Скарлетт продолжала молчать, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слёзы.

— Между нами больше не будет никаких секретов … — заключил он, и сердце Скарлетт пропустило удар. Она поддалась импульсу и совершила то, что хотела сделать с первой минуты, как вновь его увидела, то, что должна была сделать в момент, когда опустила взгляд на положительный тест на беременность.

— Мати... Кое-что случилось. Очень важное, что изменит всё между нами. Возможно, после того, как расскажу об этом, ты сильно во мне разочаруешься. Может быть, почувствуешь себя преданным, но я... я действительно не знала, что делать... — голос у Скарлетт разрывался от эмоций. — Тебя не было... Ты был с этой, а я... Боже... Как же сложно!

Матиас сел, взволнованный этими словами и тоном девушки.

— Из-за Кевина? Слишком поздно для меня? Слишком поздно для нас? Я потерял тебя? — Он был в панике.

— Нет! Кевин не причём. Никакой другой мужчина не имеет никакого отношения к этому.

— Тогда что? Ты пугаешь меня.

— Я не знаю, как ты это воспримешь. Я напугана…

— Пожалуйста, не бойся, доверься мне. Поговори со мной.

— Мати, в ту ночь, когда мы в последний раз занимались любовью, кое-что произошло. Невероятное и непредсказуемое.

Матиас хорошо помнил ту ночь. Как наблюдал за ней издалека, свою неспособность отпустить её и их слова, их тела, и безумный секс в туалете. Это не было невероятно, как сказала Скарлетт. Обезумев, он совершил ошибку, даже если не раскаивался ни секунды, что сделал её своей ещё раз. Возможно для неё это было по-другому?

— Кое-что?

Скарлетт взяла его руку и притянула к своему округлившемуся животу. У Матиаса перехватило дыхание, его сердце замерло, чтобы потом начать бешено биться. Он не знал, что сказать, Матиас даже не знал, что чувствовать. Поэтому молчал, положив руку на тёплый, круглый живот, не в силах поверить, что результатом всего того дерьма, в которое он был погружен месяцами, стала новая жизнь. Затем внезапно, его охватило счастье, которого не испытывал долгое время — абсолютная радость. И от тёплых слез намокли повязки на его глазах.

Скарлетт продолжила.

— Я ничего не прошу у тебя. Однако я решила сохранить его оставаясь свободной. Я не хочу заставлять тебя...

— Это чудо. Какое чудесное чудо, — прервал её Матиас.

Затем, наконец, с его уст безудержно сорвались слова. Какими бы запоздалыми и немыслимыми они не были, он реально их чувствовал, и чувствовал уже давно, возможно сразу, потому что Скарлетт мгновенно вошла в его душу, как заклинание:

— Боже, как сильно я тебя люблю.

Матиас прошептал их тихо, взволнованный и с разрывающимся от радости сердцем. Скарлетт наклонилась над ним, обняла и поцеловала, как она делала каждый вечер, но на этот раз ничего не пряча.

— Почему ты не сказала мне о ребёнке раньше?

— Я не знала, что делать... Ты собирался жениться на другой женщине, и я на самом деле поверила, что ты влюблён в неё. Но я бы сказала тебе, клянусь.

— Какой я был мудак!

Матиас обнял её, отчаянно поцеловал и продолжил ласкать живот, ошеломленный огромной радостью, которую доставили ему новости.

— Прости меня, Скарлетт. Прости меня, прошу тебя.

— Хватит. Тебе не за что просить прощения. Ты не мог знать, это на самом деле неожиданное и невероятное событие. Я сама узнала спустя несколько недель.

— Но как такое случилось? Ты говорила, что предохраняешься, и мы ничем не рискуем...

— Той ночью и на следующий день у меня вывернуло на изнанку душу, и я не подумала о том, что тошнота повлияет на эффективность таблеток и вот…

— Чёрт возьми… я не верю в это, — рассмеялся он. Матиас смеялся громко, воодушевлённый потоком надежды и адреналина от этого неожиданного открытия, которое проникло в его вены. — Я хочу видеть тебя, я хочу прикоснуться к тебе ... Боже, я безумно хочу тебя, — он вновь прижал её к себе.

Скарлетт не могла поверить. Она слишком привыкла к их отношениям, полных невысказанных слов, скрытых чувств и желаний, замаскированных страхов, проекций и фантазий. Но это объятие было правдиво, наивное и взрывное счастье Матиаса было подлинным, как и его желание быть с ней.

— Когда я смогу увидеть тебя? — спросил он, теперь более любопытный, чем когда-либо.

— Разве врачи не сказали тебе? Они планируют снять бинты завтра утром.

— Я напуган. Боюсь остаться слепым. Больше не увидеть твоего лица и Элизабет, и этого ребенка.

— Всё будет отлично. — Они продолжали ласкать друг друга. — Врачи весьма оптимистичны. Гематома полностью реабсорбируется, кроме того, роговица прекрасно реагирует на антибиотики. Завтра я увижу глаза, околдовавшие меня навсегда, — заверила Скарлетт.

— А я завтра увижу женщину, которая вернула мне сердце, — ответил Матиас, наконец, искренне.

— Не могу поверить, что ты так хорошо это принял. Если вспомню все мои сомнения, страхи... — Скарлетт рассмеялась с облегчением.

— И я не могу поверить, что такое чудо могло произойти в тот адский период. Я этого не заслуживаю, но на этот раз не буду повторять ошибку, отрицая свои чувства. Никогда больше. Никогда.

Три удара в дверь предупредили, что их совместное на сегодня время закончилось, но расставание стало слаще, чем когда-либо. Тучи, которые с первого дня окутывали их странную историю, казалось, внезапно рассеялись, и испытываемое взаимное доверие облегчило их обычное прощание. Опьяненная счастьем и перед тем, как уйти (она уже держала руку на дверной ручке), Скарлетт обернулась:

— Мати?

— Да?

— Я тоже тебя люблю... а твой ребёнок — мальчик!

Сказав это, она ушла, оставив Матиаса в одиночестве с самой широкой и самой настоящей улыбкой, которую когда-либо видела на его лице.

ГЛАВА 13

Выписка Матиаса из больницы не соответствовала обычному порядку. Врачи получили приказ от ФБР не отмечать в его истории болезни об окончании лечения, чтобы сохранить в тайне перемещение пациента в новый дом. В то утро Скарлетт, под защитой своей обычной маскировки, спрятала Матиаса под простыней на носилках и повезла его в морг. Перед дверями этого мрачного и печального места их ждала машина с тонированными стеклами. За рулём сидел Клейтон, а Итан и Ариэль нервничая и волнуясь ждали дома.

Когда Матиас переступил порог затерявшейся на холме виллы, он подумал, что никогда не был счастливее. Не имело значения, что дьявольского рода существо всё ещё оставалось на свободе и, скорее всего, желала его смерти. Для Матиаса важнее было окончательно победить своего личного демона, того, кто годы жил внутри него и поедал заживо, кусочек за кусочком, пока мужчина не превратился в хрупкую и пустую оболочку.

В гостеприимном помещении, он увидел всю свою жизнь, всю любовь, от которой так глупо отрекался: его брат и сестра, Глория, Элизабет. Подпрыгивая на костылях Матиас сразу же направился к ней, а затем поднял и поцеловал, крепко обнимая дочь.

— Папочка! Ты вернулся! Папочка.

Матиас плакал, пряча рыдания на мягкой коже щёк Элизабет, её пухлой шее, в тонких детских волосах.

— Любимая! Любимая!

— Ты поправился, папочка! — Маленькая девочка крепко обнимала Матиаса, встревоженная слезами, которые видела на его лице. — Твоя нога ещё болит?

— Как ты хорошо говоришь, малышка! Как ты выросла!

— Папочка! Тут тётя Ариэль и дядя Итан! Ты их знаешь?

Матиас обернулся. Он был готов помириться, просить прощения, искать способ вернуть их доверие, но в этом не было необходимости. Их взгляды ясно показывали, какую они испытывают радость от того, что Мати вернулся домой. Он, самый маленький и самый хрупкий в семье, брат, которого они считали потерянным навсегда. В их глазах потеряли значение все оскорбления, каждая нанесенная рана, каждая ошибка, — всё стало ничтожным. Растроганные, оба подошли к нему и крепко обняли.

— Я не знаю, что сказать… — прошептал он.

— Тебе не нужно ничего говорить, Мати. Тебе просто нужно перестать убегать, — ответила Ариэль.