Хирка пошла рядом с суровым сопровождающим.

– Ты здесь живёшь? Покажешь мне, где?

Он не ответил. Девушка огляделась. Ветхие дома из камня и дерева ползли вверх по стенам пещеры, как будто какой-то великан поставил их друг на друга. Доносились крики из пивных и шум. Хирка ожидала увидеть попрошаек, но их не было. У нищеты в Гиннунгаде оказалось не такое лицо, как в Имланде.

– Там, – отрывисто произнёс Колайль спустя какое-то время и кивнул в сторону нагромождения сараев, которое доходило почти до потолка пещеры.

– Который из них?

– Тот, со ставнями на окнах, – ответил мужчина. – Тот, куда нельзя заглянуть, потому что хозяин не любит, когда чужие суют свой нос в дела, которые их не касаются.

Хирка поняла намёк и больше вопросов не задавала. От Колайля пахло сладким дымом, и она подумала, что у него вчера выдался длинный вечер.

Извилистая улица спускалась дальше вниз. Воздух становился тёплым и влажным. Дорога закончилась продолговатой пещерой с гротами по сторонам. У ближайшего прохода стояла группа надсмотрщиков. Они взглянули на Уни и приосанились, та же прошествовала мимо безо всякого стеснения и исчезла в ответвлении. Хирка проследовала за наставницей, по пятам за ними шагал Колайль. Внутри было жарко, как в теплице. И здесь находились грядки. Грядки с землёй. С тёмной прекрасной землёй. Они располагались длинными рядами на крутых террасах. От знакомого запаха у Хирки ком встал в горле. Она подавила желание рухнуть на колени и начать копать почву руками.

Между грядками ходили Умпири, которые ухаживали за растениями. Девушка узнала грибы, коренья, лук… У некоторых слепых на спинах висели корзины, куда собирали урожай. Спины тощих рабочих горбились от многолетнего труда.

Мой народ голодает.

Слова Грааля. Беглянка из Имланда думала, он говорит о жажде Потока, но, возможно, всё было гораздо проще.

– Ты увидела то, что хотела? – резко спросил непривычно напряжённый Колайль.

Хирка посмотрела на него:

– В чём дело?

– Нам не следовало приходить сюда.

Девушка огляделась и поняла, что имеет в виду падший. Многие рабочие остановились и следили за одетой в мантию служанки одного из высших домов Уни, которая горделиво расхаживала между грядками так, будто они были её собственностью.

Хирка подошла к наставнице.

– Уни…

Пока та поворачивалась, ей в лицо прилетел ком земли. Служанка открыла рот от изумления. Грязь стекала с груди и налипала на мантию.

К ним подбежал надсмотрщик, схватил за горло бритоголового мужчину и задрал ему подбородок. Рабочий не сопротивлялся, задыхаясь. Его глаза были чёрными и пустыми. Хирка схватила Уни за руку.

– Останови его! Заставь прекратить!

Но глаза наставницы были чужими. Белыми. Ямочки на щеках, которые раньше казались милыми, внезапно превратились в отвратительные. Между полукровкой и Уни – пропасть. А ведь служанка походила на имлинга больше всех остальных слепых. И всё же они никогда не смогут понять друг друга. А сейчас не было времени даже пытаться.

– Уни, вели ему прекратить, или я покажу всем своё лицо. Я серьёзно.

Хирка коснулась капюшона, готовая привести угрозу в исполнение.

Наставница прошипела какое-то слово на умонийском, и Хирка обрадовалась, что ещё не успела выучить его. Надсмотрщик удивлённо вытаращился на них, но руку разжал. Служанка понеслась к выходу. Мантия развевалась у неё за спиной.

Колайль вытолкал девушку из земляного грота, держась прямо у неё за спиной, как будто защищал. Она оглянулась. Бритоголовый мужчина тяжело дышал, потирая рукой горло, и поглядывал вслед чужакам. Потом он застыл, словно увидел привидение. До Хирки дошло, какую ошибку она совершила.

Она не подумала. Забыла. И посреди всей этой неразберихи сделала именно то, чем угрожала. Встретилась с рабочим глазами.

Обратно они двигались той же дорогой, что пришли сюда. Уни не произнесла ни слова. Ямочки на щеках стали глубокими и злыми. Хирка попыталась сдержать испуг. Она отказывалась извиняться. Как и верить в то, что совершила что-то предосудительное. Что бы ни думала Уни. Что бы ни думал каждый Умпири в Гиннунгаде.

– Подожди… – Хирка стряхнула грязь со спины Уни. На какой-то миг показалось, что образованная служанка борется с собой. Но потом та опустила плечи.

– Тебе многому предстоит научиться, я знаю. Понимаю. Но как я могу тебя чему-нибудь научить, когда ты меня не слушаешь?

– Я никогда не освою науку наказывать невиновных, Уни.

– Невиновных? Он кто угодно, но только не невиновный! Ты что, ничего не видела?!

Колайль стоял поблизости и украдкой бросал на них взгляды.

Глаза Уни сверкали. Этого легко было не заметить, потому что её выдавали только переменчивые отблески на белках.

– Я не стану рассказывать твоей семье о том, что сегодня случилось, так как хочу списать это на твоё незнание. Ты не понимаешь, как функционирует этот мир.

Хирка чуть было не фыркнула. Наверняка Уни собирается держать рот на замке не ради ученицы, а ради себя самой.

– Я не понимаю, как функционируют любые миры. Ни этот. Ни мир людей. Ни мир имлингов, хотя и выросла там. Единственное, в чём я разбираюсь, это вот в чём, – она ударила себя кулаком по груди в том месте, где находилось сердце. – И я знаю, что никого нельзя убивать за то, что он бросил ком земли.

– Дело не в проклятой грязи!

Прохожие начали оборачиваться. Колайль положил руку на спину Хирки, направляя их с Уни в проход между двумя лавками, которые торговали походными мешками и шестами. Служанка понизила голос и продолжила:

– Дело не в земле. А в том, что они позволяют себе такое, чего раньше ни за что не позволили бы.

– Кто позволяет? И почему?

Уни сделала глубокий вдох.

– Ты должна понять, что на протяжении долгого времени вещи менялись. Всё началось в период после войны, когда мы копали землю в поисках Потока. Многие верховные дома переезжали как можно ближе к кратеру и вытесняли внедомных. Внезапно оказалось, что не только власть имущие живут высоко. Все перемешались. И с тех пор вещи изменились, хотя кое-какой порядок удалось восстановить.

Краем глаза Хирка заметила, что Колайль следит за их разговором. Прислушивается. Уни тихо продолжала:

– Торговля пострадала от отсутствия Потока. Предметы искусства, созданные до войны из потокового стекла, оказались украдены или разрушены, их продавали по всему миру. Цены стали до смешного высокими, потому что все понимали, что больше таких вещей создано не будет. Продав стекло из твоей спальни, можно выплатить зарплату целому городскому району, и самые жалкие ничтожества отдают себе в этом отчёт! Ты понимаешь, о чём я говорю? Дальше будет только хуже.

Хирка подозревала, что понимает ситуацию лучше, чем сама Уни, но вслух этого не произнесла.

– А почему будет хуже?

Уни взглянула на Колайля. Он фыркнул.

– Думаешь, я этого не знаю?

Хирка посмотрела на них обоих и постаралась подумать, как Умпири, посмотреть на вещи так, как они. И ей это удалось.

– Возможно, ты знаешь, Колайль, но Уни не хочет, чтобы ты слышал, как она это произносит.

Мужчина подошёл к ним и зарычал:

– Я могу произнести это за неё! Жалкие ничтожества делают то, чего раньше никогда не позволяли себе, потому что могут. Дрейри имели превосходство со времён Первых. Они являлись более плодовитыми и обладали более тесной связью с воронами. Верховные дома имели превосходство над низшими. А низшие имели превосходство над внедомными. Так было всегда. Но без Потока они стали не лучше остальных. И теперь не в состоянии похвастаться ни силой, ни могуществом. Без Потока мы все равны.

Двое слепых смотрели друг на друга, как дикие кошки. Никто из них не являлся Дрейри, но воспринимали ситуацию совершенно по-разному.

А я? Кто я?

Уни осторожно опустила руку на спину Хирки, чтобы увести её в сторону от Колайля.

– Ты играешь своей жизнью, Кесколайль, – произнесла она, не глядя на него.