Литмир - Электронная Библиотека

Под дулами главного калибра канонерских лодок «Красный Азербайджан» и «Бакинский рабочий», а также других кораблей Каспийской флотилии, «воины аллаха» благоразумно драпанули.

А высадившиеся на берег моряки быстро прочесали побережье и, прихватив кое-какие трофеи, отчалили на шлюпках к кораблям, грозно покачивавшимся на внешнем рейде.

– Ну что же! Так воевать не хило! – сказал себе курсант Вонлярский, после благополучного возвращения на мыс Зых, в казармы родного училища.

Вечером в клубе в очередной крутили всю ту же неувядаемую картину «Если завтра война, если завтра в поход», где краснозвездные чудо-богатыри играючи громили и гнали с родной земли чужеземных супостатов, что весьма впечатляло, и каждому хотелось стать героем.

Однако все это как-то не вязалось с все более тревожными сводками с фронта.

Когда же в очередной раз низкий голос Левитана сурово сообщил о кровопролитных боях под Вязьмой, Дим не ведал, что и думать.

Она находилась от Москвы всего в двухстах километрах.

А потом он узнал трагическую правду от мамы. Тяжело раненная под Смоленском, военврач III -го ранга Вонлярская была эвакуирована в бакинский госпиталь, где произошла встреча с сыном.

На нее похудевший Дим принес несколько мандаринов и кулек кураги – гостинец.

Похудевшая, с горячечным блеском в глазах, Мария Михайловна рассказала Диму о стремительном отступлении Красной Армии к Смоленску и тяжелых уличных боях, развернувшихся в городе, страшном котле под Вязьмой, где в окружение попали четыре наших армии.

Находиться вдали от фронта, где уже успела побывать мать, Дмитрий больше не мог, а к тому же он полагал, что без него войну не выиграют.

И забросал командование рапортами.

Были несколько нелицеприятных разговоров, но своего добился.

В октябре 1941-го, училище проводило на фронт первый отряд курсантов. Принявший их на борт корабль отшвартовался в Красноводске, где моряков погрузили в теплушки и состав последовал странным маршрутом, через Ташкент и Алма-Ату в сторону Барнаула.

– Куда везут? – недоумевали Дим с друзьями, наблюдая за мелькавшими полустанками, забитыми эшелонами с эвакуированными.

Гремели колеса на стыках рельс, в щели задувало, тревожно ревел гудок паровоза.

Прибыли в Новосибирск, в качестве пополнения 71-й Тихоокеанской бригады морской пехоты, под командованием полковника Безверхова.

Дальнейшие события приобрели стремительный характер. Бригаду за три дня, литерным поездом перебросили в подмосковный Дмитров.

Это были решающие дни для судьбы Москвы и всей страны в целом.

Гитлеровский план «Тайфун», по захвату столицы Советского Союза, вступил в фазу завершения.

Ударные части вермахта из группы «Центр», вовсю утюжили поля ближайшего Подмосковья, а их передовые разведывательные дозоры, несколько раз выскакивали к северным и северо-западным окраинам столицы.

Одной из групп даже удалось установить дальнобойные орудия в районе Красной Поляны, откуда до Кремля было рукой подать: всего два с половиной – три десятка километров.

К счастью, вызванный по звонку из сельсовета неизвестной женщиной, отряд красноармейцев буквально в последнюю минуту избавил город от прицельного огня вражеской артиллерии.

В этот же день, 27-го ноября, еще более серьезная угроза возникла на северо-западном направлении. Части 3-ей танковой армии вермахта захватили стратегический мост через канал Москва-Волга.

После этого никаких других естественных препятствий и никаких сопоставимых с фашистами сил, у них на пути не было.

Лишь ценой неимоверных усилий и снова в последний момент, навстречу изготовившемуся к последнему прыжку врагу, советское командование перебросило 1-ю ударную армию генерала Кузнецова.

Ее бойцы с ходу нанесли врагу столь мощный удар, что тот не только оставил мост, но и находившуюся за ним Яхрому, а заодно и целый ряд других пунктов.

Однако дальше немцы закрепились на удобном для себя рубеже по линии деревень Языково – Гончарово – Ольгово, и с господствующих над местностью высот расстреливали наши наступающие части.

В Берлине уже гремели победные фанфары, под лай бесноватого фюрера с трибун, арийцы вопили «хайль!», готовился сценарий парада фашистских войск на Красной площади…

А в это же самое время, включенная в 1-ю ударную армию, отдельная Тихоокеанская бригада морской пехоты, скрипела сапогами по снегу в сторону деревни Языково. Навстречу мела поземка, ветер рвал полы шинелей, где-то далеко полыхало и гремело.

Здесь бойцов впервые за много дней накормили горячей пищей из полевых кухонь.

– Да, харч здесь «не того», – черпая с Димом из одного котелка жидкий суп, шмыгнул носом конопатый Юрка Бубнов. – Крупинка за крупинкой гоняется с дубинкой.

– Ничего, перебьемся, – откусил старшина кусок черняшки и потянулся к парящей рядом алюминиевой кружке. Дегтярного цвета чай был без сахара и пах рыбой.

На марше подразделение довооружили новенькими винтовками СВТ* и бутылками с зажигательной смесью, а заодно выдали противогазы.

Противогазы за явной ненадобностью, ребята повесили у дороги на кусты, а освободившиеся сумки наполнили патронами и гранатами.

К бутылкам отнеслись с некоторым сомнением. Зато ладным винтовкам явно обрадовались. С таким оружием в атаку только и ходить. Не зря же с ними маршировали на довоенных смотрах и парадах.

Впрочем, сам Дим, предпочел бы автомат. И еще белый полушубок. Но теплые щегольские кожушки полагались только комсоставу. А автоматов ППД* на всю бригаду было только два. У комиссара Боброва и самого комбрига Безверхого.

Первый же бой расставил все по своим местам. Жестоко и кроваво. Белые кожушки оказались замечательной мишенью. По этой начальственной примете немецкие снайперы первым делом перещелкали почти весь командный состав.

Не оправдали надежд и самозарядные винтовки. На лютом морозе у многих отказал подающий механизм.

Так что уже в самом начале атаки, Диму вынужденно пришлось возглавить взвод и, как все остальные, бежать на врага с примкнутым штыком, но зато с «полундрой»* и в бескозырке.

Подпустив атакующие цепи поближе, фашисты открыли шквальный огонь и положили моряков в снег. Тут бы им и остаться, но выручил командир разведки лейтенант Павел Сухов. Приказав закидать себя снегом (маскхалатов не было), он сумел подобраться к пулеметной огневой точке у церкви и закидал ее гранатами. В последнем отчаянном рывке морские пехотинцы ворвались на окраину села, и началась рукопашная.

Своего первого немца Дим заколол штыком, содрогнувшись от брезгливого чувства, и все завертелось в бешеной круговерти. В воздухе висел черный мат, рвались гранаты и гремели выстрелы, в дыму горящих танков и изб, мелькали искаженные лица.

Потом винтовку рвануло из рук (штык чем-то перебило), и осатаневший Дим перехватив ее за горячий ствол, стал гвоздить немцев по головам прикладом.

Когда бой закончился и Языково отбили, в его руках остался только жалкий обломок.

Враг же, между тем перегруппировался, и, подтянув танки с артиллерией, сам пошел в атаку. При поддержке авиации.

Не получив огневой поддержки от своих, бригада отошла к ближайшему лесу.

Из того боя обе стороны извлекли уроки.

Моряков тут же перевооружили безотказными «трехлинейками» образца 1891/31 года, а заодно экипировали ватными штанами с телогрейками. Техники, однако, не подкинули. Ее остро не хватало.

Один из «неосознавших» это комдивов получил взбучку лично от начальника Генерального штаба Жукова.

В ответ на грозное жуковское «почему топчешься на месте?!», тот посетовал на отсутствие артиллерийской поддержки. И нарвался на ответ.

– Об артиллерии забудь! Тебе дали десять маршевых батальонов! Дадим еще десять! И только попробуй не выполнить приказ! Расстреляю!

Зато у немцев с поддержкой, а особенно с воздуха, все было в ажуре.

И теперь они делали все, чтобы не допустить «черную смерть» на дистанцию штыкового боя.

4
{"b":"703519","o":1}