Он говорил, а надежды мои расползались как стрелы на колготках. Не подпишет, потому что мы не единственные на этом рынке, и потому что у нас все очень и очень хреново. И секс со мной не стоит ровным счетом ничего, никаких иллюзий на этот счет не питаю.

— Но есть то, что я могу для тебя сделать, — продолжил, не дожидаясь моей реакции на плохие новости. — Думаю, сама ты уехать не можешь, но я помогу. Рейс Москва — Лос-Анджелес, частный самолет. Роману не хватит возможностей, чтобы помешать мне.

— Спасибо, — говорю сквозь еле сдерживаемые слезы, свобода так близка и так недосягаема. — Но ничего не выйдет — я не могу уехать.

Смотрю ему в глаза, он, кажется, не верит в то, что услышал — опять не ожидал отказа.

— Я пойду, поздно уже.

Забираю сумку и плащ, и быстро, чтобы не дать ему опомниться, выхожу в коридор. До лифта практически бегу, нажимаю на кнопку, двери начинают закрываться. Где-то позади открывается дверь, не оборачиваюсь.

Всю дорогу до дома ломаю голову, что сказать Роману. В итоге принимаю, наверное, единственно верное решение — говорить буду правду и только правду. Партнер ложь за версту чует и как бы все плохо ни было, почему-то я уверена, что мое желание решать новые проблемы сообща он оценит. Но, а если нет, конец у меня все равно будет один.

Роман ждет меня у лестницы, как бывало и раньше. Он трезвый, бледный и нервный. На первый взгляд его реакция кажется мне странной. Увидев меня, он подскакивает с кресла и быстро пересекает холл. Пытается обнять, но я выворачиваюсь.

— Мне нужно в душ, сейчас же. Потом все расскажу.

Быстро ухожу в сторону своих комнат, и он не препятствует мне. В ванной долго и тщательно пытаюсь отмыться от запаха мужчины и секса с ним, от самих воспоминаний о его прикосновениях. Между ног уже почти не саднит, и я выдыхаю с облегчением, хотя бы врача звать не придется.

С тех пор как Роман напал на меня, я стала закрывать свои двери, причем все. В халате также больше не хожу. Выбираю в шкафу максимально закрытую и плотную домашнюю одежду, переодеваюсь, просушиваю волосы полотенцем. Внимательно разглядываю себя в зеркале — старые синяки все еще виднеются бледно-серыми пятнами, а на шее расцветает огромный лиловый засос. Почему-то именно это становится последней каплей, и я реву, уткнувшись в собственные руки. Пару ногтей все же сломала, пытаясь удержаться за скользкую столешницу раковины. Чувствую себя растоптанной, использованной и почему-то обманутой. Роман так сильно верил, что мое согласие заставит Армана ускорить переговоры и приведет их к положительному результату, что и я поверила в это. На самом деле ни у одного из нас не было реальных оснований так думать.

Не знаю, сколько продолжается моя истерика, на улице уже совсем темно. Выхожу в сад, сажусь на скамейку и открываю коробку конфет. Дмитрий притащил ее с какой-то встречи незадолго до своего исчезновения, я убрала в ящик и забыла, а недавно нашла. Ем сладкое, не задумываясь о калориях и кариесе. На улице прохладно, ветерок треплет все еще мокрые волосы. Шоколад очень вкусный, я люблю сладкое, оно всегда помогает мне стать немного радостнее. Вспоминаю Дмитрия, как он заботился обо мне, как баловал и ничего не просил взамен, только предлагал. Где-то за месяц до нашего последнего совместного завтрака, я все же ответила «да» на его самое настойчивое предложение. Он был в восторге, но я настояла, чтобы никто заранее не узнал. И зря, если бы все знали, сейчас бы у меня все могло складываться совсем по-другому. Прошло чуть больше года, как он пропал, и его любимая девочка превратилась в девку, которую бьют и насилуют. И я все еще не могу понять, как это случилось со мной…

Конфеты закончились, слезы и жалость к себе — тоже. Второй час ночи, но я знаю, что Роман ждет. Умылась и пошла к нему в кабинет. Он что-то нервно выстукивает на клавиатуре ноута. Дверь приоткрыта, поэтому заметил он меня не сразу. Села на стул перед его рабочим столом, и тогда он поднял глаза.

— Ты в порядке? — вопрос логичный, но абсолютно излишний в нашей ситуации.

— Нет, но скоро буду.

— Он… он не обидел тебя?

Я скривилась, будто от кислого, и, кажется, меня даже слегка замутило.

— Не больше, чем ты. Может, хватит этого лживого сочувствия? Ты же сам меня к нему отправил.

— Знаешь… когда ты уехала, подумал, что слегка погорячился, — на лице его проступила такая искренняя, глубокая печаль, что я бы поверила, если бы успела забыть его угрозы.

— Так что не позвонил? Не разрешил вернуться?

Вопрос мой он оставил без ответа, но и так все было понятно.

— Как прошло?

— Не очень, — решимость рассказать все, как есть, покидала меня с каждой секундой. Я ведь сделала все, что от меня требовалось. Не хотелось пострадать за то, в чем не было моей вины.

— Расскажешь? — реакции Романа меня странным образом напрягали, не могла понять, в чем дело, но что-то очевидно было не так. Точнее было так. Так как раньше.

— Пока ехала домой, решила, что расскажу все, но теперь мне страшно. Хороших новостей у меня нет. И я боюсь, что ты отыграешься на мне за это.

— Милена, — партнер сделал паузу, очевидно подыскивая слова. — Я поставил перед тобой четкую задачу — дать ему то, чего он хочет. Если ты сделала это, то тебе нечего бояться.

— Я сделала, — голос дрогнул, слезы снова навернулись на глаза. — Я даже попросила его подписать документы, когда представился случай для этого, — сложно было говорить, слезы душили. Воспоминания об унижении выворачивали наизнанку, заставляя погружаться в себя, а не вести беседу.

— И? — последовал настороженный вопрос.

— Он сказал, что не готов и возможно никогда не будет готов.

— Я что-то не понял…

— Да что тут непонятного? — вспылила я. — У него еще две компании-кандидата! Ты знал об этом?!

— Догадывался, — медленно проговорил Роман. — Мы никогда не обсуждали эксклюзив. Это ведь нормальный обычный подход — конкурс.

— Почему ты мне ничего не сказал?! — я все же заплакала. Мое чувство обманутости было не случайным, только обманщиком я назначила не того.

— Не думал, что это важно.

— Я шла к нему с мыслью, что мое согласие ускорит сделку. О том, что никакой сделки, возможно, не будет, речи не было.

— Милена, послушай…

— Ты обещал, что я уеду, как только все закончится! А если он выберет других, как это закончится для меня?

— Я не знаю, — не стал он врать мне в глаза. — Я даже не знаю, как это закончится для меня в этом случае. Скорее всего — мы оба сдохнем.

— Ненавижу тебя!

— Пойми, я не мог отправить тебя к нему с другим настроем.

— Меня не надо было к нему отправлять! Это абсолютно ничего не дало!

Роман некоторое время молча теребил ворот рубашки, разглядывая потолок. Мне сложно было понять, о чем он думает, но, похоже, не о том, чтобы объявить меня крайней и наказать.

— Это все плохие новости? — спустя какое-то время спросил.

— Нет. Он догадался. Увидел синяк на бедре и догадался. Я выдала версию про кресло, но он не поверил.

— Это случилось до секса или после? — по лицу партнера было не понять, что он думает по этому поводу.

— После.

— И? Как он отреагировал?

— Цветы с благодарностями он тебе вряд ли пришлет, — буркнула, вспоминая ярость в глазах Армана.

— Что еще? Договаривай.

— Предложил улететь вместе с ним.

Мой собеседник только хмыкнул.

— А ты?

— Сказала, что не могу.

— Знаешь, — после очередной паузы выдал Роман. — Все не так уж плохо.

— Да неужели? — не смогла сдержать злой иронии.

— Наверняка он захочет увидеть тебя еще раз. А я как раз бизнес-планы очередные закончил, там все, как надо. Считай, экономику я обеспечил, а ты займись его настроением.

— Не уверена, что захочет. Не в особом восторге он от твоих методов.

— Да он сколько угодно может быть не в восторге, а от сладкого не откажется, — хмыкнул этот урод.

Мне нечего больше сказать. Я — всего лишь инструмент в этой ситуации, и на сегодня свою роль уже сыграла.