…Хюмир с матерью были так опечалены потерей котла, что не сразу хватились Асиньи, светлобровой рабыни. Но всё же, не дозвавшись, хватились.

– Сбежала! – заревел Хюмир. – То-то мне показалось, что однорукий похож на неё, верно, она ему мать!..

– И всё время шушукался с нею, пока ты был в море, – поддакнула старая ведьма.

Затопал ногами Хюмир, придя в великанскую ярость… Выбежал скорее во двор и закричал на весь Утгард, созывая родню – двухголовую, трёхголовую, многоголовую… Без промедления собрались исполины и поспешили в погоню.

…Тор глядел только под ноги, покрытый огромным котлом, но зоркий Тюр приметил погоню и постучал по кованому боку:

– Выручай, брат!

Бог грозы сбросил котёл и увидел войско Турсов, перелезавшее через далёкие каменные горы. Что долго рассказывать? Загремел безжалостный молот, сыпанул горячими искрами – и покатились с плеч головы Великанов, у кого одна, у кого две, у кого целая сотня… Рушились хладнорёбрые Турсы и превращались в мёртвые горы, в россыпи безжизненных скал. Иные стоят в том месте и по сей день.

– Скверно вышло, – сказал Тюр, когда Таннгниостр и Таннгриснир уже мчали в Асгард их колесницу. – Хюмир ведь угощал нас за столом…

– Мало ли, что угощал, – хмуро ответил Бог грома. – Он начал с того, что похитил твою мать!

Но и у Тора на душе было неладно. Ведь угощение – та же клятва о мире. Где поел, там становишься за своего и не то что разбойничать – не должен даже мстить за обиду. Горе всякому, кто нарушает этот закон…

Привезя в Асгард котёл, Тор не стал больше медлить со священным пиром для сына:

– Будешь носить такую же обувь, как все в нашем роду, в славном племени Асов!

Так водилось в древности и у Людей – каждый род обувался и одевался на свой, особенный лад, украшал одежду узорами, каких другие не вышивали. Ибо многие возводили свой род к зверю-женщине, вышедшей замуж за человека, или к зверю-мужчине, взявшему жену из Людей. Был род Тюленя, род Зубатки и Волка, род Лося… все и не перечесть. Предок-зверь только внукам давал носить свою шкуру или хоть её часть. Например, кожу с задних ног, переделанную в башмаки. Вот почему было достаточно поглядеть на обувь человека, чтобы сразу понять, какого он рода.

У племени Богов, конечно, не было предков-зверей. Зато Боги чтили корову Аудумлу: ведь это она своим ласковым языком целых три дня и три ночи вылизывала самого первого Аса из солёного камня, а когда он родился – не пожалела для него молока. В память об Аудумле Тор сам отобрал в своём стаде трёхлетку-бычка, длиннорогого, солнечно-рыжего… заколол и содрал шкурку с задней правой ноги, сделал башмак. Станет Магни своим среди могучих Богов, потомков пращура Бури!

А пока разделывали бычка, Бог грозы взял глубокое решето и трижды наполнил его солодовым зерном – сварить пива на всех, вот почему у первых Людей число «три» значило попросту «много». Эгир, новый хозяин котла, сразу взялся за дело. Забурлило хмельное светлое пиво, наполнило глубокий чан до самого края…

– Утонуть можно, пожалуй, – задумчиво молвила, глянув в котёл, жена Эгира, Добытчица-Ран.

Встряхнула сеть, всегда висевшую на плече, отправилась обходить моря, собирать захлебнувшихся рыбаков и воинов, упавших за борт в бою. И ведь напророчила: с той поры у Людей не раз получалось, что пьяные сваливались в пивные котлы и тонули. Но у Богов, конечно, подобного не бывало. Боги любили полакомиться брагой, однако же властвовать над собою ей не давали.

Асы и Асиньи весело собирались на пир. Лишь один злобный Локи, сын Лаувейи и Великана Фарбаути, выглядел недовольным. И всё озирался, ища, к чему бы придраться. Хитрейший из Асов жестоко завидовал Тору и его дружной семье и с горечью вспоминал собственное потомство, рождённое в Железном Лесу. Змея Йормунганда, мрачную Хель и Фенрира Волка, связанного на острове Люнгви. Локи никогда их не любил, как не любил и тех сыновей, что родила ему верная Сигюн – Нари и Нарви, вечно дравшихся между собою, точно пара свирепых волчат… Тщеславный Локи не мог спокойно думать о том, что его дети никогда не станут своими на празднике у Богов, никогда не побратаются с младшими Асами: улыбчивым Бальдром, широкоплечим Магни и молчаливым Видаром, хозяином толстого башмака…

Переполнила чёрная зависть недоброе сердце Локи. Он громко сказал:

– Жертвенная кровь солгала! Тебя, Эгир, зря выбрали хозяином пира! В твоих палатах темней, чем на дне гнилого болота!

Дом Эгира, как уже говорилось, стоял в морской глубине, и под вечер в нём вправду сделалось сумрачно. Эгир не стал пререкаться со злоязычным: кивнул проворным рабам, Эльдиру-Повару и Фимафенгу-Ловкому. Расторопные слуги тотчас внесли ясное золото. И так ярко блестело и переливалось сокровище моря, что в доме стало светлее, чем в самый солнечный день.

Но завистливый Локи никак не мог успокоиться. С ненавистью глядел он на слуг, подливавших гостям вкусное пиво. Боги щедро награждали рабов, хваля их усердие. Локи знал: о нём, Асе, никто здесь не произнесёт доброго слова. Когда Фимафенг подошёл наполнить его кубок, Локи не сдержался и ударил его кубком по голове, так что брызнула кровь.

– Кровь! – в испуге ахнули Асиньи. – Не к добру это!

– Он облил меня пивом, – довольно ухмыльнулся Локи, любуясь испорченным торжеством.

– Мы клялись соблюдать мир! – сказал Один.

А Тор в гневе схватился уже за молнию-Мьйолльнир, но Бальдр остановил его руку, чтобы не нарушать правду Богов, не убивать пусть негодного, но побратима. Один указал Локи на дверь:

– Вон, мерзкий! – громче молота Тора прогремел его голос. – Не помешаешь ты сделать Магни наследником Асов!

Не желая пускать в ход оружие, Тор и Тюр разом схватили щиты, висевшие на стенах, и двинулись, грозно потрясая ими, на злобного Аса.

– Я припомню тебе, обманщик, сгоревшие орлиные перья! – воскликнула воительница Скади и встала с братьями рядом.

Локи был столь же труслив, сколь и коварен. Он понял, что может действительно поплатиться. Выскочил за двери и убежал далеко в лес. Асы же вернулись к прерванному пиру, ибо негоже оставлять доброе дело из-за одного подлеца.

Вот Магни сел подле матери, славной Великанши Ярнсаксы, а подошедший Тор силой стащил юношу с лавки, причём сын отчаянно упирался и делал вид, что совсем не хочет вставать. Рождённый вне брака, он всё ещё был в роду матери, и покровителям её рода незачем было гневаться на него за предательство. Пускай они видят, что измена эта – невольная. Весело смеялись могучие Асы, глядя, как Тор за ухо ведёт рослого сына к священному башмаку и заставляет вступить в него правой ногой. Правая сторона к худу не приведёт: хочешь удачного дня – вставай с правой ноги. Хозяин Громов сам вступил в башмак после сына, накрывая след Магни своим, утверждая его в семье.

За ним подошли сын и пасынок – Моди и Улль, потом другие мужчины племени Богов: Один, Тюр, Бальдр, Ньёрд, Фрейр, братья и побратимы… Вот теперь ни один злой колдун, даже сам Локи, не сумеет навести порчу на юного Магни, вынув его след и опалив на огне! Кто осмелится подступиться со злом, сглазить, подослать немочь и неудачу, когда рядом родня?!

– Я ввожу этого человека в права на имущество, – твёрдым голосом произнёс Тор памятную Клятву Отца. – Ввожу его во все права на владения и подарки, на место в общем пиру, на заступничество и на месть. Он будет отмщать за наших погибших и отвечать за убитых нами врагов – так, как если бы его мать была мне законной женой!

Асы и Асиньи стали по очереди сажать юношу к себе на колени, освящая родство, подтверждая усыновление.

– Он будет рядом с тобой, Тор, до самой гибели мира, – сказала Урд, старшая Норна.

– Он отомстит за тебя, – добавила средняя, Верданди.

– Он поднимет твой молот, когда ты его выронишь, – приговорила младшая, Скульд.

Молчаливые сёстры обычно бывали так разговорчивы только у постели роженицы. Но ведь Магни теперь всё равно что умер для прежнего рода, а для нового – как будто родился.