Решено – она идёт во «Фрегат».

«Фрегат» был организован на манер американских придорожных кафе: маленькие столики на две или четыре персоны вдоль длинной стены с окнами, вдоль противоположной стены – барная стойка во всю длину. Немного похоже на вагон-ресторан, но Нине нравилось. В это время заведение всегда было почти пустым. Сделав привычный заказ у стойки, Нина направилась к излюбленному столику в дальнем углу у окна, выходившего на оригинальную цветочную клумбу. Она обожала пить кофе, разглядывать цветы и мечтать о том, какие клумбы соорудит у себя на поместье… В эти редкие моменты «цивилизованного» отдыха всё казалось реальным – будто она выйдет сейчас из кафе, сядет в свою собственную симпатичную машинку и поедет в свои родные Родняки. И никаких изматывающих дежурств, никакой чужой боли, крови, страданий, смерти… Она приедет в своё поместье, а навстречу с визгом выкатятся дети: кудрявый черненький мальчишка и девочка со смешными хвостиками в красном платьице в горох.

Дети… Семья. Случится ли когда-нибудь это и с ней?..

А что? Вот сейчас она как раз сядет, вкусно позавтракает и от души помечтает! Говорят ведь, что мысль материальна…

Радужное настроение чуть померкло, когда она обнаружила, что любимое местечко уже кем-то оккупировано. Она уже почти повернулась к другому столику, но сердце вдруг больно бухнуло в грудную клетку, и она застыла словно «морская фигура» из детской игры.

Григорий Геловани, возмутительно красивый потомок грузинских князей, ослепительно улыбался ей, откинувшись на спинку кресла и скрестив на груди руки.

Нина ошеломлённо моргнула, но наваждение не только не рассеялось, но неторопливо поднялось и поприветствовало её, элегантно склонив голову:

– Доброе утро, Нина.

– Привет, – растерянно буркнула она. И тут же смущённо хихикнула. Воспитание, однако… Не княжеское, одним словом.

Но Григорий тоже засмеялся своим необыкновенным глубоким смехом… в её животе немедленно запорхали бабочки, а в голове стало пусто, бестолково и тепло, как в печке.

Нет, какой же всё-таки настырный тип!.. И совершенно неотразимый, леший его забери!..

Какого рожна ему надо?.. В прошлый раз слишком плохо её разглядел, что ли?.. Или плохо услышал?..

Ну, сам напросился. Будет она ещё разводить «экивоки» с этим странным товарищем!

– Что-то не заметила я твоего «Ягуара» на стоянке, – в её голосе сквозило ехидство. – Или ты не брезгуешь общественным транспортом?

– Я его спрятал в соседнем дворе, – неожиданно признался Григорий и смущённо добавил, глядя в её изумлённо-весёлые глаза. – «Ягуар», в смысле. Чтобы ты не увидела его на стоянке. И не передумала попить кофе после дежурства.

На несколько долгих мгновений между ними воцарилась тишина.

– Ого! – наконец, сказала Нина. Других, более осмысленных слов у неё как-то не нашлось.

Они молча таращились друг на друга ещё какое-то время, а потом вместе расхохотались в голос, так что подошедшая официантка чуть не уронила поднос.

– Что ж вы меня пугаете, граждане! – сердито охнула она и поставила поднос на столик. – Ваш заказ, девушка!

– Спасибо, – сказала Нина.

– Извините, мы не нарочно, – Григорий мягко улыбнулся, и Нина получила отличную возможность понаблюдать, как расплываются губы молоденькой официантки в совершенно блаженной улыбке. Это вот, значит, как выглядит она сама, когда его улыбка адресована ей!..

Ну, уж дудки!.. Ей всё-таки не шестнадцать!

Она раздражённо фыркнула и уселась за столик. Даже смазливый княжеский отпрыск не способен испортить ей аппетит! Она разломила воздушную, ещё тёплую булку и привычно-радостно вдохнула душистый пар. Взяла столовый нож, намазала маслом разлом и сверху положила толстый слой яблочного джема из вазочки. Откусила щедро, не заботясь о производимом впечатлении, запила глотком густого сладкого капучино и зажмурилась от восторга.

– Гошподи, какая я гоодная, – прошамкала она с набитым ртом, не открывая глаз. – Какое бвашенство…

И тёплый мужской смех снова вызвал волну мурашек, укатившихся в живот и тяжело осевших там. Она открыла глаза, чтобы не расплыться окончательно в сладком волнующем тумане.

Он опирался щекой на руку, улыбаясь, и глаза его были полны золотых искорок и тёмной, непонятной тайны.

Да откуда ж взялось это чудо на её голову, Господи?..

И вдруг её накрыло… Мелькнула вспышка, померкло солнечное утро и зал почти пустого кафе…

Маленький кудрявый мальчик сидел у неё на коленях, тянул пухлую, в перетяжечках, ручку и сонно хлопал прозрачными карими глазами, полными золотистых искринок…

Она вздрогнула и перестала жевать. Видение исчезло, оставив в мозгу медленно меркнущий след.

Григорий посмотрел слегка вопросительно, изящно приподняв бровь. У него вообще была очень развита мимика. Нина молча, с застывшей у рта надкушенной булочкой, разглядывала его так, словно он был не слишком приятным экспонатом из кунсткамеры.

Это уж совсем ни в какие ворота…

В конце концов, он не выдержал:

– Со мной что-то не так? Почему ты так смотришь?

Нина сокрушённо вздохнула и опустила глаза. Медленно отпила глоток.

– С тобой всё не так… – мрачно сказала она, наконец, ясно ощущая, как где-то в центре груди, прямо за грудной костью, формируется маленький тоскливый комочек.

Домечталась, блин…

Необычное видение намертво впечаталось в подсознание, в саму суть памяти и разума… Григорий Геловани всегда теперь будет вызывать в памяти образ кудрявого малыша… Так уж странно она устроена. Какой кошмар, особенно если учесть, что раньше такого не случалось. Те немногие мужчины, с которыми она встречалась, никогда не вызывали «детских» ассоциаций…

Как хорошо, что княжеский отпрыск не владеет телепатией!.. А, впрочем, пёс его знает!.. Странный он… словно нарисованный увлечённым, романтически настроенным художником персонаж на ярком эпическом полотне…

Но одно она знала точно. Этому непонятному фарсу пора положить окончательный и бесповоротный конец. Хоть и жаль немного, но дальше нельзя. Даже ежу понятно, что нельзя!

И Нина вскинула глаза, полные холодной решимости, и бросилась в бой.

– Послушай, Григорий. Давай начистоту, а?.. – Она положила на тарелку недоеденную булку, скрестила на груди руки. Какой-нибудь умник с психологическим уклоном сказал бы: «закрылась».

Григорий тоже скрестил руки и откинулся на спинку. В глазах замерцал непонятный – азартный? – огонёк.

– Давай, – спокойно согласился он. – Ты, очевидно, собираешься послать меня подальше?

Нина не смогла не улыбнуться. Но это не помешало её боевому настрою и не сбило с толку. Не на ту напал!

– Поскольку ты очень настырный, придётся вдолбить тебе несколько простых истин, – холодно заявила она. – Ведь и в прошлый раз ты всё прекрасно понял, не так ли?

Григорий молча кивнул, но уголки губ слегка дрогнули, приподнимаясь, словно сия решительная атака его позабавила. Нине это очень не понравилось. Похоже, его так просто не проймёшь!.. А ведь поначалу казался таким робким!

Она нарочито медленно оторвала зубами кусок булки, прожевала, запила его кофе. И, чеканя фразы, словно монеты, сухо продолжила:

– Мне тридцать один. Я – медсестра «Скорой помощи». Живу в «хрущобе» с пожилыми родителями на свою зарплату и их пенсии. Обладаю жёстким прямолинейным характером, за что некоторые называют меня «Нинка-полководец». Имею неприятную привычку говорить то, что думаю, поэтому у меня почти нет друзей. Не склонна заводить лёгкие, ни к чему не обязывающие интрижки, поэтому, наверное, до сих пор одна, – она вздохнула и посмотрела невидящим взглядом на цветы за окном. – Так что, Гриша… Твоя молодость, внешность и твои деньги – это, конечно, для кого-то, может и хорошо, но… Словом… – тут она запнулась, почувствовав вдруг огромную усталость, и не умея облечь в понятные слова весь тот сложный и противоречивый кисель, что бродил у неё в голове. – Не знаю, что тебя во мне так привлекло, но, надеюсь, теперь-то ты понял, что я… что со мной… Короче, я думаю, тебе следует поискать развлечений… с кем-нибудь другим и лучше… из своего круга и своего возраста.