В Московском аэропорту Внуково путешественники приобрели билеты до Томска и отправились прогуляться по припортовой площади. До посадки в самолет оставалось часа три; пили кофе, ели мороженое, рассказывали веселые истории, – все понимали, что им предстоит опасное и тяжелое дело, но никто не хотел показать тревоги, которая все настойчивее и настойчивее овладевала ими. В это время к компании коллег подошел профессор Пастухов,– праздному проведению времени он предпочел повторение географических карт древней Монголии.
– Друзья, только что объявили регистрацию на наш рейс, пора идти! – позвал спутников профессор.
– Идем, идем, Михаил Иванович!
Взлет – посадка прошли благополучно.
На выходе из Томского аэропорта профессора Пастухова и его спутников встречал сам академик Курбанов Алим Гургенович. Оба профессора с распростертыми объятиями двинулись навстречу друг к другу.
– Михаил Иванович!
– Алим Гургенович!
– Как долетели?
– Отлично долетели!
Курбанов поздоровался со всеми за руку.
– Приветствую вас, господа студенты! Специализируемся, значит, на эпохе Чингисхана и Золотой Орды? Перспективная, я вам скажу, тема! Сколько столетий ее изучаем, а все больше и больше открывается не изученных ее аспектов! И все это придется открывать вам, именно вам, молодым ученым…
Курбанов обнял Пастухова за плечи.
– Сейчас, Михаил Иванович, едем в гостиницу, затем – ужин в ресторане, а уж завтра – к делу.
– А можно, Алим Гургенович, в обратном порядке: к вам на кафедру, потом ужин, а уж потом и в гостиницу, спать.
– Как прикажете, как прикажете, профессор Пастухов! – засмеялся Курбанов. – Что, не терпится взглянуть на Хорезмскую шкатулку? Прошу в машину!
– Не терпится, не терпится, уважаемый академик!
Разместились в старенькой профессорской "Волге"; Курбанов сел за руль, машина двинулась по просторным улицам знаменитого сибирского университетского города.
Было около семи часов вечера по местному времени; в университете полным ходом шли занятия вечернего отделения. Курбанов повел гостей в археологический музей исторического факультета.
– Присаживайтесь, коллеги, – указал он на большой дубовый стол, разместившийся в центре смотрового зала. – В экспозициях мы размещаем археологические экспонаты только тех эпох, которые изучаются в текущем семестре, затем меняем их; остальные археологические находки, старинные научные издания, письмена, многолетняя переписка с мировыми университетами и академиями, частные архивы и коллекции, переданные нам на хранение, находятся в подвальных хранилищах нашего университетского архива, здесь, прямо под нами. А стол, за которым вы сейчас сидите, предназначен для изучения доставленных из архива экспонатов; конечно, хотелось бы выставить на обозрение экспонаты на весь учебный год, но помещений и оборудования не хватает…
Курбанов облачился в синий архивный халат и чепчик, на туфли натянул бахилы, на руки надел хлопчатобумажные перчатки.
– Я в архив, – сказал он, направляясь к деревянной лестнице, ведущей в подвальное помещение, – за Хорезмской шкатулкой из Бурятской экспедиции восемьдесят шестого года.
Юру Озерана охватило волнение, он кружил вокруг дубового стола, за которым разместились его спутники, и громко повторял:
– Неужели это шкатулка нашего Хана? Где тогда он сам, где он? Вы понимаете, друзья, последний раз он выходил на связь через неделю после "приземления" в прошлое. И больше никаких сведений? Почему, почему?
– Да успокойся ты! – сказал Костя Тупикин. – Вот сейчас рассмотрим эту шкатулку, посоветуемся с академиком и найдем твоего другана, где бы он ни был.
– Да ты понимаешь, – еще больше разволновался Юра, – что он в прошлом, в двенадцатом веке!
– Подумаешь, в двенадцатом веке. Да, хоть в тринадцатом! – беспечно пожал плечами Костя. – И не такие ситуации разруливали! Выручим твоего Чингиса! Вот включим мобилу этого самого Чингисхана, поедем в двенадцатый век, а там твой друг прогуливается, – живой, здоровый и всем очень довольный. Не дрейфь, Юра, прорвемся!
В это время подошел профессор Курбанов и положил на стол небольшую, потускневшую от времени серебряную шкатулку.
– Коллеги, – сказал он, – эту шкатулка найдена в Бурятском кургане в восемьдесят шестом году.
Озеран бросился к столу, схватил шкатулку и принялся ее рассматривать.
– Обратите внимание, – склонился он над экспонатом, – вот клеймо Чингиса Борджигуллина. Здесь выбиты буквы русского алфавита "ЧБ". Так Чингис клеймил все свои вещи.
– Да! – подтвердил Остап, показывая коллегам "Мобилу Чингисхана", – смотрите внимательно: на задней крышке телефона, точно такие литеры.
Курбанов взял в руки странный мобильный телефон.
– Да, действительно, литеры "ЧБ" на телефоне идентичны литерам на Хорезмской шкатулке, хотя, ничего удивительного в этом нет: тогда, в восемьдесят шестом году внутри этой шкатулки и был найден этот странный аппарат. Мобильной связи тогда и в помине не было, мы приняли эту штуковину за неизвестную модификацию военной радиостанции, что укрепило уверенность в том, что эта шкатулка не что иное, как чей-то розыгрыш. Остальное вы знаете…
– Нет, это не розыгрыш, – тихо произнес Юра Озеран, – телефон был сконструирован около года тому назад студентом-историком Чингисом Борджигуллиным, а серебряную шкатулку работы Хорезмских мастеров шестнадцатого века он купил в антикварном магазине Москвы. То, что в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году телефон со шкатулкой были найдены в татаро-монгольском кургане двенадцатого века на территории нынешней Бурятии, подтверждает мой рассказ о телепортации студента-историка в двенадцатый век. По всей вероятности, с ним, вскоре после "приземления" в эпоху Чингисхана, случилось что-то непредвиденное: то ли он утерял "Мобилу Чингисхана" вместе со шкатулкой и был лишен и связи, и возможности вернуться в настоящее время, то ли попал в плен и был ограблен, а еще хуже, убит туземцами.
– Да, если принять вашу информацию, молодой человек, как версию для расследования, – Курбанов взял в руки "Мобилу Чингисхана", – то вашего друга следует искать на территории нынешней Бурятии в междуречье слияния рек Чингой и Хилок с Селенгой, и искать именно осенью 1175 года. Именно там и тогда Тэмуджин, – это настоящее имя Чингисхана, полученное им при рождении от родителей, выиграл свое первое крупное сражение, в котором разгромил меркитов и завладел их землями. Любопытно, что главной целью Тэмуджина в этом сражении было освобождение его беременной жены Бортэ, находящейся в плену у меркитов. "Ищите женщину!" – пошутил академик.
– Так в чем же дело? – вступил в разговор Костя Тупикин. – Заводим аппарат и отправляемся в Бурятию. Надо спасать Юркиного друга!
– Конечно, конечно! – улыбнулся Курбанов. – Это мы, несомненно, обсудим, а сейчас, Юрий, будьте добры, изложите мне в мельчайших подробностях все, что вы знаете о "Мобиле Чингисхана", своем однокурснике Чингисе Борджигуллине и его исследованиях в области телепортации.
Внимательно выслушав повествование Юрия, академик сказал:
– Если на таймере своего аппарата Чингис установил дату телепортации именно 20 августа 1175 года, то это означает, что он мог попасть в самый центр трагических и великих событий того времени. Тэмуджин, то есть, будущий создатель и повелитель необъятной Монгольской империи Чингисхан, был молод, полон сил и решимости, был готов на все, чтобы уничтожить своих противников таймутчинов и меркитов, убивших его отца и разоривших его родное стойбище. Молодой Тэмуджин-Чингисхан отличался необычайной силой, звериным чутьем, крайней жестокостью к врагам, удачливостью, решительностью и талантом полководца. Тэмуджен родился на берегу реки Онон, в улусе своего отца Есугей-багатура из монгольского рода Борджигин; его матерью была первая жена Есугея, – Оэлун из рода Олхонут. Своего первенца отец назвал в честь плененного им татарского вождя Тэмуджина-Уге, которого он победил незадолго до рождения сына. Когда Тэмуджену исполнилось девять лет, Есугей сосватал сыну в жены девочку из монгольского рода Унгират; было девочке одиннадцать лет, звали ее Бортэ. По обычаю того времени, отец оставил сына в семье невесты до совершеннолетия, чтобы молодые поближе познакомились и привыкли друг к другу, а сам уехал домой. На обратном пути Есугей заночевал в стойбище татар, где был отравлен и вскоре умер. После смерти Есугея, многие из его союзников и приверженцев предали семью багатура, а дальний родственник по линии второй жены, глава клана Тайчиутов Торгутай-Кирилтух, объявил себя властелином земель Есугея, напал на его стойбище, разорил и разграбил улус, а членов его семьи пленил. Попал в плен к тайчиутам и Тэмуджин, шею и ноги которого взяли в деревянные колодки и бросили в глубокую яму. Но Тэмуджину помог бежать батрак Сорган-Шира, который впоследствии стал видным нукером-военачальником в империи Чингисхана. Молодой Тэмуджин совершал дерзкие набеги на соседей и присоединял их земли к своим владениям, а побежденных врагов привлекал к себе на службу. Силы молодого воина росли; к тридцати годам от роду он создал свой первый военный улус, в который входило три тумена, что составляло тридцать тысяч воинов.
