– Общее дело делаем, – покачал головой солдат. – Нельзя так, Шило.
Армия не профессия. Армия – диагноз. Ромич – типичный представитель. Вроде наемник, а оперирует высокими идеями.
Под потолком покачивался осветительный прибор, который по конструкции можно было бы назвать люстрой. Но исполнение с натяжкой вытягивало на осветительный прибор. Что-то вроде колеса телеги, только диаметром не более метра, на цепях подвешенное к потолку, а по окружности утыканное свечками в стеклянных плафонах. Оплавленный воск, обильно покрывающий конструкцию, не помешал мне увидеть изъян. Одна из спиц колеса имела до боли знакомый дефект.
Я быстренько потупил взгляд в пол, пока никто не заметил.
– Енот?
– Да пошел ты! – отмахнулся он, обстукивая стены в поисках несуществующего схрона. – Халтурщик! Точно-точно.
– Енот, я сувенир хочу.
– Ну и сука же ты, – прошипел он, стукнувшись лбом в стену. – Нашел?
– Ты сам это правило придумал. Как ты тогда сказал, на моей первой ходке, «с целью поощрения личного состава и развития личной инициативы».
– Это я тогда сказал, – обиженно произнес Ромич. – Везет тебе. Вон, какая абордажная сабля на стене. Такой реликт от отца к сыну… Ты на топор посмотри. Я и железа такого не знаю. Синевой отдает. И нож… Глаза разбегаются.
– Трубку хочу, – капризно заявил я.
– Эту? – поднял с пола курительный прибор Енот. – Ты это хочешь? Ты ж бросил.
Ромич посмотрел сперва на трубку, потом на меня, покачал головой и молча вышел за дверь.
– Шило, ты идиот, – рассмеялся Енот. – Даже больше чем Ромич. Да-да-да. У военных свои игрушки. Можно понять. У тебя под ногами миллионы, – он пнул наполненный драгоценностями сундучок. – А ты хочешь какую-то трубку. Зачем, зачем она тебе?
– Я хочу трубку.
Енот вздохнул и засунул трубку в карман, предварительно обернув чистой салфеткой:
– Договорились. Показывай. Давай-давай. Не тяни резину.
– И табак, – рискнул я.
– Один сувенир. Только один. Показывай-показывай.
Я ткнул пальцем в осветительный прибор типа люстра:
– Туточки.
– И где? – поинтересовался Енот после осмотра. – Хреновина со свечками под потолком болтается.
– Все нужно делать самому, – недовольно пробурчал я, вставая с кровати и хватаясь за обод. Рывок и конструкция грохнулась на пол. Полетели в разные стороны стекла и свечи. Слой воска обсыпался, обнажая дерево. Оказалось, что воск скрывал черное дерево, богато украшенное резьбой и инкрустировано разноцветными камушками. – Хреновина у него болтается…
– Оно! – опустился на колени Енот. – Нашли!
Дрожащие пухлые пальцы коснулись дерева, словно тела женщины. Лаская и голубя. Нежно и страстно. В ожидании взаимности. На глазах слезы. Очки запотели. Губы шепчут что-то неразборчивое. Каждый раз одно и тоже. Находим какую-то безделицу, и Енот превращается в сплошные сантименты. Томные вздыхания. Всхлипывания носом. Фетишизм какой-то. Причем разносторонний и необычный. Я понимаю, если фетишем является красивое белье. Женское конечно. Предки наши любили фетишить на деревянных идолов, амулеты всякие. Религия и религиозный фетишизм это вообще отдельная история. А вот у Енота все по-своему. Сегодня хреновина со свечками. В прошлом месяце медный тазик с остатками цементного раствора. Ковер обгоревший как-то был. Красивый ковер и необычный. Точнее рисунок. Ковер как ковер. На рисунке бог, спускающийся с небес и люди павшие в страхе на колени. Даже горшок детский был. На фашистскую каску похожий. Мы его из развалин мертвого города вытащили. Эмаль побитая. Весь помятый. Енот чуть не танцевал тогда вокруг него. А потом ноги уносили. Кто ж знал, что в мертвом городе такие живые и недружелюбные жители.
В дверь заглянул Ромич.
– Нашли? Порядок! Шеф будет доволен! Молодец Шило. Я в тебе не сомневался.
– Тебе чего? – недовольно глянул Енот, вытирая глаза. – Я тоже в нем не сомневался. Стимулировал просто…
– Со связью проблемы, – пощелкал по микрофону на шлеме Ромич. – Все молчат. Непорядок.
– Помехи, – отмахнулся я. – Ваши радиоприемники замечательно работают на Земле и ее временных клонах. Законы физики одинаковые. А сегодня мы в чужом мире. Не смотря на всю схожесть это не Земля. Неизвестно как здесь распространяются радиоволны.
– Еще минуту назад все были на связи,– возразил Ромич.
– Купи себе учебник по физике, – ухмыльнулся я, довольный собой. Да плевать на связь и радиоволны. Кроме нас на корабле одни трупы. Бояться нечего. А странное предчувствие беды можно списать на нервы и хронический алкоголизм.
– Пошли, – скомандовал Енот, прижимая деревяшку к груди. – Собирай бойцов и домой.
– Что за вещь такая? – поинтересовался я, поднимаясь вслед за ним по лестнице. – Зачем она шефу?
– Делай свою работу и не лезь куда не просят.
– Хоть раз бы что-то по сути сказал, – привычно вздохнул я.
Стандартный вопрос, стандартный ответ. И так каждый раз.
– И где наша кавалерия? – осмотрел Енот пустую палубу.
Ни наших бойцов, ни трупов матросов. О недавних событиях напоминают красные пятна на палубе, многочисленные пулевые отверстия и россыпь гильз.
– Ускакала, – нервно хихикнул я, вытягивая из кобуры пистолет. А предчувствие то не подвело. – Енот, пора сваливать. Щас нас бить будут. Возможно по лицу.
– Ты предлагаешь их бросить? – с любопытством посмотрел на меня Енот. – Всех? Точно-точно?
– Отставить! – бряцнул пулеметом Ромич вставая у меня на пути. – Мы своих не бросаем!
Я пожал плечами. Пальцем отодвинул неприязненно глядящие стволы, и молча отправился к носу.
– Эй! Ты куда? – За спиной клацнул предохранитель пистолета. – Смыться решил? Бросить всех? А как же трубка?
Приятно чувствовать себя незаменимым. Путь домой принадлежит мне. Только мне. Так что можно покапризничать.
– Можешь ее себе в качества перископа в задницу вставить. Тогда твой вздутый труп, плавающий жопой вверх, вдохновит кого-нибудь в этом мире сочинить нечто вроде еллоу субмарин.
Я поднял с палубы бутылку рома. Взглянув через темное стекло на чужое солнце, я удовлетворительно кивнул, и сделал глоток. Хорошо! Даже второе солнце раздражает меньше. Даже миленько так.
– Обыщем корабль! – скомандовал Ромич, удостоив меня презрительного взгляда.
– Ищем наши трупы или чужие? – я присел на ступеньки, ведущие на бак. – Ромич, без обид, если твои суперсолдаты исчезли, значит они мертвы. Или ты готов поверить в дезертирство? Может в трюме бочонок рома нашли и нарезались в хламину?
– Никогда!
– Да и куда бежать? Мокренько вокруг. И трупики матросиков сами по себе по каютам не могли разойтись…
– Что предлагаешь? – нервно перебил Енот. В одной руке он держит снятый с предохранителя пистолет, другой прижимает к груди находку. Взгляд обшаривает палубу в ожидании беды.
– Подобьем факты. – Я приложился к бутылке, и мозг заработал быстрее. – Наших суперов оприходовали. Без шума и пыли. Мы бы по любому услышали возню на палубе, не говоря о выстрелах. А выстрелов как раз и не было. Это говорит, что у противника супер потолще будет. Или что нас вохровцы защищали.
– Шило! – недобро уставился на меня Ромич. На скулах желваки играют. Палец на спусковом курке.
– Я же сказал, без обид. Я верю, что твои ребята лучшие. Серьезно говорю. Верю. Не первую ходку с ними делаю. А теперь представь уровень тех, кто десяток таких беззвучно вырезал и спустил за борт. Страшно? Вот мне да. И своих прибрать успели. И тишина.
– Обыщем корабль! – уперто заявил Ромич.
– Начальство там, – ткнул я бутылкой в сторону Енота. – Глас шефа воплоти. Вот с ним и договаривайся. Я кто – таксист. Привез. Увез. Машина стоит, счетчик тикает.
Стволы вулкана повернулись к начальству. Глас шефа побледнел и еще крепче прижал деревяшку к груди.
– Ромич, не дури. Знай свое место! – отступил Енот. – Не сметь. Не сметь. Я здесь главный! Да-да-да!
Его голос сорвался на фальцет.
– Мы обыщем корабль!
