— И получила вдохновение?

Сусанна сжала губы и выдала:

— Пока нет…

— Ну, что ж… Пошли за вдохновением в зоопарк, пока не сожгли весь бак.

Ну, пошли… Это ведь не вопрос, это утверждение… Может, он сам в зоопарк хочет, а детей нет, чтобы прикрыть ими своё желание. Пусть поиграет в папочку. Уж лучше пусть играет в папочку…

Глава 23

— Вот скажи, зачем ты привела к реке Кекемура? Сожрал бы твою героиню крокодил, и тебе бы мучиться не пришлось.

Сусанна отвела взгляд от крокодила, который так сильно прижался к стеклу, будто и в правду желал расплющить морду, и порадовалась, что на ней солнцезащитные очки. Головная боль спустилась к бровям и мучительно давила на веки, но взгляд каирца резал глаза намного сильнее. Зачем только она впустила его в свой тайный мир? А ты и не впускала… Он же ногой вышиб туда дверь! Да нет же, это в реальный, а про роман я сама рассказала, открыв ему новый простор для издевательств!

— Убивать героев надо вовремя, чтобы потом герои не убили автора.

Мистер Атертон тут решил любительскую лекцию по теории литературы прочесть? Или так неумело делится скромными познаниями о творчестве Джорджа Мартина? Или ему просто надоело молчать? А ей уже надоело пялиться на это чешуйчатое животное — в Питере крокодила и в лохани можно нормально рассмотреть.

— Я вообще не собираюсь убивать Нен-Нуфер, — ответила с опозданием Сусанна, протискиваясь через толпу детей, бросавших охапки травы в огромную пасть бегемота.

— А что ты собираешься тогда с ней делать? Отправить жрицей в Фивы? Слишком банально для романа.

Кажется, уже ответила — не знаю. Чего прицепился?!

— Я знаю, почему ты не можешь дальше писать, — выдал Реза, когда Сусанна, промолчав весь путь до очередного вольера, взяла у прислужника палочку, на конец которой тот наколол прессованные листья, и просунула сквозь ограду оленятам.

Пусть мелет языком! Пусть… И лучше на него не смотреть. Быстрее заткнётся.

— Потому что ты впустила в роман героев, о поведении которых не имеешь никакого представления.

Сусанна протянула служителю палку, но тот не забрал её, а наколол новой травы. Дед, видимо, заскучал в одиночестве и решил не отпускать случайную посетительницу так скоро. Она вновь протянула животным еду и спросила, не поворачивая головы к Резе.

— Каких именно героев?

Может, что интересное скажет, ведь она и вправду застопорилась, а дашь почитать сестре — та высмеет её куда менее тактично, чем мистер Атертон. Этот только к содержанию может придраться, а сестра и к русскому языку. Хотя следует отдать мистеру Атертону должное — выдержать кондовый перевод Гугла, да ещё в её озвучке!

— Взрослых мужчин. Ты о современных ничего не знаешь, а пытаешься писать о тех, кто жил и чувствовал несколько тысяч лет назад.

— Да, верно. Не знаю.

Спасибо тёмным стёклам — можно смотреть ему прямо в лицо, хотя жаль, конечно, что он до сих пор не опустил очки со лба на глаза — взгляд у него нынче слишком страшный. Да он после ночи весь страшный! И лучше ниже лица вообще взгляд не опускать!

— Ну так надо для начала узнать современных, а потом только браться писать о древних.

Я, кажется, именно этим последние четыре дня и занимаюсь. Только вам нет места в моём романе. У меня все герои положительные! А вам либо монстра, либо сумасшедшего играть! И всё же интересно, что вы сами о себе мните, мистер Атертон?

— Реза, можешь не отвечать и всё же… С кем из героев ты себя ассоциируешь?

Сусанна сжала губы и порадовалась, что по-английски она всё же не совсем ему тыкает. Хотя, конечно, обращение «мистер Атертон» сохранило бы между ними большую дистанцию… Впрочем, эта ночь смела все границы, и пусть он сейчас даже за руку её не держит, но она продолжает чувствовать на груди его руки так же, как на губах — горький привкус кофе.

— С фараоном Тети, — ответил каирец, не задумываясь. Да кто б сомневался! Чего она вообще спросила-то! — Потому что он до сих пор не появился перед читателями, и ты не вложила в его уста свои глупости.

Какие ещё глупости? Чем Сети-то его не устроил? Неужто любовь к дочери вышла неправдоподобной?

— Водитель действительно виноват даже в том случае, когда пешеход бросается ему под колёса. Так прописано в законе. Но мужчина не виноват в поведении женщины. Об этом говорит здравый смысл. Мужчина делает то, что от него ждёт женщина.

Ох, ну да, конечно… Как же она не подумала о том, что мистер Атертон ещё не перевёл на неё все стрелки за вчерашнее. Она не просила класть на стол ключ. И взяла его случайно. Но он же даже себе не признается, что вёл себя, как свинья! Так что лучше смолчать и кивнуть. И как-то прожить эти три дня. Вернее, два с половиной… Господи, скорей бы уже посадку объявили! Или лучше пусть уже прозвенит звонок на первый урок! И плевать, что это урок химии. Главное, сейчас не покраснеть, как лакмусовая бумажка, хотя во рту до жути кисло. Чтоб она ещё хоть раз взяла в руки бокал с шампанским!

— Вспомни изгнание Адама и Евы из рая…

Давайте, что ли, по всей Библии пройдёмся и плавно на Коран перейдём, которого она в глаза не видела, а то что останавливаться на Книге Мёртвых как-то не комильфо! У них там, кажется, в древности равноправие было и уважение к женщине, но мистеру Атертону явно больше по душе арабский мир…

Сусанна поправила на плечах платок.

— Тебе холодно?

Да, её действительно знобило, и она бы с радостью съела обещанный суп, только они уже час торчат в зоопарке Гизы и никуда не двигаются. Может, ему всласть наблюдать за сборищем детей и верблюдов, которые чуть ли не вынимают из пасти друг друга траву, а ей хочется рычать, как голодной львице… Нет, не как львице… Львицы же сами охотятся, чтобы своих самцов прокормить… Мистер Атертон, пойдёмте уже отсюда, а? Я и очки могу снять, чтобы вы по глазам читали, что хочет от вас женщина.

И Реза действительно глянул в телефон.

— Пробка чуть рассосалась.

До машины бодрым шагом четверть часа, но бодрый шаг с её похмельем не совместим, и с жаждой — тоже. Только она ничего у него не попросит. Больше ничего не попросит, чтобы этот змей не подсунул запретный плод. Но он подсунул, остановившись у фруктового развала.

— Будешь апельсин или тангерин?

Ещё бы знать, что предлагают! К счастью, Реза ткнул пальцем в новый фрукт — похож на апельсин, только немного вытянут, будто груша.

— Тангерин.

Плод показался безопасным и способным утолить одновременно и любопытство, и жажду, а может даже удастся убрать изо рта надоевшую горечь. Очищенным тангерин оказался округлым, что и его привычный собрат, только кожа сходила легче, прямо как у мандарина, и во вкусе присутствовали знакомые мандаринные нотки. Ещё бы не был таким сочным! Сусанна сначала пыталась сдержать сок языком, но, отчаявшись, потянулась за краем шарфа. Однако пальцы Резы оказались проворнее. А теперь что, о брюки будете вытирать? Нет, о следующий фрукт.

— Я больше не хочу.

Вернее не хочу ваших пальцев, мистер Атертон!

— А я для себя чищу. У меня не было во рту даже круассана.

Вы сами виноваты и в этой ночи, и в этом утре! Себя бы сначала воспитывали, а потом уж за чужого ребёнка брались! Что же она изначально сделала неправильно, что он посчитал, что с ней можно распускать руки? Да ничего ты не сделала, Суслик. Успокойся! Просто родилась похожей на какую-то дуру! Нет, вовсе не на дуру. Она, кажется, сумела послать его в шестнадцать лет, вот он до сих пор и кипит. А ты сразу согласилась. Будто тебе это нужно! А, может, и нужно было… А то в любви что-то никто не признаётся. Да и без стихов никуда не зовёт. А он-то своей девице небось Шекспира читал или кто у них ещё там есть… Байрона вот… Ага, может, и Бодлера с Верленом, забыла про французскую бабушку? Может, и эта девка была француженкой. У них любят носить каре…

Сусанна поправила кепку, пытаясь запихнуть под козырёк чёлку. Бесполезно! Всё бесполезно… И всё же, сев в машину, она украдкой вытерла липкие руки о шарф. Спасибо тряпочка, а то бы меня кремом намазали, а я не переживу, если он прикоснётся ко мне хоть один ещё раз!