Дом, как многие в этом районе, был сталинской постройки, с высоким гулким подъездом, дубовыми лестничными перилами и сороковых годов лифтом.
Тихо гудя, он вознес гостя на четвертый этаж, где я вышел из пахнущей кошками кабины, после чего осмотрелся. На площадку выходили три квартиры.
Пригладив рукой чуб и поддернув штаны, я нажал кнопку на двустворчатой двери с номером пятьдесят шесть (внутри тихо прозвенело). Потом издалека процокали каблучки, звякнул замок, и в открывшемся проеме возникла Ольга. С высокой прической на голове, в запахе парфума и шикарном халате.
– Вот, это самое. Приехал, – чуть покраснел я. – Ты приглашала.
– Проходи, Ник, проходи, – рассмеялась она, чуть отступив и запирая двери.
Затем вокруг моей шеи обвились две руки, мы слились в долгом поцелуе.
Мои руки зашарили по упругой груди, «не спеши», прошептали жаркие губы.
Я с трудом выполнил установку, наши тела разъединились, и подруга Норы пригласила меня в гостиную.
Просторную, с картинами экспрессионистов* на стенах, обставленной стильной мебелью.
У углового, светлой кожи дивана, на сервировочном столике красовались бутылка «Кьянти», ваза с фруктами и два бокала; из настенных бра по обе стороны зашторенного окна лился мягкий расслабляющий свет; импортный музыкальный комбайн рядом с пианино, исполнял музыку Поля Мориа. Дополняя идиллию.
– Располагайся, – кивнула мне на диван Ольга, присаживаясь рядом. Я брякнул на столик свое шампанское с конфетами, что вызвало у нее новый прилив смеха.
– А ты возмужал, малыш, – потрепала хозяйка меня по щеке. – Вот что значит армия.
Затем она предложила выпить за встречу, что мы и сделали, после чего немного потанцевали. При этом Ольга сообщила мне, что ее супруг находится в очередной зарубежной командировке в Италии.
– А меня не взял, старый козел, – капризно надула губки.
– Ну, так давай ему отомстим – сказал я, глядя в погрустневшие глаза и поглаживая ее бедра
– Давай, – часто задышала Ольга, увлекая меня в похожую на будуар спальню.
Ну а дальше было все, как в прошлый раз в беседке.
Описывать не буду, дабы не шокировать слабонервного читателя. Короче мы трахались, изредка подкрепляя силы кьянти, а потом шампанским, пока за окнами не засерел рассвет и зашаркала метла дворника.
– Мне пора,– сказал я, в последний раз задвинув красотке, после чего стал одеваться. Ольга оказалась понятливой, и мы быстро распрощались, договорившись об очередной встрече.
Спустя пятнадцать минут я поймал на Горького такси, объявил двойной тариф, и оно метеором понеслось в сторону Балашихи.
Затем был короткий марш-бросок, преодоление полосы препятствий и вползание в окно.
Сокурсники мирно спали. До подъема был целый час, и я, сняв с себя треник*, тоже нырнул под одеяло.
Мне снились Ольга, ее муж с рогами и «Мост над бурными водами»*.
Глава 7. У рыцарей плаща и кинжала
Курс молодого бойца завершился принятием Присяги.
Облаченные в парадные курсантские мундиры с эмблемами войск связи (они были наиболее близки к специфике будущей профессии) слушатели групп второго и третьего факультетов, за исключением десятка отслуживших в армии, стояли в каре* на плацу, поедая глазами начальство.
Оно, в лице генерала Никитченко, его заместителей, а также куратора с Лубянки, монолитно высилось на трибуне, установленной по такому случаю перед зданием главного корпуса.
Между ним и застывшими в строю шеренгами, стояли пять накрытых кумачом столиком с текстами присяги и журналами для учинения росписи.
Для начала, откашлявшись в микрофон, генерал толкнул речь о мощи нашего социалистического государства и его победах, а также той славной лепте, которую внесли в них последователи Железного Феликса.
Затем потребовал от нас быть достойными чекистской славы, после чего приказал начать действо.
Его место тут занял здоровенный дядя в черной форме капитана 1 ранга, как мы узнали позже, то был заместитель по строевой части Александров. Поворочав головой в черной фуражке с позолотой на козырьке, он оглушительно заорал «Смир-рно! К принятию Присяги!».
На фланге задробили барабаны военного оркестра, к столикам прошагали несколько старших офицеров (дробь смолкла), обращаемых стали вызывать по спискам.
Рубя строевым, с автоматами на груди, каждый вставал у столика и брал в руки текст Присяги.
«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников!..» понеслись в небо ее первые строки.
«Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и Советскому Правительству!..» отдалось эхом от краснокирпичных стен корпуса,
« Я всегда готов по приказу Советского Правительства выступить на защиту моей Родины – Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Вооруженных Сил, клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами!..» вразнобой частили на разные голоса дающие клятву.
«…Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся!» на высокой ноте завершали они, после чего брали в пальцы ручки, расписывались в журналах за то, что приняли на себя, делали поворот кругом, а потом возвращались в строй. Из которого вызывались очередные.
Непосвященному читателю покажется, что Присяга этот так, очередной красочный спектакль, которыми так любят военные обставлять «тяготы и лишения». На самом деле она хитрый правовой ход, после совершения которого, на любого рекрута распространяются законы военной юрисдикции.
За нарушение Присяги его можно измордовать, посадить и даже расстрелять. В зависимости от желания воинских начальников. Что я отлично знал из своей прошлой практики.
В очередной раз сей священный документ я исполнять не собирался. Хватит. За что боролись?
А потому, громко отбарабанив текст, про себя сказал «Волобуев, вот вам ….», сделал героическое лицо и учинил не свою подпись.
– Стать в строй! – покосился на нее стоящий рядом полковник, вызывая очередного.
После присяги, определив оружие в пирамиды, мы с песнями отправились на праздничный обед в столовую, где употребили борщ из свежей капусты, макароны по – флотски и компот, а оттуда на такой же концерт в клуб. Туда были приглашены московские артисты.
На следующий день всех присягнувших сфотографировали в криминалистическом классе объекта, а спустя еще два, каждому выдали малинового цвета с гербом СССР удостоверение. В нем значилось. «Имярек такой-то (воинское звание), является слушателем Высшей школы КГБ СССР имени Ф.Э. Дзержинского, а ниже генеральская подпись и печать». Что всех воодушевило.
Мы почувствовали себя настоящими чекистами, и каждому захотелось поймать шпиона, только вот, как и где, было неизвестно.
Такому нас активно стали учить с 1-го сентября, перевезя для начала в Москву, к месту постоянного проживания.
Это был очередной секретный объект «Хавская», укрытый в хитросплетенье улиц на Якиманке*. Как и прежний, он был обнесен высокой оградой, с неприметным КПП, но отличался всеми благами цивилизации.
Там имелось уютное, гостиничного типа общежитие со столовой и кафе, в котором продавалось пиво, классы для самоподготовки в вечернее время, спортивные площадки с клубом и даже бьющий в центре фонтан. Все в зелени деревьев, подстриженной травы и цветочных клумбах.
А еще, в отдельном пятиэтажном корпусе жили и учились «собратья по оружию» из соцстран. Кубинцы, вьетнамцы, поляки и другие. Правда, все в офицерских чинах, не то, что мы, сирые.
