– Но кто и зачем делает это? Что даёт вызов таких существ? – удивилась я, – и как вызвавшие смогут сдержать их от нападения на себя?
– Говорят, что тот, кто проливает кровь и поит ею существа, становится их хозяином и сможет повелевать ими. Чем больше крови прольётся, тем дольше сохраняется власть.
– Погодите, значит, погонщик этих существ был где-то рядом? Мы могли найти его и уничтожить, – мои руки сжались в кулаки.
– Увы, необязательно рядом, он мог отправить их искать живых в пустыне, чтобы дать напиться ещё крови и продлить свою власть.
– Как же нам найти его? – задумчиво пробормотала я.
– Мы найдём, – твёрдо сказал Максуд.
Следующий вечер был похож на те безмятежные вечера нашего каравана, когда мы создавали круг, готовили еду, неспешно наслаждались ею. Увидев в руках Миланы миниатюрную гитару, я поняла, сейчас мы услышим продолжение той чудесной песни, которую пел Максуд.
Его голос снова повёл нас на улочки золотого города, по улицам которого метался юный паладин любви Алладин, ища возлюбленную. Его взор упал на высокую башню на горе, и Алладин побежал к ней. О великий Аль-Гарун, помоги нашей любви, закричал Алладин перед воротами башни, они открылись и Алладин вошёл.
Максуд пел о том, как Аль-Гарун помог Алладину пройти меж звёзд и найти чудесную птицу Сирин. О том, как та одарила юного героя своим пером и светом третьей луны, который способен уничтожить любое зло. Он вёл нас путём Алладина по мосту из звёздной пыли, мы бежали с ним ко дворцу, пытаясь успеть остановить чудовищное преступление – убийство гостя, приглашённого на пир. Мы видели, как Алладин бьется со злым волшебником и побеждает его с помощью лунного света, как меняется лицо шаха под пером Сирин. Мы пытались остановить руку Будур, вознесшую кинжал к груди, и плакали, когда Алладин обнял возлюбленную.
Голос затих. Люди, не стесняясь, стирали слезы и перешёптывались, кивая одобрительно головами.
– Чудесная сказка, – прошептала я. Максуд наклонился ко мне и тихо произнёс:
– Это не сказка, а быль, все это происходило на самом деле не так давно. Аль-Гаруна ты знаешь, а в конце улицы мастеров стоит та самая башня, в которой была заточена Будур.
– И птица Сирин это правда? Она что, существует? – я смотрела на Максуда большими глазами.
– Ты смешная, – рассмеялся Максуд, – ты осталась во сне в чужом мире, путешествуешь по нему, на твоём плече спит волшебный дракон, а ты не веришь в птицу Сирин.
Я тоже рассмеялась, действительно, глупо не верить в чудеса в чудесном мире.
Глава 3. Разбойники
Утром караван вновь потянулся в бескрайнюю пустыню, но к вечеру мы должны были достичь оазиса, как сказала мне Милана. Я с нетерпением ждала этого, ведь я никогда не видела ни оазисов, ни миражей. Кстати, а где миражи? Вроде бы в пустыне миражи это обыденность, а мы ещё ни одного не видели. С другой стороны, может, не видели и не надо. Пустыня и так прекрасна, золото барханов отдает благородным красным цветом, песок искрится под большими копытами белых верблюдов, высокое небо взмывается над головой, лучи солнца слепят глаза.
Меня совсем не беспокоило, что вся история начиналась как сон. Я вообще не понимала, что это – сон или явь и, честно говоря, мне было все равно. Даже если это только сон, в нем я счастлива и не хочу просыпаться как можно дольше. Если явь, то я никак не смогу понять, как это получилось и что будет потом. Ну и пусть, что бы ни было потом, сейчас я, опять же, счастлива и хочу, чтобы это длилось как можно дольше. Мне было все равно, что там, в моем реальном мире. Родители не слишком беспокоились обо мне, близких друзей у меня не было. Даже на работе вряд ли кинутся меня искать. Так что я со спокойной совестью раскачиваюсь сейчас на верблюде и наслаждаюсь красотами пустыни.
Путь продолжался и продолжался, солнце начало спускаться к горизонту, вдруг над нами пронеслась стайка птиц, впереди появились очертания деревьев, потянуло прохладой и мы втянулись в пологую местность. Это был настоящий рай. Тут и пальмы, на которых гроздьями висят финики, лопающиеся от спелости, и какие-то деревья с оранжевыми, фиолетовыми, красными плодами и остро пахнущими зелёными листьями, и все это великолепие окружает озеро, вода которого бликует голубыми, бирюзовыми, зелёными оттенками. Нежно-зелёная трава, мягкая даже на вид, покрывает землю. Я спрыгнула с Мили, сбросила туфли, переступила босыми ногами по земле и застонала от наслаждения.
Вечер продолжался, сегодня Максуд не пел, но зато красотки были звездами вечера. Они достали какие-то музыкальные инструменты, играли, дудели, веселая мелодия вела в танце купцов и погонщиков, те выхватывали то одну, то другую красотку в круг. Беззаботное веселье смыло всю напряженность последних дней и все были счастливы.
Только мне вдруг стало муторно. Что-то беспокоило меня, тянуло куда-то в сторону от людей, вдаль, туда, где темнота казалось угрожающей. Желание уйти туда, где меня что-то ждет, стало почти нестерпимым.
– Ну что, Эльрион, рискнём, посмотрим, что нас зовёт и зачем?
– А давай, – вдруг весело кивнул мне дракоша. – Сейчас мы со всеми разберёмся.
Нам стало весело и я легко и без сомнений побежала в темноту. Я скользнула в тёмную щель между деревьями, сжимая в руке тот самый нож, которым так и не воспользовалась в эпической битве Эльриона с червем. Но нож пришёлся мне по сердцу, я спрятала его в седельную сумку, а сейчас он придавал мне дополнительное спокойствие.
– Так, так, так, куда же нам теперь, – я напряжённо вглядывалась в темноту. – Ага, ещё дальше, ну ладно, как скажешь.
Что-то липкое сопровождало меня, пытаясь коснуться, направить, какой-то мерзкий дымок. «А ну, брысь», рявкнула я. Дымок отшатнулся и стал стелиться впереди, показывая путь, но не касаясь.
Мы прошли ещё какое-то время и вдруг оказались за белёсой пеленой тумана. Там горел костёр какого-то неприятного желтого цвета, у костра разбит яркий красный шатёр, цвет его был каким-то дёшево красным, как на плохой ярмарке. У костра сидел мужчина, при моем приближении он резко встал и распахнул руки в радостном приветствии, столь фальшивом, что у меня заломило зубы.
– Как я счастлив видеть такую красавицу, да ещё гостью нашего мира, у своего скромного костра.
Я беззастенчиво разглядывала его. Высокий, в каком-то смысле красив, если вам нравится ярмарочная красота фигляров: чёрные кудри небрежно уложены, напомаженная бородка тщательно пострижена, чёрные высоко заломленные брови, чуть навыкате глаза неопределённого цвета, то ли серые, то ли голубые. Одет так же пестро, как фигляры, но богато, да, этого не отнимешь. Синие сафьяновые сапоги с острыми носами, шелковые голубые штаны, красный шелковый кафтан, расшитый золотом и серебром и подпоясанный желтым кушаком.
Мда, ту мач, подумала я, зеленого не хватает для светофора, ну да ладно, ярмарочная открытка, будем знакомиться.
Мужчина изображал губами улыбку, но глаза были ледяными.
– Прошу, прошу к костру, красавица. Могу я что-то предложить? Или хотя бы узнать твоё имя?
Ага, щазззз, я и сама его не знаю, подумала я, но вслух произнесла:
– Может, ближе к делу? Ведь не зря вы вытащили меня сюда?
– Пригласил, всего лишь пригласил со всем почтением,– раскланялся мужчина.
– Кто вы и что вам нужно? Ну же, давайте не будем терять время, я ещё хочу выспаться перед дорогой.
Глаза мужчины зло блеснули, но губы сложились в угодливую улыбку, – Конечно-конечно, милая гостья торопится, но, может, все-таки присядете. – Он бросил мне большую подушку и я села к костру.
– Видите ли, госпожа, – тон его вдруг сменился и стал более почтительным, – я Амир Ибн-Кейран, когда-то я водил караваны, но мне не повезло и я попал в неприятную ситуацию. Пришлось бежать в пустыню и искать, чем же мне заняться, чтобы поправить дела. Много месяцев я старался изменить то, что произошло, но, видимо, боги отвернулись от меня и за это я тоже отвернулся от них. Скитаясь по пустыне, я набрел на развалины поселения, которые меня заинтересовали. Я провёл там два месяца, изучая свитки, которые нашёл в нескольких домах. Мне открылся способ вызвать помощников и я понял, что не все потеряно и я смогу вернуть себе утерянное положение.
