Посёлок уже скрылся за деревьями, лишь тусклые отблески окон сочувственно смотрели вслед девочке и будто отговаривали её идти одной в лес.

Овечка хмуро посмотрела на них. Мысль: “а не переждать ли в магазине?” мелькнула у неё в голове, но тут же вылетела. Дома её ждали дядя, тётя и любимый братец Анжей, нельзя было их подводить.

Она ускорила шаг, то и дело задирая голову к белёсому небу, ожидая увидеть что-нибудь необыкновенное.

Анжей сидел у окна, щурился в непроглядную тьму. Иногда опускал глаза в книгу и не видел ничего: строчки расплывались, буквы прыгали. Мальчик моргнул и снова уставился за стекло.

Грыз щеку изнутри: имелась у него такая привычка, вредная до жутки, н в момент переживаний необходимая.

– Что-то Анны долго нет, – озвучила матушка его мысли. – Разве она не обещала быть до заката? А ещё такая ночь….

Анжей хмуро глянул на неё. Матушка была очень славной, но простодушной, а потому не очень тактичной. Она поставила чайник на огонь, заглянула в духовку. Рыжие волосы того же оттенка, что у сына, были туго собраны в пучок, фартук обхватил пышную грудь, а лицо выражало беспокойство и безмятежность одновременно, будто каким-то невообразимым путём матушка уже попала в будущее, где Анна спокойно сидела у камина.

На кухню вошёл отец. Постарался стащить кусок колбасы, за что шутливо получил полотенцем по рукам.

– Ну что ты милая, что! – рассмеялся он. – А где Овечка?

Анжей отвернулся. Под рёбрами неприятно тянуло.

Он представлял себе всякие ужасны, хотя прекрасно знал свою сестру: ужасы скорее всего сотворит она, но… А если Жатва? Бандиты? Или упавшее дерево? Или она заблудилась? Или ещё что-то…

Часы звонко пробили, разделяя время ожидания и время действия.

– Батенька, я пойду её встречу! – Анжей вскочил.

Отец чуть не поперхнулся кофе. Поправил очки и внимательно глянул на бледное, покрытое веснушками лицо сына:

– Ты что, дурной? Ты в такое-то время куда собрался?

– Я до калитки дойду, фонарём ей посвечу.

– Ну да, ну да. Дома сиди. Овечка – девочка боевая, она и от самой Жатвы отобьется, а ты у нас… в общем, сиди дома.

– Но пааааап, – завёл шарманку Анжей, но получил лишь хмурый взгляд в ответ.

– Нет! – отец резко поставил чашку кофе на стол, и горький напиток выплеснулся из краёв.

Несколько секунд на кухне царило молчание. Матушка что-то помешивала в кастрюле, стараясь абстрагироваться от ссоры. Она делала так всегда, когда не знала, какую сторону принять.

Поджав губы и стиснув кулаки, Анжей смотрел в упор на отца, но потом отвёл взгляд и побрёл в комнату. Он не мог до конца поверить, какие же взрослые могут быть чёрствыми. Как так можно – не разрешать найти человека?! Да ладно бы, если бы просто “человека” – родную… то есть двоюродную сестру!

Тут Анжей всегда путался. Формально, Анна была племянницей отца, но росли они бок о бок. Сестра отца – тётя Анжея – возвращалась с дочерью на ферму каждую зиму, а потом, как только в воздухе начинало пахнуть весной, срывалась с места и возвращалась в свой табор, где уезжала в далёкие дали, о которых Анжей мог только мечтать.

Но в этом году произошла какая-то странная рокировка, связанная с желанием тётушки подольше побыть со своим новым ухажером и с абсолютным нежеланием Анны иметь с ним хоть какое-то общее дело, так что сестрёнка должна была прибыть раньше, самостоятельно.

Вот только её всё не было.

Анжей запер дверь в комнату: небольшое помещение с двухъярусной кроватью (Овечка спала наверху), грубым деревянным столом, горой книжек, сундуком, в котором хранились пожитки и покосившимся шкафом. На дверце шкафа Анжей нарисовал закат и корабли. По его мнению, получилось очень красиво, хотя этот факт, конечно, был легко опровергаем.

Анжей подошел к окну, отодвинул шторы из мешковины и снова поглядел на лесную тропу. Нет, ни намёка на заблудшую гостью.

Помявшись для верности ещё пять минут и прислушиваясь к монотонной болтовне взрослых, Анжей принял решение.

Открыв несуразный чемодан, он выудил старую прохудившуюся куртку, осенние сапоги, тёплые носки, свитер. Завернулся во всю одежду, и, превратившись в некое подобие капусты, остался доволен, решив, что не замёрзнет. Затем взял старый фонарь, спички, и, убедившись, что дверь надёжно заперта, а свет горит, выскользнул в окно.

Ставни он закрыл плотно. Обошел дом, прижимаясь к стене, юркнул за дышащий теплом и пахнущий навозом амбар, перелез через забор и скрылся в зарослях орешника. Поднимая маленькие снежные фонтанчики, он прошёл вдоль деревьев и вышел на дорогу, где, наконец-то, смог зажечь фонарь. Чернильный лес навис над мальчиком, угрожающе завывая. То тут, то там слышались скрипы будто из потустороннего мира. Пахло сырой землей и холодом.

Анжею было страшно: легенд о Жатве он наслушался столько, что мог книгу написать, и каждый раз встреча с ней не заканчивалась ничем хорошим.

Но за сестрёнку он боялся немного больше, поэтому вздохнул, поднял повыше фонарь и пошёл по тропе.

Овечка всё смотрела на небо. Буря усиливалась, ветер теперь свистел как бешеный, некоторые деревья и вовсе склонялись к земле. Где-то вдалеке затрещал ствол, гибнущий под натиском погоды. Девочка закрывала лицо руками, жалея, что у неё нет варежек (надо было хоть их утащить!). Совсем потеряла счёт времени, но надеялась, что ферма будет скоро, и она сядет, выпьет горячего чаю с мятой и смородиной и будет рассказывать Анжею о своей дороге.

Ветер задул особенно остервенело и пришлось остановится, дабы переждать. Несколько долгих секунд она стояла в абсолютной темноте и дикие вихри проносились мимо. Ей показалось, что рядом кто-то залаял.

Огляделась – никого. Пожав плечами, пошла дальше.

Снова подняла голову. И разноцветных вихрей нет! Никаких нет, ну что за Жатва такая, простой буран, ничего интересного.

Треск дерева раздался так близко, что девочка вздрогнула от неожиданности и ускорила шаг на всякий случай. Тропа сделала небольшой поворот, и сразу за ним Овечка наткнулась на валежник, вырванный из земли с могучим корнем.

Под ним, на земле, укрываясь от назойливого снега и ветра, сидел человек. Сначала показалось, что это пень – уж очень было темно, но, приглядевшись, девочка поняла, что это либо пень с глазами, либо она ошибается.

Замерла. Затем осторожно, по-звериному, подошла ближе, всматриваясь в фигуру.

Фигура не шевелилась.

Сделав ещё один шаг, Овечка, наконец-то, смогла разглядеть сидящего.

Это был юноша, и для ужасной бури он был одет непростительно легко: тканевые сапоги, коричневые штаны, просторная рубашка цвета травы, немного старомодная, но ему шла. Поверх всего он накинул плащ, из-под капюшона которого выбивались светлые, почти белые волосы.

Он сидел и курил трубку, не обращая внимания на непогоду кругом. Глаза его были закрыты, а на лице играла лёгкая улыбка, словно мечты поглотили его настолько, что реальный мир стал неважен и не страшен.

Овечка прикинула, что сможет быстро и бесшумно проскользнуть мимо, если этот чудак не решит вдруг проснуться. Но стоило ей сделать шаг, как незнакомец тут же посмотрел прямо на неё.

– Доброй ночи! – сказал он и выпустил облачко дыма.

Девочка поглядела на него исподлобья.

– Горит Маяк… – пробормотала она.

Вообще она любила ещё незнакомых людей и легко могла подружиться почти с любым, но в данных обстоятельствах знакомству не радовалась. Но, помня заветы мамы, старалась быть вежливой.

Ветер задул так резко, что чуть не сбил её с ног.

– Иди сюда! – незнакомец оказал на бревно рядом. – Тут не дует.

Немного подумав и оценив силу непогоды, Овечка согласилась на предложение. Осторожно, сжимая нож в кармане, приблизилась к юноше. Он улыбался приветливо, и Анна уже готова была поверить в его дружелюбной настрой, но…

Один раз, в своих путешествиях с табором, она была в музее, где хранились всякие занятные экспонаты, в том числе и чучела животных. Там были и гигантские медведи, и трёхметровые змеи, и мантикора (как оказалось потом, поддельная), но сейчас Овечка вспомнила только арктическую лису с её белым мехом, очаровательной мордочкой и хитрющими злыми глазами.