Так я стала кровавой легендой. Местной страшилкой, которой пугают непослушных детей. Придет идеальная особь и утащит тебя за бочок. Предварительно выпотрошив.

Все участники битвы под Нойштадтом, включая Падальщиков, стали героями, доблестными легендами, олицетворением отваги и благородства. Я же стала легендарным монстром, который может стереть весь этот мир по щелчку пальца.

Я иду в военный блок, где в зале посреди симуляторных тренажеров солдаты воюют с голографическими зараженными. Вспоминаю, как, будучи новобранцем, сама выстраивала тактики отражения атаки и нападения на ненастоящих кровожадных монстров. Горжусь тем, что сегодня солдаты не кричат что-то типа «мочи того, убей этого». Мы больше их не убиваем. Мы поражаем их нервную систему электрическими зарядами — первый прототип электропатрона когда-то давно изготовил мой брат, сегодня же он — глава баллистичсекого отдела — доводит свои девайся до совершенства.

— Кармен, ты хочешь побыстрее на тот свет отправиться? Зараженный спрашивать не будет, хочешь ли ты стать одной из нас! Он сожрет тебя!

— Да, сэр!

— Обернись на пять часов!

Сопля кричал не меньше Бридж. Он перенял многое от нее. Вот так мертвые и остаются с нами навсегда: роняют свои частички то тут, то там, мы подбираем их и храним глубоко в сердце, где они греют нас. Сопля тоже вызывал во мне гордость. После Нойштадта он был одним из первых, кто решил отказаться от своей человеческой сущности и продолжать жизнь зараженным.

Да. У всех есть этот выбор. Любой может прийти к нам с таким решением. Быть зараженным дает много преимуществ, как и берет плату в виде бесплодия и вечной зависимости от лекарства. Но взамен ты получаешь возможность перемещаться без ограничений, служить во внешних войсках, защищать людей. В общем, быть на передовой.

Многие перешли на сторону мнеподобных. Амир решался долго, но в итоге стоит сегодня со мной плечом к плечу.

Калеб увидел меня, я махнула в ответ, он тронул Соплю за плечо, тот тут же обернулся и приказал:

— Стоп! Отдать честь!

Очередные вскидывания рук. Я кивнула. Присела, разглядывая зал внизу под напряженное молчание солдат. Они всегда так реагировали на меня. Все так реагируют на меня: поджимают ягодицы, принимая стойку готовности, как будто я прямо вот тут сейчас превращусь и сожру их всех. Походу перебарщиваем с пропагандой.

Пока Калеб идет ко мне, я разглядываю яму, вижу новую разработку баллистов и спрашиваю:

— Электрогранаты?

Ближайший рядовой кивает.

— Так точно, мэм!

— Покажете в действии?

Ягодицы расслабляются, как только солдаты окунаются в свою стихию. Им нравится красоваться передо мной, потому что я всегда их хвалю. Они разбредаются по углам, Сопля включает симуляцию, начинается отработка стандартной тактики окружения группы зараженных. Электрогранату кидают точно в центр, электрический импульс поражает особей, как взрывная волна.

— Неплохо, — кричу я.

— Да, но надо отбегать подальше, иначе тоже под раздачу попадем! — кричит командир.

— Какой безопасный радиус?

— Не менее шести метров!

— А если поразит?

— Все платы Фелин выжжет, солдат потеряет всю систему.

— Сколько тактик разработали?

— Порядка тридцати шести. Еще не предел!

— Здорово. Можно посмотреть?

— Конечно!

Я вставляю наушник в ухо, чтобы слушать переговоры солдат.

— Произвожу разметку, — звучит задорный голос Хайдрун.

Она тоже осталась с нами навсегда голосом Фелин, сопровождает бойцов в миссиях и переживает за них.

Во время упражнения я задаю солдатам вопросы, ответы на которые уже знаю. Им нравится демонстрировать свои знания и умению главнокомандующему. По себе знаю. Я обожала, когда Триггер наблюдал за мной, потом отводил в сторону поучал, указывал на слабые и сильные стороны, давал советы. В нем было хорошее. С годами замечаю, как ненависть к нему утихает, и часто просыпается благодарность. Когда я говорю об этом Калебу, он отвечает, что я старею.

Он подошел ко мне, и мы вместе наблюдали за работой солдат, вспоминая, как когда-то давно, уже наверное в прошлой жизни, были на их месте. Мы стараемся их подбадривать, вдалбливаем каждый день неизменную мантру: Падальщики — последняя надежда, негаснущая, непобедимая, вечная…

Тренировки интенсивные. Сопля их не жалеет. И снова преисполняюсь гордостью. Электрограната вообще чума. Не знаю, что там курит мой брат в своих огнестрельных лабораториях, но он придумывает эффективное оружие, правда забывает, что иногда им пользуются не мутанты, а обычные люди, а они, как известно, бесконечным здоровьем не обладают.

— Отличная работа! — кричу я запыхавшимся солдатам в конце тренировки.

Они радостно отдают честь и я покидаю блок.

— Как насчет киновечера? — спрашивает Калеб, пока солдаты покидают тренажерный зал.

— Не могу. Работы много. На следующей неделе вылазка, — отвечаю я.

— Куда?

— Порто-Палермо. Поедешь?

— Конечно. Цель?

— Забрать политических беженцев.

— Боюсь, тут понадобится нечто иное, нежели электрогранаты.

— Миссия мирная. Я поеду с вами.

Калеб смекнул быстро.

— Во имя акта устрашения?

— Надеюсь, он сработает.

— Сработает. Тебя-то здесь не перестают бояться, а уж чужаки тем более. Главное кадров им покрасочнее пришли.

Я ухмыляюсь. Калеб понимает меня как никто другой. Так было всегда.

— Собираюсь к нему. Хочешь со мной? — спрашиваю я.

— Ну уж нет. Я у него неделю назад был. Он заставил меня пойти с ним по грибы. А ты знаешь, что такое пойти с ним по грибы? Это значит, что ты будешь корячиться и собирать эти чертовы грибы под его указания.

— Ему семьдесят пять, он сесть не может без скрежета, — смеюсь я.

— Он меня своей клюкой пару раз огрел. А через два часа прогулки по лесу у него прихватило поясницу, и тогда мне пришлось нести его на спине до дома! А знаешь, что такое километр с ним на спине? Грыжа!

Я тихо смеялась.

— Я передам ему твой привет.

Годовщину я отмечаю одинаково вот уже много лет — посещаю человеческую резервацию. Здесь в небольших одноэтажных домиках с теплицами живут порядка четырехсот семей, в основном аграрники. Сеточный купол фильтрует человеческие запахи через прокладки, которые нуждаются в постоянном облуживании. Много людей сюда не поселишь, а потому совсем недавно была введена квота на количество рождающихся детей. Это не встречает сопротивления, люди сегодня гораздо более дальновидны нежели во времена Вспышки. Мы все понимаем, что планета нерезиновая, у нее есть запас, есть свой лимит, а у фильтрующего купола и подавно. В мире, где за пределами сетки тебя ждет кровожадный монстр, желание родить ребенка несильно, это огромная ответственность за его выживание.

Именно резервация похожа на те городки, в которых люди жили раньше. Такая некая деревенька, где все друг друга знают. Меня, разумеется, тоже. Мой зеленый мундир, длинный хвост волос цвета соломы узнаваем за сотню метров. Кто-то отдает честь, кто-то кивает, кто-то жмет руку или просто говорит «Добрый день!», этим мне тут и нравится: все такие разные, но такие добрые.

Я быстро нахожу нужный дом посреди однообразных строений, для меня он никогда не затеряется посреди этих клонов, и открываю калитку.

Хозяин уже сидел на крыльце в своем кресле-качалке и ждал моего появления.

— Так, так, так. Кто это решил забрести в вонючую человеческую богадельню со всеми этими помирающими стариками?

Я останавливаюсь перед ступенями, ожидая разрешения войти на его территорию.

— Привет, Фунчоза.

— Ну подымайся, бесстыдница.

Я улыбаюсь и прохожу к табуретке, что он всегда готовит к моему приходу. На ней уже давно ножом выцарапана надпись «Тесса-шлюха», он сдержал свое обещание, данное в тот далекий день, и наносил эту истину везде, где мы останавливались. Вот теперь мои личный табурет. Пусть это не кресло, и даже не кресло-качалка, но Фунчоза будет не Фунчозой, если не помучает меня. Даже спустя полвека.