– Съехали они, граждане, а вы тут панику разводите.
Единственное, что услышали люди. Потом дверь вернулась в исходное положение и стражи порядка покинули подъезд, подняв ворота курток на улице, пряча шею от проливного дождя.
На следующий же день туда въехала молодая женщина странного вида. В первый раз увидели её в подъезде поздним утром – может это и случилось бы позже, если не грохот, вызванный падением часов с маятником, сопровождающийся отборной руганью.
На шум начали открываться двери, высовываться любопытные лица и представилась им следующая картина: двое бугаев пытаются поднять предмет мебели, с чудом не разбившимся стеклом и вообще кажется без царапинки, а на всё это дело с высоты 6 ступенек от лестничного пролёта смотрит странно одетая девица. Белоснежную, явно свободную, рубаху поддерживал туго утянутый корсет из кожи. Брюки наоборот были в обтяжку, наверняка тяжёлые сапоги до колена без каблука, вишенкой на тортике служил кинжал на правом бедре, который крепился на ремнях.
– Простите, вам помочь может? – некий крепкий, для своего возраста, человек выступил на холодный кафель, оценивающим взглядом окидывая всё это действо.
– Спасибо, не нужно, сами дотащат, – с улыбкой женщина обернулась. Старичка как ветром сдуло, дверь за ним захлопнулась, как и все остальные, оставив троицу в гордом одиночестве. Она рассеяно пожала плечами, поднявшись на ещё одну ступень – и чего они?
– Ирина, вы бы шрам свой… – высунулся один горе работник из-за часов, осторожно показывая полусогнутым пальцем на свой глаз.
– Помолчи, – фыркнула она, осторожно шевеля пальцами руки, даже не поднимая её и ощущая противное покалывание в полосе через всё лицо. Через несколько секунд от некогда страшной раны не осталось и следа.
Ирина была красива. На таких в толпе оборачиваются и заглядываются с завистью или же восторгом. Старшая дочь в некогда великой семье, она достойно несла на своих всегда расправленных плечах то, что называют честью и достоинством. Здесь, в этом мире, вряд ли люди смогли бы оценить это. Она смотрела без надменности, гордыни, но знала, пожалуй, себе цену, и никогда бы не взяла ни меньше, ни больше в то время, что числилась простым наёмником в виду нужды. Огненные волосы кудрями вились ниже лопаток и находили свой конец где-то у талии. Пышные, они напоминали и правда костёр, разве что не светились в темноте в отличии от зелёных глаз. Тот человек мог поклясться, что зрачок у женщины вертикальный и был сильно сужен в тот момент, когда взгляды их встретились. Он мог говорить что угодно, но сейчас это были просто глаза, чуть ближе к изумрудному, но не так далеко от болотного, как это могло показаться на первый взгляд. Мягкие черты лица не были агрессивны: аккуратный нос, в меру выделенные скулы и всё же красота её чем-то пугала – раньше такую называли дьявольской, но Ира была слишком в хороших с ним отношениях, чтобы назваться слугой Люцифера.
– В этом мире остались охотники или кто-нибудь подобный им?
– Да, их достаточно. В этом городе, уф… около трёх групп.
– Значит, придётся поработать… Чего встали? Ещё три этажа! Время опять не стабильно, быстрее!
Через две недели её увидели с ребёнком. Она шла пешком со стороны больницы, несла его на руках, завёрнутого помимо того, что в детское одеяло ещё и в вязаную шаль, которая была скорее уютной, нежели тёплой. Сама Ирина одета была более просто, чем в день спонтанного знакомства со своими соседями: какие-то джинсы, рубашка в синюю клетку и кожаная куртка.
И всё равно была странна – на улице, разве что, не пошёл снег: задувал холодный ветер, забирался под рёбра и за шиворот, заставлял женщину чуть сгибать плечи и иногда вздрагивать.
Серые тучи стремительно плыли по небу, то и дело грозя пролиться каким-нибудь противным явлением природы, которое Ира терпеть не могла, а сейчас конкретно оно было ей не нужно вовсе: новорожденному от дождя лучше не станет, не вся магия в этом мире действенна настолько, что бы защитить его полностью.
– Вас хоть звать-то как? – окликнула её скептическим взглядом сидящая на лавочке бабушка – сама она утеплилась так, будто зима во всю гуляет по миру.
– Ирина, – женщина звенела в кармане ключами. Ранее она имела привычку постоянно их терять и огребать за этом на чём свет стоит: те связки были поважнее этих в сотни раз, но всё равно привычка постоянно проверять их наличие осталась.
– А ребёнок? Уж не ваш ли? Отец-то есть? – она хотела спросить ещё что-то у застывшей рыжей, но замолкла. В груди у неё всё оборвалось, дыхание спёрло, возникло ощущение слишком резкого приземление и старушка как бы осела, втянув голову в плечи. Ей очень внезапно захотелось уехать в соседнюю деревню к брату и может быть помочь ему с работой по огороду, хотя не была она у него давненько и даже не вспоминала тоже порядочно.
– Не мой. Мужа нет, – Ирина говорила тихо, но начавшая разговор всё равно слышала каждое слово и делалось ей от этого весьма не комфортно. – Вы бы, баб Алина, лучше не лезли. Сама, как-нибудь, разберусь.
Её и правда не беспокоили потом, не заходили даже по вопросам ремонта в подъезде, не звали на вечерние ужины в гости. Опускали глаза когда случайно пересекались в подъезде. Только один раз жилец с четвёртого этажа помог занести ей летнюю коляску, но это было уже потом. Сейчас люди дружно сошлись на мнении, что мешать этой странной женщине не стоит. Пусть себе живёт, но отдельно. Мол, и мы ничего ей делать не будем, и она нам тоже зла желать не станет. В стране, хотя скорее уже по всему миру, ходили слухи о магах, периодически пропадали люди, в этих местах потом знатно фонило и ещё куча странностей.
У Иры даже не спросили, куда делись супруги Терамоновы. Посчитали, что лучше не знать.
Глава 1
Тишина, где мне всегда представлялось тиканье часов. Старинные, большие, с которыми всегда было запрещено играть, они стояли почти напротив моей кровати в зале. Стояли грозно, как-то очень по-свойски, с величием и всегда немного пугали своим видом – иногда даже днём. Большой циферблат, стрелки на котором замерли Бог знает сколько времени назад, был чуть позолочен. Тонкие, изящные, в противовес грубому корпусу, арабские цифры, благодаря которым я выучила их порядок с самого детства, как только научилась считать. Иногда писала их в тетрадку просто так, мешая с непонятными даже мне странными символами. Впрочем, такие же имелись за маятником, виднелись сквозь натёртое до блеска стекло и манили каждый день, каждую минуту. Прикоснутся к себе, провести сначала кончиком пальца, а потом и всей ладонью по немного шершавой внутренней стороне часов, шевелить губами и делать вид, что ты знаешь, что тут написано. Как будто сейчас обнаружил огромную тайну, как если бы твои родители скрывали, что ты приёмный и на самом деле ты какой-нибудь последний маг из великой династии.
От меня ничего не скрывали – Ирина никогда не притворялась матерью, а когда я спросила, что к чему, рассказала всё как есть. Что отец мой погиб на какой-то войне ещё до рождения, а мать умерла, подарив жизнь. За 9 лет я наслушалась разного – и что подкидыш, и никакая Ирина мне не тётя, и другой вариант, мол, что взяли из приюта, а я просто не помню. Но взрослые чаще удивлялись другой вещи и вечно переспрашивали:
– Лена, это твоя тётя…?
Похожие как две капли воды – я выглядела точь-в-точь как маленькая Ира и единственным различием служили глаза. Они были менее выразительными, не такими большими, даже немного косоватыми. Если приглядеться, то правый был немного больше левого. В отличии от болотных лесов в глазах женщины, у меня собирались тучи. Ещё не те сине-фиолетовые, которые предвещают грозу, а монолитные, с проблесками неба и предчувствия неминуемого противного дождя: сильного или не очень. Такой лил в тот день, когда я родилась, как рассказывала Ирина. Но вопреки различным убеждениям, ливень я не любила, терпеть не могла. Мне нравилось другое: когда летним вечером туч почти нет, только одна, небольшая, которая может зарядить так, что остаётся только бежать до укрытия – за считанные секунды вымокаешь до нитки. Нравилось со смехом прятаться под крышей подъезда, а потом, когда он чуть стихал выходить и смотреть на лес, что был прямо через дорогу от дома. И обязательно должно было быть солнце, в лучах которого так хорошо видно каждую каплю. За лесом плескалось водохранилище, его даже было видно – дорога к нему тоже начиналась в нескольких шагах от угла здания со стороны проезжей части.
