Вэньгуй ответил:

– Ты одна тащила на себе двоих – та ещё задачка, как теперь троих потащишь?

– Да ну, – сказала мама, – одним прибором больше. Что мы едим, то и он есть будет. А одежда – ну, сошью ему потом новую, а Сюэмин за ним донашивать станет.

Вэньгуй тяжело вздохнул:

– Кто мог знать, что Цзяюнь тебя бросит, а ты потом станешь растить его сына. Если бы все его братья и сёстры были б как ты, Сылуну не пришлось бы мучиться.

– Ступай, – ответила мама. – Сперва договорись с Сылуном, захочет он или нет.

– Сперва надо спросить у его двоюродных бабки и деда!

– Да им и дела до него нет, с чего это надо у них спрашивать?

– Всё равно спросить надо. Он их, Пэнов, а не твой. Скажут ещё, что ты его украла.

Мама подумала и решила, что он прав. А потому она стала спокойно ждать вестей от дядьки Вэньгуя.

Ждала-ждала, но вестей не было. Тогда мама отпросилась у бригадира и решила отправиться к Вэньгую сама – узнать, как и что. Её никак не отпускала мысль о Сылуне и о его бедной младшей сестре, которая умерла просто потому, что всем было на неё наплевать. У неё болело от переживаний сердце. Она страшно боялась, что с Сылуном тоже может случиться что-то непоправимое.

Бригадир по старому обыкновению стал орать на маму:

– Экая ты дрянь!

Мама ответила:

– Дрянь так дрянь. Потеряю день и ладно. Мне нужно сбегать к Вэньгую.

Дядька Вэньгуй встретил её с кислой миной:

– Оставь это дело, сестра. Ничего не выйдет.

– Это ещё почему? Они не согласны?

– Да, они никогда не пойдут навстречу.

– Я же снимаю с них такое бремя, чего они не соглашаются?

– Говорят, даже если Сылун помрёт от голода и холода – это не твоё дело. Говорят, чтоб ты и думать забыла о нём. Ещё сказали, что ты хорь, ходишь по их куриную душу, замышляешь недоброе.

– Что я замышляю?

– Говорят, хочешь Сылуна сбыть с рук, уморить его хочешь.

Услышав это, мама просто взбесилась:

– Да чтоб их предки до восьмого колена в гробу перевернулись! Хотела как лучше – и на тебе пожалуйста! Думают все такие, как они, змеи подколодные! Я это так просто не оставлю!

Все родные дядьки Вэньгуя стали уговаривать её успокоиться:

– Да что ты им сделаешь? Что ты кому докажешь? Сылун тебе действительно никто, думаешь, тебе под силу их переспорить? Не ищи себе лишних приключений!

– Неужели всем наплевать, как они относятся к Сылуну? Дядька Вэньгуй сказал:

– Сылун им всего лишь внучатый племянник, не родной внук – вроде и надо бы заботиться, а с другой стороны – оставь всё как есть, и тебе никто ничего не скажет. У тебя ничего не выйдет.

– А как же власти? Неужели им тоже нет дела до сироты?

– Да уж позаботились – в бригаде ему выделили пайку, ни на крошку не обманули.

– А кто будет обстирывать? Кормить? Следить за учёбой?

– Сам Сылун и будет. Бабке с дедом нет дела, а значит, и никому другому дела нет.

Мама разочарованно спросила:

– Что ж мне делать – просто смотреть, как он помрёт с голода?

Жена Вэньгуя ответила:

– Не помрёт. Будь покойна.

Мама сказала:

– Пусть так, а если вдруг заболеет, не дай бог, как его сестра? Помрёт, так никто и знать не будет.

– А это уж от судьбы зависит, – отозвалась жена Вэньгуя. – Только от Сылунова везения.

Мама подумала и снова спросила:

– А Сылуна-то спрашивали? Он сам как?

Вэньгуй ответил:

– Не спрашивали. Раз старшие не велят, что толку? Дети взрослым не указ.

Глядя, как скривилась мама, всё семейство Вэньгуя снова принялось её уговаривать:

– Лучше уж оставить всё как есть, они никогда не разрешат тебе забрать его, просто забудь об этом и всё.

Мама оставила все разговоры. Она спряталась в бамбуковой роще за домом и оттуда наблюдала за Сылуном.

Когда замурзанный, неряшливый Сылун, нечёсаный и неумытый, возник перед её глазами, мама заплакала: «Грех-то какой, Цзяюнь! Сын твой похож на чёрта! Чтоб тебе там не лежалось!»

Каким бы холодным ни был день, Сылун ходил везде босиком, в тонкой одежде. Маме было холодно смотреть на него, до дрожи. Он сбегала в уездный город и купила ему пару обуви, а потом бесшумно поставила её перед его воротами.

Потом она ушла.

Чего она никак не могла и представить, так это того, что Сылун будет ждать её за околицей соседней деревни. Когда мама увидела зачуханного Сылуна, она побежала к нему и закричала:

– Сылун! Что ты здесь делаешь? Ты ждал маму?

Завидев её, Сылун с плачем бросился ей навстречу. Он кричал:

– Мама!

Мама обхватила его руками:

– Ты ждал меня, сынок? Ждал меня?

Сылун, растирая слёзы, ответил:

– Я хочу пойти с тобой, мама! С тобой! Не бросай меня!

Мама плакала от радости. Она погладила Сылуна по голове и сказала:

– Будет, сынок, мама тебя не бросит. Идём со мной, прямо сейчас идём! Брат тоже тебя дожидается! Будете вместе!

Она взяла Сылуна за руку и побежала.

Всю дорогу Сылун, сияя от счастья, говорил маме, как он обрадовался, когда увидел её в деревне, как он не смел обратиться к ней, как он боялся сказать двоюродным бабке с дедом и как он побежал ждать её на балке. Едва рассвело, он уже был там, на верхнем крае долины, и ждал.

Когда они дошли до Янчао, там была ярмарка. Мама купила в палатке с лапшой миску супа и паровой пирог для Сылуна, чтоб он наконец наелся вдосталь.

Потом она отвела его в цирюльню и обрила налысо.

Сытый и чистый Сылун словно стал совсем другим человеком – симпатичным и бодрым.

Как говорят в сериалах – вот уж нарочно не придумаешь: злобные дед и бабка тоже приехали на ту же ярмарку. Они тут же увидели маму и Сылуна. Бабка подскочила к маме, вцепилась ей в полу и заорала:

– Какого чёрта ты притащила сюда Сылуна? Торгуешь «живым товаром»?

Мама просто онемела от испуга и удивления. Она не сразу нашлась, что ответить. Сылун испугался так, что скользнул за неё, как мышка.

Когда бабка увидела это, она пришла в бешенство.

Она вытащила Сылуна на свет божий и вмазала ему оплеуху:

– Ах ты гадёныш, глаза-то разуй! Столько лет тебя растили – всё зазря?! Сбежал с этой гадиной! Да ты знаешь, кто она? Она твою мамку уморила, и тебя не пожалеет! Пойдёшь с ней – она тебя живьём сварит и сожрёт!

Увидев это, мама закричала:

– Не бей его, слышишь! Это не он со мной пошёл, это я его увела!

– Какого чёрта ты его сюда притащила? Хочешь его продать, как поросёнка?

– Вот уж нет, хочу, чтобы он побыл у меня пару дней.

– Ишь как сладко поёшь, не первый день на него глаз положила, да? Думаешь, я не знаю, что ты задумала?

Тут Сылунов дед тоже вставил своё слово:

– Всё, что ты Вэньгую толковала, он нам рассказал. Думаешь, мы тебя не раскусили?! Гадина!

– Да мне его просто жалко! Ничего я не замышляю! Я бы его взяла, растила бы вместе с Сюэмином. Если он станет по вам скучать, я его вам пришлю.

Бабка Сылуна злобно сплюнула:

– Ха! душевнобольную тут из себя корчишь!

В окружении всё прибывающей толпы она болтала всё проворнее: просто молола языком, как будто лопала хлопушки – шлёп-шлёп- шлёп. Перед народом она напустила на себя уверенный и смелый вид и вещала с полным сознанием собственной правоты:

– Поглядите, почтенные, эта девка сто лет как развелась с нашим сыном, их пути давным-давно разошлись по разным краям. Сынок-то наш помер, горемычный, так она решила у меня внука единственного отобрать. Внук-то не её будет, а прежней невестки, вот и рассудите, почтенные, какое право она, мачеха, да ещё разведённая, имеет право забирать себе моего внучека?

Все сказали:

– Никакого.

Победившая старуха с пеной у рта продолжала гнуть своё:

– Чего у неё об неродном сердце болит? С чего она, мачеха, да ещё разведённая, хочет его себе, что затаила она в душе? Небось, хочет продать его, а если не продать, так сделать себе прислугой! Скажите, почтенные, разве бывают на этом свете добрые мачехи? Да нет ни одной!