И сдружились Борька с Анькой, можно сказать, не на шутку! Таки, як Ромео и Джульетта, а може и покрепче. А когда исполнилось Аньке восемнадцать рочков, а Борьке все девятнадцать, решили они соедениться, так бы мовыты, навеки, пожениться, значиться.Решили они, выходит, расписаться и жить совместно в законном браке, да поставила Анька одно условие непременное: шобы Борька кинув щипать, да и всякие другие неподобства тоже забыл.
И вы знаете, Боря Колумбек дал свое железное слово и таки его держал! А держал тому, шо был влюбленный в Аньку до последней возможности, так, шо даже стихи стал писать.
Послухайте, я и зараз помню:
« Я был везде, и даже очень дальше,
И может кто-то вспомнит за меня,
Но завсегда вертался у Черкассы,
Где на Казбете девочка моя»
Завязал, значиться Борька по полной программе, устроился работать на табачку и пошел к Мойше Котляру Аню свою сватать. Исправился Боря к тому времени так, шо даже цветы Анькиной мамаше на базаре купил за деньги, хотя свободно мог украсть на любой клумбе. Вырядился Колумбек в черный костюм и туфли лаковые, самый модный галстук прицепил на белую сорочку и постригся в парикмахерской у Лени Каменецкого. Кстати, шо до Лени Каменецкого, а вы знаете, шо Леня в Гражданскую войну самого легендарного командарма Григория Котовского стриг.
– Так Котовский был зовсим лысый! – погрозил пальцем папе Хаиму однорукий Виля.
– Так потому и сделался лысым, шо Леня постриг дуже гарно, – выкрутился папа Хаим. Так вот, причепурився Борька Колумбек и двинул с самыми серьезными намерениями к родителям своей девочки. Только вот Мойша Котляр даже дверь не открыл Борьке и на порог его не пустил, а жена его кричала через дверь, шо Борька босяк и уголовник, шо за ним тюрьма плачет, и шо не видать ему Аньки ихней, как своих ушей. А папаша Анькин, Мойша, добавил, шо припомнит Борьке все его дела и упечет надолго.
Закрыли родители Аньку в квартире и никуда не выпускали целую неделю, а потом таки выпустили, бо надо Аньке было ходить пединститут, где она училась на учительку.
Анька в инстатут не пошла, а сразу бегом на Казбет, к Борьке. И решили они не разлучаться, а жениться без согласия на то Анькиных родителев.
Так вот дело обернулось!
Пришел Борька ко мне: « Так и так, папа Хаим, выручай! Решили мы с Аней сейчас-таки ехать у Корсунь и расписываться. Хочу, шоб был ты мне за свидетеля!»
Все знают, шо папа Хаим первым на всем Казбете купил "Москвич" и был на своих колесах, и еще все знают, шо Хаим всегда всех выручит и у него везде свои люди. А у Корсуне в ЗАГСе у Хаима кто? Правильно – сестра двоюродная Роза, шо замужем за Сашкой Кирогазом, который на ихнем базаре керосиновой лавкой заведует.
Посадил я Борьку с Анькой в машину, за свидетельницу взял Анькину одноклассницу Люську, дочку Коли Жегета, шо электрик, и через час были мы уже в Корсуне, а еще через час и окрутили молодых.
А потом сразу на речку поехали, где друзья Борькины ждали на моторке. Сели молодые в лодку и двинули на остров, где решили переждать время, пока все решиться. А дело было летом – на островах красота – живи и радуйся!
Вернулся я на Казбет, а там целый скандал. По дворам Мойша Котляр с сержантами рышет, Аньку ищет. Злой, як кобель бешеный.
– Застрелю, – кричит, – Борьку, если поймаю! Аньке руки-ноги повыдергиваю!
Алла Марковна, бабка Анькина, плачет, волосы на голове рвет и себя во всем винит.
В общем, полное безобразие и недоразумение! И шо бы они делали без папы Хаима? Папа Хаим опять-таки все решил!
Мойшу Котляра я еще с пацана сопливого знал! Я уже на рынке нашем служил, а Мойша в трусах дырявых по заборам задом светил.
Вышел я из дому во двор и через забор Мойше говорю: «Заходь ко мне, говорить будем, а не кричи, наче тебя режут, и мамашу свою старую не нервируй, бо так ей и до кондратия недалече»
Мойша Котляр меня слушался, бо я по – соседски его колись и ремешком воспитывал, когда Алла Марковна с ним не управлялась.
– Кем ты был, Мойша, до войны в тридцатые годы? – говорю. – А был ты щипачем и хулиганом. И где бы ты був, если бы не папа Хаим? Кто тебя порол, как сидорову козу, на табачку определил, человека из тебя сделал? Кто?
Опустил голову Мойша.
– Ты, папа Хаим, ты! – говорит.
– Так зачем,– говорю, – ломать жизнь молодым, если они любят один одного, а жизни порознь не признают? И Борька завязал железно, слово чесное Ане твоей дал, на табачку устроился и даже в вечернюю школу пошел.
Всю ночь говорили мы с Мойшей Котляром, три раза посылал я мамашу его Аллу Марковну за абрикосовым первачем к Леве Шнабелю; и нам все равно было мало.
А к утру Мойша Котляр простил дочь свою Аню и зятя своего Борю, и назначил день свадьбы.
И шо бы они делали без папы Хаима!?
Легенда 3. Наш Казбет
Старенькие лестницы,
Лестницы-кудесницы
Старенькие лестницы
Катятся к Днепру.
С лестницы-кудесницы
Над сиренью свеситься,
над сиренью свеситься
На ветру…
Птицы деревянные,
Стежки домотканые,
С круч
Ручьями ранними
Вы сбегали вниз,
Уплыло с туманами
Детство барабанное
В жизнь.
Старенькие лестницы
Из туманов светятся…
Старенькие лестницы…
Больше нет таких!
С лестницей-кудесницей
На рассвете встретиться
Хоть на миг…
Весной, когда абрикосы начинали отцветать, весь Казбет был покрыт белыми лепестками, как снегом. Опадающий цвет сыпался на головы людей, залетал в открытые окна, а старые почерневшие крыши приземистых домов празднично белели нежным покровом и сияли в лучах солнца.
Абрикосы в ту давнюю пору росли на Казбете повсюду: и во дворах, и вдоль кривых замысловатых улочек, и на склонах круч, сбегавших к Днепру.
Нигде не было таких знаменитых абрикос, как на нашем Казбете! Это был особый, сформировавшийся за многие века, неприхотливый, особо сладкий и вкусный сорт казбетских абрикос. Эти корявые деревья с покрученными стволами и крючковатыми ветками, казалось, были вечными, и на протяжении многих десятилетий каждую весну надевали свои белые подвенечные платья, чтобы потом разродиться маленькими, но сочными и ароматными плодами. Плоды эти, созревая, сыпались на тротуары и пыльные улицы, а голопузые черноголовые и рыжеголовые казбетские пацаны собирали их и объедались ими "от пуза!" немытыми прямо с дороги.
А какой неповторимый самогон гнали из абрикос на Казбете! Об абрикосовом перваче Левы Шнабеля до сих пор ходят легенды!
Спелых абрикос было так много, что собирать их не успевали, они сохли прямо на улицах, а порой, собираясь в толстые кучи под деревьями, бродили, как бродит закваска в чанах самогонщиков, и тогда по всему Казбету стоял хмельной аромат гниющих абрикос.
А какое вкусное абрикосовое варенье варили казбетские женщины! А еврейские пироги с абрикосами?! А узвар из сушеных абрикос?!
Тысяча лет, кажется, с тех пор прошло!
Может быть ни к чему,
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
