Льюис, шедший впереди, не издавал ни единого звука, а наоборот, старался вести себя как можно тише. Он то и дело оглядывался назад, чтобы убедиться, что хозяин следует за ним. В его маленькой пушистой голове скрывались мысли, непонятные Дэвиду, но которые он пытался донести наиболее доступным способом.

Аккуратно пройдя мимо столика и стула, Дэвид Розен добрался до противоположной стороны комнаты и уперся в тонкую деревянную дверь, прятавшую за собой стенной шкаф. Кот уткнулся носом в щелку между дверью и косяком, внимательно принюхался и, только убедившись, что бояться нечего, легонько поскреб дверь лапой, давая хозяину знак, что им нужно туда попасть.

Со стороны кровати прямо за спиной Дэвида кто-то кашлянул, а затем последовал протяжный звук пружин. Времени выяснять степень опасности не было, и потому он тут же спрятался в шкаф, стараясь даже не шевелиться, чтобы стать единым целым со множеством вещей, аккуратно покоившихся на вешалках. В нос ударил резкий запах нафталина, перемешанного со слабыми нотками лаванды – если моль когда-то здесь и жила, то уже точно не сейчас. Благодаря небольшим щелкам в дверном полотне, выполнявшим функцию вентиляции, Дэвид смог по кусочкам разглядеть, что же происходило в комнате: в узкой прорези перед ним предстала высокая кровать, на которой в лунном свете выделялись очертания двух людей, прижавшихся друг к друга так сильно, словно в следующую секунду им было суждено расстаться навсегда. Дэвид не имел возможности утверждать, кто эти два человека, однако понимал, что с большой долей вероятности это Патрик и Сейди, с которыми буквально несколько минут назад он разговаривал в кафе.

– Спишь? – послышался тихий женский голосок.

– Нет, просто лежу с закрытыми глазами.

– А я уснула, – Дэвид был готов поклясться, что после этих слов она улыбнулась.

– Я знаю, – ответил Патрик, – мне приятно, что ты можешь так легко заснуть рядом со мной.

Эти двое совсем не походили на парочку из кафе, ведь в них не было ни грамма той нескрываемой неприязни. Так где же очутился Дэвид? Альтернативный мир или другое время? Возможно, то, что он принял за неприязнь, на самом деле могло оказаться глубокими чувствами, в которых каждый из них боялся признаться и потому предпочел уйти в отрицание.

– Мы могли бы… – начал Патрик, но тут же осекся.

– Что?

– Ничего, забудь.

– Скажи.

– Это ерунда. Неважно, – он сожалел о том, что начал этот разговор.

– Не ерунда! Я знаю, когда ты врешь. Скажи.

В комнате повисло долгое молчание, которое самому Патрику наверняка показалось целой вечностью.

– Ты все равно не согласишься.

– Откуда ты знаешь, если не предлагал?

– Ладно, – Патрик сделал глубокий вдох, полный сомнений, – мы могли бы уехать отсюда, хоть завтра, и больше никогда не возвращаться.

– А как же наши родители? Дом? – искренне удивилась Сэйди.

– А что родители? Твои меня ненавидят…

– Это не правда.

– Ненавидят, я знаю, – он сделал особый акцент на первом слове, чтобы подчеркнуть уверенность в высказанном факте, – а моим родителям нет никакого дела до меня. У них есть мой брат. Это он в нашей семье главная надежда, а я так… Болванчик.

– Ты неправ. Моим нужно чуть больше времени, чтобы привыкнуть к тебе, – в ее голосе Дэвид различил сомнения или даже больше: она не верила в то, что говорит.

– Привыкнуть? – Патрик возмутился, не повышая голоса. – Я разве зверушка какая-то, чтобы ко мне привыкать? Они не хотят, чтобы мы были вместе.

– С чего ты этого взял?

– Твой отец мне сказал.

– Как? Когда?

– В прошлую пятницу. Я после ужина вышел на крыльцо, а он подошел ко мне и сказал, что, мол это все, конечно, весело, но я должен понимать, что скоро твое баловство пройдет. И еще он попросил ускорить процесс, потому что ему надоело улыбаться мне при каждой встрече.

– Нет, он бы так не поступил! Да и вообще, даже если так, то это не его дело.

– Сэйди, все в городе смеются над нами.

– Ты говоришь только за себя!

– Да, – задумчиво сказал Патрик, – ты права. Они смеются надо мной.

Под скрип пружин Патрик Мэрлоуз поднялся с кровати и поднял с пола скомканные брюки.

– Куда ты? – забеспокоилась Сэйди.

– Домой. Тебе все это кажется ерундой, а я не могу так жить. Мне нужно подумать. Я устал, что люди считают меня деревенским дурачком! – надевая свитер, объяснил он.

– Ты не дурак.

– Дурак, да еще и страшный.

– А мне ты нравишься, – Сэйди села на кровати и, потирая сонные глаза, смотрела на Патрика. – Ложись. Не надо никуда идти. Родители не вернутся до завтрашнего дня.

– Сэйди, мне нужно подумать. Прости, – Патрик поцеловал ее в щеку и вышел из комнаты.

Еще несколько минут Сэйди Каннингем смотрела на закрывшуюся дверь, надеясь, что он все-таки вернется. В ее глазах стояла легкая грусть, непонимание случившегося и ничего более. Она не пыталась обдумать слова Патрика, не пыталась разобраться в себе, а делала выводы отталкиваясь исключительно от эмоционального восприятия. Хоть ей и удалось закончить школу достаточно прилично, но, честно сказать, Сэйди действительно была далеко не умна, и в этом Дэвид оказался совершенно прав. Да, она была доброй, простой и веселой, но на этом в общем-то и все. С другой стороны, а много ли для счастья надо? Бытует мнение, будто чем человек умнее, тем труднее ему быть счастливым. Он видит гораздо больше других, копает глубже, анализирует самого себя и окружающих людей и, в конце концов, осознает, что наш мир – это не только голубое небо и зеленая трава, а еще боль, злость и несправедливость, которые творятся руками подобных ему. С одной стороны, любой дурак знает о существовании зла, но, с другой, не каждый этого осознает. А между знанием и осознанием пролегает огромная пропасть. Впрочем, мы изрядно отвлеклись от темы.

Вернемся обратно в комнату молодой девушки, которая в ожидании продолжает смотреть на дверь, а в ее стенном шкафу сидит Дэвид Розен и его кот по имени Льюис. Время тянулось бесконечно медленно, но ничего не менялось, и вот, когда могло показаться, что время окончательно застыло, Сэйди с досадой вздохнула и откинулась обратно на подушку. Прогнувшийся под весом Патрика, старый матрас еще не успел принять свою первоначальную форму, и Сэйди с искренней любовью смотрела на пустую вмятину, где не так давно рядом с ней находился ее возлюбленный. Глаза медленно-медленно закрылись, и девушка тут же погрузилась в глубокий сон.

– Мяу, – едва слышно сказал Льюис, намекая, что пора бы выбираться отсюда.

– А что мы вообще тут делали?

Кот не ответил и направился вглубь шкафа.

– Куда ты? Там нет выхода!

Но Льюиса мало волновали человеческие убеждения, и потому он даже не обернулся на голос хозяина, а только продолжал идти, петляя между висящей одеждой. И снова Дэвид последовал за котом, но в этот раз опустился на четвереньки, поскольку боялся что-нибудь сшибить с вешалки, чем обязательно разбудил бы хозяйку комнаты. Переставляя четыре конечности, он медленно двигался вперед, периодически, словно ветки, разводя в стороны платья, брюки, пальто и много другое. Позади осталось несколько метров, а шкаф все не заканчивался, и только расстояние между стенами и полом с потолком становилось все меньше и меньше, превращая небольшую комнату в узкий тоннель. На ум пришла Алиса в Стране чудес, что вызвало улыбку на лице Дэвида, хотя в груди нарастала тревога.

– Льюис? Малыш, где ты?

– Мяу, – послышался тихий голосок далеко впереди.

– Может быть, вернемся?

Ответа не последовало, а значит, Дэвиду так или иначе придется двигаться вперед. В окружающем узком пространстве больше ничего не напоминало стенной шкаф, и чтобы протиснуться дальше, ему пришлось лечь на пол и ползти. Он боялся, что вот-вот настанет момент, когда двигаться будет некуда. И что тогда? Сможет ли он вернуться обратно и главное: как вернуть Льюиса?

Когда-то давно много лет тому назад, когда Дэвиду Розену было восемь лет, он провалился в старый колодец, крышка которого была заколочена досками. В силу своего возраста он даже не задумался, что доски могут проломиться под его весом, и потому прыгал на них, считая, что находится в своем замке и сражается со страшным огнедышащим драконом, но в какой-то момент под ногами раздался хруст, и спустя мгновение Дэвид с диким криком ужаса летел вниз. К счастью, расстояние оказалось не самым большим, и его падение затормозила вода. Окунувшись в нее с головой, Дэвид вскочил на ноги (воды оказалось ровно по пояс) и поднял взгляд: на самом верху после каменных стен, увенчанных густым мхом, вырисовывался четкий круг, отделявший мальчика от свободы.