Пока был проигрыш, Ева сказала мне на ухо:

– Мой мишка. Покорный звереныш. Тебе придется спать со мной в обнимку, потому что стоит тебе отвернуться… – и ее улыбка мне совершенно не понравилась.

Меня оттянули, закружили в танце девушки в белом. Пока я развернулся, словил равновесие, Джонси уже скрылась со сцены.

Чертыхнувшись, я поднял одну из девиц и, отставив её в сторону, бросился следом за объектом. На бегу натягивая пиджак, ругал себя последними словами: нельзя даже на миг отводить от неё взгляда. Нельзя расслабляться! Наверняка сталкеру известно, что девушка скоро выйдет замуж, и, если Комар прав, и для преследователя это имеет большое значение, то он может напасть в любую минуту, потому что дни до свадьбы просыпаются, как песок сквозь пальцы.

За кулисами меня окружили незнакомцы, по виду – охрана. Они вцепились в меня, как клещи. А следом набросился тот самый прилизанный менеджер.

– Ты что же это, решил нам концерт сорвать?! – завизжал он, как поросенок. – Дастин кровью истекает! За что ты его избил?

– За дело, – отметив, что тонкая фигурка Евы скрылась в гримёрке, откуда нет другого выхода, я переключил внимание на менеджера. – Что делал тот идиот на сцене? Зачем крался, будто задумал преступление?

– Дастин, конечно, идиот, – взвизгнул менеджер, – но ни о каком преступлении речи нет! Этот кретин забыл зарядить аппарат блёстками, вот и пришлось пробираться ползком, чтобы зрители не заметили… Ты всё испортил! – напрыгивал он на меня. – Но Ева – умница, вытащила номер блестяще, – он хлопнул в ладоши и благоговейно закатил глаза. А ты, – он снова попытался меня стукнуть, но я увел плечо в сторону.

– Как, говоришь, тебя зовут? – готовясь выбить из менеджера правду, с угрозой уточнил я.

– Энжи, – представился тот и топнул: – Ты можешь вести себя тихо и не тявкать, собачка Джонси?

– Конечно, – оскалился я и, за пару мгновений освободившись от удерживающих меня охранников, скрутил Энжи в бараний рог. – Я сразу буду кусать, ясно?

Глянул хмуро на парней и приоткрыл пиджак. Заметив оружие, они подняли руки и отошли, а я потащил постанывающего менеджера в укромный уголок.

– Пусти! – вопил он. – Я Джонси пожалуюсь!

– Угу, – разрешил я. – Жалуйся. – Впечатал его в стену рядом с каким-то шмотками и прошипел: – А заодно расскажи ее отцу – Комарову Сергею, что воровал вещи его дочери, чтобы продавать на аукционах звезд!

Менеджер побелел так, что я уже забеспокоился: грохнется в обморок, и я ничего не добьюсь. Зато сразу стало ясно – интуиция меня не подвела, рыльце у Энжи явно в пушку. Я вжал тощее тело в стену ещё сильнее и прошипел:

– А ну рассказывай, кому толкал её трусики!

– Трусики? – покраснел менеджер и отчаянно замотал головой: – Нет-нет, я только платья продавал. Те, что она надевала на концерт… – Он отчаянно вцепился в мои руки и простонал: – Пожалуйста, поверьте! Они же всё равно никому не нужны. Второй раз не наденешь, в жизни не поносишь…

Я ухмыльнулся, вспоминая прикид Евы на сцене: это точно! Разве что на улице Красных Фонарей. Конечно, верить на сто процентов я не собирался, но чуял, что менеджер говорит правду. Пусть он и гад и наживается на шмотках, но явно не тот, за кем я охочусь.

– Как вы могли подумать, – упав на колени, зарыдал Энжи. – Чтобы я… трусики Джонси… Мне бы такое и в голову пришло!

– Кому-то пришло, – мрачно усмехнулся я.

Парень прекратил рыдать, посмотрел на меня снизу вверх и прошипел:

– Я знаю, кто этот подлец! – шустро вскочил и повис на моём плече. Я поморщился, но решил выслушать, когда менеджер доверительно произнёс: – Я видел, как Дерел копался в вещах Джонси. Он сказал, что уронил запонку, но… – Энжи заливисто рассмеялся.

Я понял: на стилисте Джонси я запонок не заметил, да и остальное на нём держалось с трудом. Интересно, так же легко он врёт с пистолетом у виска?

Мимо, шурша длиннющим шлейфом, продефилировала на высоченных каблуках Ева. Она игриво подмигнула мне на ходу.

Концерт закончился феерически. Зал взорвался визгами и аплодисментами. Ряды фан-зоны прыгали и заряжали безумием. Мне казалось, что я на миг оглохла от восторга и кайфа, в голове непривычно загудело, и по телу поползли колючки передозировки гормоном счастья. Нафига нужны наркотики и выпивка, если есть сцена? Это такой адреналин и всплеск энергии, что можно поехать от прихода.

Тело пылало, хотело разрядки, требовало ещё активности, драйва, секса. Хочу оргазмов, тысячу вспышек, пронзительных молний по всему телу. Я только вошла в раж, только разогрелась. Хотелось дальше петь, прыгать, орать от возбуждения.

Поймав в толпе своего защитника-мишку, я, не стесняясь, повисла на нем, как обезьянка (ой, люблю я это дело), все уже привыкли, что я открыто пристаю к охранникам, и передала вкус моего триумфа в поцелуе.

Щелкали камеры, кто-то свистел над ухом, кто-то выкрикивал слова восторга, но только Дэми оставался холодным. Даже не впустил меня в свой сладкий рот, сукин сын! Я беспомощно ткнулась языком и уперлась в стиснутые зубы. Ах, так! Отказывать Джонси в утехах?! Да как ты смеешь?! Я же тебя, я же…

Стало так противно, что он попользовался и по факту выбросил меня после той ночи, но я не сдамся, доведу его до белого каления, чтобы знал – никому не позволено меня использовать.

Это уже дело принципа.

Я отлипла от него, оставив на рубашке заметный потный след, а на стиснутых губах горело пятно моей помады. Развернувшись, пошла прямиком в гримерку и захлопнула дверь перед его носом, щелкнула замком.

Пусть ждет снаружи, дикий пес!

Как же я была зла на него! А еще на папу, что подложил мне такую свинью. Вернее, две. Первую звали Пр-э-эскот, а вторую… ну, вы в курсе.

Если на тебя не действуют открытые шмотки, Дэми, откровенные приставания, я поменяю тактику. Я умею быть разной, мой пупсик-мишка. Ты просто не знаешь, с кем играешь.

Я смыла с себя тонну косметики, сняла пучки накладных сценических ресниц, сходила в душ и нашла на вешалке маленькое черное платье: скромное, закрытое на плечах, длиной чуть выше колена. Из коробки нового белья, что мне каждый день оставляет стилист, я выбрала самое нежное: классическое бюстье с косточками, по краю с кружевной окантовкой и простые трусики впереди с уголком ажура, что прятал самое интересное. Уши украсила сережками-гвоздиками, а волосы приподняла наверх заколкой с белым камушками Сваровски, оставив на висках несколько завитых прядей. Подкрасила губы блеском и подчеркнула глаза натуральным дневным макияжем, отчего стала похожа на юную девочку-припевочку.

Кто знает, какая я на самом деле? Внутри. Кто меня спрашивал, какой я хочу быть?

Вот теперь посмотрим на твою реакцию, красавчик Дэми, обломинго кайфа. Я хочу сегодня на тебе поскакать, хочу кричать от твоей толщины, впускать тебя глубоко в себя, чтобы ты падал, падал, а потом взлетал от кайфа.

Что в этом плохого? Разве это не обоюдное желание?

Когда я примерила аккуратные узкие туфли на невысоком каблуке под цвет платья, под ребром что-то защекотало. Мерзкое такое чувство, тошнотворное и гнетущее. Зачем я лезу на мужика, который, скорее всего, все еще страдает по бывшей? Ведь еще в баре видно было, как его задевает измена жены, как он побелел, когда сучка и тот кобель над ним издевались.

Тем более, он знает о моей скорой свадьбе. Конечно, и в этом причина его холодности. Это очевидно, не может же он быть настолько чурбаном и ублюдком? Защитник же не такой, я знаю его настоящего. Я видела, просто он сейчас крепко спрятался!

Это ведь он кричал «моя», или мне, дурочке, показалось?

Но я же и не прошу влюбляться в меня! Нам обоим нужны развлечения и драйв, это ведь читается по его глазам, по изгибу улыбки, по подрагивающим крепким пальцам, что так сексуально держат пистолет. Мне нужен он, как способ забыться от реальности, ведь представлять, что придется спать с Прэскотом и, не дай Боже, рожать от него детей… это фу… Мутит от одной мысли. Дайте мне недельку счастья, разве я много хочу от жизни? Меня аж качнуло от одной мысли, что залечу от урода Дрэйка, и перед глазами на миг потемнело.