностью торчала из воды. Когда мне удавалось подбирать ноги – точнее, пятки, – я скользил над камнями, чувствуя, как водоросли и мох легко касаются шеи. Вместе с каскадом воды я прорывался к следующему рубежу порогов.
Меня, как доску для серфинга, продолжало нести вперед. Я понял, что этот участок реки нам бы ни за что не удалось пройти на байдарках. Здесь было слишком много камней; они располагались слишком непредсказуемо, и течение было слишком быстрым. И становилось все быстрее и быстрее. Не смогли бы мы и протянуть байдарки волоком – берега были очень крутыми; не было бы возможности даже вылезти из байдарок и провести их между камней. Так или иначе, нас бы вывернуло из них в воду, и как это ни странно, я почему-то обрадовался этой уверенности. Все мне подсказывало, что то, как я перемещаюсь, было единственным способом пройти пороги.
И это доставляло мне удовольствие, смешанное со страхом; оно было бы более полным, если бы у меня не так болело все тело. Река швыряла меня вперед; если я видел большой камень, встающий на моем пути, я поднимал ноги, и меня проносило над ним. Потом бросало на задницу в пенящийся водоворот, потом снова подхватывало и с еще большей скоростью опять мчало вперед. Я пару раз ударялся о камни затылком, но потом сообразил, что в тот момент, когда соскальзываю с очередного камня, мне нужно нагибаться вперед. И после этого головой я уже не ударялся.
Но я знал, что уже и так что-то повредил себе, хотя и не был уверен, что именно. Особенно сильно болела левая рука, и она беспокоила меня больше всего. Но никаких особенно сильных ударов, которые пришлись бы на эту руку, припомнить не мог. Я поднял ее над водой и увидел, что держу лук, ухватившись прямо за наконечник стрелы, и каждый раз, когда дергал руку, они врезались мне в ладонь. Сам лук был зажат под левой рукой, и прежде чем я перелетел через следующий большой камень, передвинул его так, чтобы наконечники торчали в сторону от меня. Слетая с камня вниз, я увидел, что за следующей линией порогов вода текла уже спокойно – мелькнуло довольно широкое, спокойное водное пространство, а еще дальше вода снова вспенивалась белым. Но это было совсем далеко, там, где уже полностью царил вечер. Я расслабился, и в этот раз пролетел сквозь пороги, не коснувшись ни одного камня – легко скатился из взбудораженной холодной воды в воду спокойную. Лук был при мне.
Теперь я просто болтался на поверхности воды, а не несся куда-то. Лениво вращаясь – река здесь раздалась и напомнила глубокое черное озеро, – я взглянул вверх. Надо мной поднимались скалы ущелья. Очень ныли ноги, но я мог дрыгать обеими, и насколько мог определить, никаких серьезных повреждений в ногах не было. Я поднял из воды левую руку – она была изрезана, в некоторых местах порезы были глубокими и располагались близко друг от друга, но в общем все было не так плохо, как я опасался. Поперек ладони шел Длинный, но не глубокий диагональный порез.
Я, поддерживаемый спасательным жилетом, плыл по воде, пытаясь собраться с мыслями и решить, что же делать дальше. Наконец, я начал двигать руками и ногами; развернулся, осмотрелся – не видно ли остальных. Тело казалось тяжелым и неповоротливым – не таким как в порогах, когда поток воды распоряжался им, проносил между камнями и над ними и сообщал, что делать дальше.
Ни вверх, ни вниз по течению я никого не увидел. Я был один. Я стал присматриваться к последней линии порогов – может быть, я сильно обогнал других, и сейчас они появятся?.. По крайней мере, в нескольких местах поток разделялся камнями, и все трое могли застрять где-нибудь там, среди этих камней – живые или мертвые.
Как только я об этом подумал, из порогов вывалился Бобби; его несколько раз перевернуло на скользких камнях, потом бросило животом на спокойную воду. Я рукой показал на берег, и Бобби начал потихоньку плыть в ту сторону. Я тоже двинулся к берегу.
