Взгляд Орма, в котором читались любовь и печаль, остановился на бледном лице Аслог. Позволяя себе лишь короткий отдых, да и то с большими перерывами, он греб всю ночь, а когда рассвело, перед его глазами лежал большой остров с цветущими деревьями, залитый пурпурным светом. Его радостный крик разбудил Аслог, которая проснулась и взглянула на это прекрасное убежище для бездомных бродяг. Словно страж их будущей безопасности, на берегу возвышалась высокая серая скала, по форме напоминавшая гигантскую человеческую фигуру.

   Орм старался держаться между маленькими островками, окружавшими это заманчивое место, но волны, до сих пор так ласково игравшие у берегов, теперь вспенились и с ревом обрушились на лодку, погнав ее обратно в открытое море. И хотя Орм умело управлялся с рулем и веслами, его снова и снова неудержимо отбрасывало назад.

   Наступил полдень, бесплодная борьба все еще продолжалась, но теперь солнце клонилось к западу. Сила и упорство Орма в конце концов начали ослабевать. Руки его кровоточили и дрожали, голод и изнеможение почти одолели его, а Аслог, расставшись с самой страстной надеждой и впав в глубочайшее уныние, почти без сознания цеплялся за мачту. Орм подумал, что она умирает. Отчаяние придало ему новые силы. "Боже всемогущий, сжалься над нами!" - громко воззвал он к небесам. И волны тотчас же подчинились святому имени; теперь они мягко скользили под лодкой; судно стрелой пронеслось между островами и приблизилось к гавани, где гигантская скала с темным ликом смотрела вниз на маленькую лодку, скользившую мимо нее к берегу. Орм выскочил из нее, поднял измученную Аслог на руки и перенес на сухой мягкий песок. Он огляделся в поисках чего-нибудь съестного. Фруктовые деревья трепетали цветущими кронами на небольшом расстоянии, но время плодов еще не пришло. Орм с еще большим беспокойством оглядел берег. Потом он увидел прямо у своих ног мидию, потом еще одну и еще. Он поднял их и подал своей жене; когда она съела их, то почувствовала, что сможет подняться на ноги и идти, опираясь на руку Орма, и они направились вглубь острова, в поисках какого-нибудь укрытия.

   Цветущие фруктовые деревья свидетельствовали о наличии чьей-то заботливой руки, но ни одна тропинка, ни один след не говорили о близости людей. Они шли все дальше по зеленому острову, на который солнце бросало последние золотые лучи. Наконец, они увидели среди листвы чистое пространство и с бьющимися от страха и надежды сердцами приблизились к нему. Вскоре они стояли перед очень древним домом. Его стены глубоко уходили в землю и возвышались так высоко, что ели едва могли протянуть свои темные ветви над покрытой шкурами крышей. Окна были маленькие, в них была вставлена рыбья кожа. Дверь была сделана из крепких досок и окована железом. Дом выглядел так, словно бросал вызов бурям, и делал это на протяжении веков.

   Но куда же исчезли его строители? Неужели они спят в глубинах океана? Колыхалась ли высокая трава маленьких островов над их последним пристанищем, или они все еще томились, заколдованные, за окованной железом дверью и серыми стенами мрачного жилища? Сдерживая легкую дрожь, сотрясавшую его тело от этих мыслей, Орм постучал в дверь таинственного дома. Ни один звук не показал ему, что его услышали внутри. Он постучал еще раз, потом в третий, но по-прежнему не услышал никакого движения. Затем он положил руку на тяжелую задвижку; дверь открылась, и они вошли в вымощенный камнем холл. Здесь не было никого, кто мог бы приветствовать их или отказать им в гостеприимстве. С одной стороны коридора была еще одна дверь. Орм постучал, и когда снова не последовало ответа, он открыл ее и вошел вместе с Аслог в просторную комнату. В ней никого не было, но, очевидно, дом был обитаем. В очаге горел яркий огонь, а над ним висел котел с рыбой, запах которой приятно манил голодных беглецов.

   - Прости нас, благородный хозяин этого дома! - сказал Орм громко, но почтительно. - Необходимость, а не дерзость делает нас незваными гостями.

   Они прислушались, затаив дыхание, но ответа по-прежнему не было. Затем Орм вылил немного содержимого котла на две тарелки и поставил их на стол. Сначала с трепетом, но потом все больше успокаиваясь, странники наслаждались столь необходимой пищей.

   Когда голод был утолен и дух их оживился, они огляделись. В дальнем конце комнаты стояли две кровати гигантских размеров и древней, давно забытой формы. Огонь в котле угасал, вечерний свет перестал проникать в окна, и темноту нарушало лишь слабое мерцание угасающих углей.

   Природа наконец-то заявила свои права. Глаза странников почти закрылись, и, отбросив всякий страх, они заняли ложа, на которых, несомненно, когда-то покоились гигантские фигуры.

   Когда они проснулись, снаружи ярко светило солнце, но его лучи лишь смутно пробивались сквозь грубые окна. Двери были крепко заперты, и не было видно никаких признаков присутствия человека, но в очаге снова горел огонь, от кипящего котла исходил соблазнительный аромат, и стол был накрыт, как для трапезы.

   - Видишь, дорогой Орм, - радостно воскликнула Аслог, указывая на огонь и стол, - этот язык легко понять, хотя он и безмолвен. Невидимые хозяева этого жилища знают о нашей нужде и приглашают нас под свою гостеприимную крышу.

   Утолив голод, Орм и Аслог вышли в холл и обнаружили лестницу, которая вела в комнату, расположенную прямо под покрытой шкурами крышей. Эта комната, и комната, в которой они провели ночь, были единственными в доме, но в них было все, что нужно для уединенной жизни. Нигде не было видно ни одного жителя, но казалось, что здесь недавно побывал кто-то, чья рука с любовью все устроила для бедных бездомных путников. Они поняли безмолвный язык, и остались здесь, наслаждаясь сладостным чувством, что, наконец, обрели дом.

   Орм никогда не забрасывал свою сеть в море, чтобы не вытащить оттуда богатый улов вкусной рыбы; силки, которые он ставил утром на птиц, никогда не оставались пустыми вечером. Деревья в изобилии снабжали их плодами, и Аслог пришлось потрудиться, собирая и сохраняя богатый урожай.

   Лето миновало, короткая осень также близилась к концу, когда на свет появился прелестный мальчик, доставив радость Орму и Аслог. Ребенка назвали Зигмунд, и он казался родителям залогом будущего примирения.

   Однажды Орм держал на руках своего маленького сына и с восторгом наблюдал, как тот улыбается, а Аслог стояла у камина, готовя обед, когда высокая тень мелькнула за окном, тяжелая дверь дома распахнулась, и раздался громкий стук в дверь комнаты. Аслог в ужасе уронила ложку, и даже храбрый Орм крепче прижал мальчика к сердцу, когда гостья вошла.

   Это была гигантская женщина. Она была выше ростом, чем любой человек, какого Орм и Аслог когда-либо видели среди их собственного могущественного народа. На ней было небесно-голубое платье с расшитым серебром подолом; длинные белоснежные волосы были перевязаны золотой лентой, и на ее некогда прекрасном лице, казалось, запечатлелись следы столетий радости и горя.