...Сколько длился этот дурман, неведомо. Очнулся, когда русалка, оглядываясь, плыла к тому берегу. Золотой шар головы, лёгкий смех и единственное слово:
- Завтра!
Приходил в себя, трезвел. В руке зажат лоскутик белой ткани, наверное, пытался удержать нежданное чудо. Господи, что это? А Валюшка?
Последующие события как в ускоренной съёмке. Записка: "Валя! Спасибо за всё и прости. Буду жив - приеду за тобой. Твой Павел". Удалось перейти линию фронта, с огромным трудом найти свою часть. Под Курском потерял правую руку, после госпиталя разыскал мать (отец погиб), в Ленинграде им вернули комнату, работал в военкомате.
А мысли всегда были в Сосновке.
...Через год после войны собрался. В райцентре никак
не мог найти попутчиков. Говорили, что дорогу наладили. Расспрашивал долго, и - удача: телега из Сосновки по утрам приезжает за продуктами! Тёплую июльскую ночь просидел на скамейке у магазина. В нетерпении ходил туда-сюда, пока не услышал, как тарахтит телега. Лошадь шла еле-еле, её никто не подгонял. Ослабленные вожжи держал в руке мужичок в старой стёганке и низко надетой шапке-ушанке. Подошёл - мать моя, дед Митяй! Совсем скукожился, лицо с кулачок. Кинулся обнимать, только старик не сразу признал бывшего знакомого:
- А, это ты, которого наши девки спасли?
- Вы меня к партизанам отвели.
- Да-да. И не только тебя. Руку, значит, потерял. Что ж, бывает хуже.
Разволновался молодой инвалид войны, щека после контузии опять задёргалась.
- Как там девчата? Приехал поблагодарить.
- Кого благодарить? Ганка померла давно. Родами. Ребёнка где-то напартизанила. После Победы один только Петро, муж её, и вернулся. Узнал всё про жинку и опять счез.
У Павла занемела вся правая сторона тела. К чему ещё ему надо быть готовым?
- А Валя Лелюшко?
- Валюха живёт с матерью. Та нашлась, её немцы на работы гоняли.
- Она вышла замуж?
- Валюха? Да нет... Табачком не угостишь?
- Да весь кисет возьмите.
- Одобряю. Долго буду помнить.
В Сосновке сошёл с телеги у самой балки. Поправил вещмешок. По заросшему кусками бережку пробрался до живописно развалившейся старой ракиты и постоял у ставка. Это место снилось ему часто. Что творилось в душе - слов таких нет. Вынул из кармана сложенный белый лоскуток и бросил его на водную гладь. Тихое течение подхватило клочок и понесло к перекату.
Поднялся по тропке к знакомой до боли хате. Совсем повалился плетень, повсюду высокая крапива и беспорядочно растущие подсолнухи. Во дворике трава скошена.
На низеньком чурбачке сидит босоногий хлопчик лет пяти. Штанишки на одной бретельке, плечики узенькие, а голова что твой одуванчик - белые пружинки волос во все стороны. Какая-то догадка шевельнулась в голове, но никак
не додумывалась.
Мальчишка старательно разбирал на запчасти небольшое лукошко, выдёргивая прутик за прутиком. Подарок мамке! Павел скрипнул подобием калитки, проказник взглянул, испугался и громко заплакал. Тут же с крыльца сбежала женщина в лёгком сарафане, на ходу снимая с головы полотенце. Только что мылась. Тёмные волосы рассыпались по загорелым плечам:
- Сыночка, ты что забоялся?
Добежала только до половины дорожки и резко оста-новилась, встретившись взглядом с гостем у плетня.
- Паша! Боже мой! Это ты...
- Как обещал. Здравствуй, Валюшка...
Дыхание перехватило. Малыш заплакал ещё громче от обиды, что на него не обращают внимание. Валентина подхватила одуванчика и подошла к тому, кого ждала всегда и вот дождалась. Вскользь глянула на пустой рукав.
- У тебя сын? Как зовут?
- Павлик.
- Как меня.
- Твой сын, Паша.................
