И вот снова иду в магазин, про себя список повторяю. Вдруг телефон зазвонил, а я все бубню под нос:

– Какао, мука… Да?

– Вовка, привет! Это не мука, а дядя Коля. Что-то я до мамы твоей никак не дозвонюсь.

Я обрадовался, кричу:

– Дядя Коля, здравствуйте! Она пылесосит, не слышит. А я ужасно вам рад, только говорить не могу, а то все забуду.

– Что забудешь?

– Какао, мука, туалетная бумага, три сосиски…

Я все перечислил, а дядя Коля и говорит:

– Вовка, это легко! Надо просто соединить все предметы по цепочке. Представь, что в какао высыпали муку, перемешай их хорошенько. Потом в горку муки воткни рулон бумаги, и он наполовину торчит оттуда. Затем в этот рулон продень гирлянду из сосисок…

Когда мы добрались до конца списка, я уже сам придумывал, как и что соединять. В мандарины я повтыкал зубочистки, затем на зубочистки нахлобучил банку со сметаной, та даже проткнулась и сметана полезла сквозь дырки, начала стекать по зубочисткам. Вот чего я навыдумывал!

Я стоял у дверей магазина, смеялся и азартно кричал в трубку. А кругом народ! Все косятся на меня, стороной обходят, разве что пальцем у виска не крутят.

В общем, запомнил я список. Дядя Коля сказал, что так можно хоть сто предметов запомнить, хоть тысячу, а на прощанье пообещал скоро в гости быть.

Я все купил, принес и попросил маму:

– А отправь меня еще в магазин!

– Опять забыл что-то?

– Не, просто понравилось.

Мама проверила купленное, удивилась и сказала, что на сегодня с покупками закончено и пора мне делать уроки.

Я побрел в комнату и уселся за стол. Уроки учить не хотелось, а хотелось еще потренироваться в запоминании списков. Очень уж увлекательно и похоже на крутой фокус. Я огляделся вокруг. Чего бы еще запомнить? Кровать, шкаф, карта, машина, лего… Нет, не то. Свою комнату я итак наизусть знаю: ночью с закрытыми глазами что угодно здесь найду.

Я нехотя открыл учебник по окружающему миру и пролистал до страницы со следующим уроком.

– Что день грядущий нам готовит?

День грядущий подготовил целую страницу картинок с продуктами. Я с восторгом уставился на них. Вот оно! И в магазин ходить не надо!

Я запомнил все продукты по порядку, потом отдельно продукты растительного происхождения и животного – так требовалось в задании, и довольный собой, взялся за уроки.

На следующий день в школу я шел с опаской. На носу были зимние каникулы, и Павел Григорьевич, наш физрук, грозился сдачей подтягивания. А для меня турник – сплошное мучение и позор. Вот все я умел: и бегать, и прыгать, – а подтягиваться – нет.

Опасения мои оказались не напрасны. После разминки Павел Григорьевич объявил:

– Сегодня сдаем подтягивание. Мальчики на высокой перекладине, девочки – на низкой.

Мы подошли к турнику, к этой ненавистной железяке, до которой даже на цыпочках не достать, только со стула. На пятерку надо было подтянуться аж четыре раза. Я вытирал вспотевшие ладони о штаны и с тоской следил, как одноклассники ловко вверх себя тягают не только по четыре, но и по пять раз, а Ленька Горохов, так и вовсе шесть. Вот хвастун!

Ленька спрыгнул и толкнул меня в плечо:

– Что Вовка, опять веселить всех будешь?

Я нахмурился и промолчал. Это им веселье, а мне расстройство одно.

С каждой минутой в груди все туже сжимался горячий ком. Мой позор приближался. Вот уже и неповоротливый Женька подтянулся три раза, и тощий Гришка. Остались только мы с толстяком Толиком.

Мальчишки столпились тут же, еще и девочки как назло подошли. Я чувствовал, что у меня даже голова вспотела и ее будто иголками закололо от страха.

Толик вальяжно забрался на скрипнувший стул и сказал Павлу Григорьевичу:

– Вы стул, пожалуйста, не убирайте.

Павел Григорьевич удивленно вскинул брови, но просьбе внял. Толик ухватился за турник, повисел секунд пять, носками касаясь стула, и опустился. Выдохнул:

– Все, – и опять же неторопливо слез.

Мне на мгновенье чуть полегчало, обрадовался я, что не один такой. Но вокруг все как засмеялись: и мальчишки, и девчонки, даже Павел Григорьевич, хоть он и старался сдерживаться, но тоже улыбнулся. И опять внутри все скрутило, сжало чуть не до тошноты.

– Ну, Вовка, – обернулся ко мне Павел Григорьевич, – твоя очередь.

Я шагнул на стул, как на эшафот. В голове гудело, ноги тряслись, а перед глазами туман встал.

Потными пальцами я вцепился в турник. Стул из-под ног выскользнул, и я повис. Руки напряглись, но как я ни старался, согнуть их не мог. Словно две твердые палки торчали из плеч.

– Ну, Вовка, постарайся! – уговаривал Павел Григорьевич. – Ты же будущий мужчина, защитник. Ну!

Он сделал только хуже. Слова о какой-то будущей ответственности надавили не хуже пресса, которым машины сплющивают. Пальцы разжались и я свалился.

До конца физкультуры надо мной подсмеивались, а когда мы пришли в столовую, то Ленька, увидав в тарелках пюре с сосисками, вдруг выдал:

– Вовка с Толиком болтались на турнике, как сосиска и сарделька, – а потом подумал и добавил: – Сосиска и сарделька висели на стене, сосиска и сарделька свалилися во сне.

– Ленька, – сказал я с угрозой, – еще слово и ты превратишься в отбивную.

– И кто меня отобьет? Ты что ли? Кишка тонка!

– Вон Толик отобьет, – ответил я. – У него не тонка.

Все оценивающе посмотрели на Толика, и я сообразил, что не очень-то вежливо поступил. Вышло, будто Толика толстым назвал. Но он ведь и правда толстый…

Я подсел к Толику и сказал:

– Ты не переживай. Как говорится, сила есть – ума не надо.

Толик откусил за раз полсосиски и прошамкал полным ртом:

– А я не переживаю. И сила у меня есть. Во, пощупай!

Он сунул мне под нос согнутую в локте руку. Я потрогал бицепс. Ну да, мощно!

– У меня просто вес большой, – важно пояснил Толик. – А так я даже посильнее Леньки буду.

Ленька скривился, но ничего на это не ответил и дразнить Толика сарделькой перестал. Зато мое имя будто позабыл и все называл сосиской.

– Сосиска, ешь сосиску, иначе сил не прибавится.

– Сосиска, а вдруг у тебя ни силы нет, ни ума? Как ты живешь такой?

В конце-концов я не выдержал, перегнулся через стол и треснул ему ложкой по лбу. Ленька вытаращил глаза и заверещал, как девчонка. Все повскакивали, и чуть не вспыхнула драка, но тут наша классная, Галина Ивановна, заметила беспорядок и подошла. При ней все притихли.

Потом мы строем отправились в класс, а там Галина Ивановна велела сидеть всем на местах и не бегать, раз мы не умеем вести себя в общественных местах. Леньке осталось только зло сверкать глазами, однако я знал, что он еще отыграется за ложку и постарается, чтоб прозвище "Сосиска" прилипло ко мне навеки.

Всю перемену мы просидели за партами, а когда прозвенел звонок и начался "Окружающий мир", я с ужасом увидел, что не взял учебник. Потренировался вчера со списками на нем, а в рюкзак не положил.

Ну все, теперь Ленька будет звать меня глупой сосиской или безголовой, или еще какой. Он горазд на выдумки.

Галина Ивановна сказала открыть учебники на странице девять. Все открыли. Кроме меня. Я наклонился к своей соседке по парте, Соньке Злобиной, и прошептал:

– Подвинь учебник на середину. Я свой забыл.

– Вот еще! – фыркнула Злобина и вообще положила учебник на свой край.

Галина Ивановна увидела наши перешептывания и сказала:

– Соколов Вова, а где твой учебник?

Я встал и, повесив голову, признался:

– Дома.

Галина Ивановна была очень хорошей учительницей: по пустякам не наказывала, голос на нас не повышала и всегда старалась разобраться в проблемах класса. Но вот насчет тетрадей и учебников у нее был пунктик. Не принес, забыл – значит не уважаешь ни школу, ни учителя.

Вот и сейчас Галина Ивановна прищурилась строго и спросила с холодком в голосе:

– Как же ты заниматься собрался? Вот прямо сейчас у нас тема "Как правильно питаться". Надо разглядеть фотографии и назвать продукты. Что же ты будешь разглядывать? Придется тебе двойку поставить.