Сейчас я – на пенсии. И много путешествую. Летаю на самолетах. К сожалению, пассажиром. Мою любовь к небу невозможно погасить.
Глава 7. Ши
Здравствуйте! Меня зовут Ши. Я – послушник высокогорного монастыря. Я –хамелеон. Не просто хамелеон, а хамелеон внеземного происхождения.
Как-то на нашей монастырской кухне зашел разговор об инопланетянах. Монахи говорили, что гости с далеких галактик не такая уж редкость в наших диких заповедных местах. То какой-нибудь огненный шар величиной с наш круглый кухонный стол промелькнет, то летающая тарелка замедлит свое движение над зеленым лугом и направит луч на пасущихся коз, то странное существо с огромными светящимися глазами начнет бродить по окрестностям и наводить ужас на местных жителей.
Со мной все было по-другому. Я появился над поверхностью земли в виде розового облачка. Это облачко зацепилось за горный пик и стекло разноцветными капельками по скале. Жидкость стала заполнять небольшое углубление в каменной глыбе. Красные, желтые и зеленые плотные капли стали сливаться и образовали маленькую лужицу. День сменил ночь, и из этого раствора стали появляться сначала хвост, потом туловище, лапки и голова. Последним проклюнулся гребешок, а затем открылись мои веки. Я увидел новый для себя мир. Перед моим взором предстал укрывшийся под снежной скалой монастырь. Я постучал в его дверь. Меня взяли туда послушником.
Жизнь в монастыре бурлила. Монахи давно осознали, что, выращивая в теплице огурцы и помидоры, разводя кур или подстригая горных овец, достойно прожить нельзя. При монастыре был построен небольшой цех, где отшельники в свободное от чтения молитв время делали сувениры. Это были упакованные в прозрачные мешочки крупицы, извлеченные из какой-то разрушенной бетонной стены, различные фигурки из венецианского стекла и жестяные баночки с запаянным внутри воздухом Парижа. Один раз в месяц к нам приезжал грузовик, привозя поделочный материал и забирая наши замечательные изделия.
Перебирая готовые к отправке сувениры, я никак не мог понять, как нам удается заполнять банки парижским воздухом, если монастырь располагается на расстоянии тысяч миль от Парижа. С этим вопросом я обратился к нашему настоятелю. Недолго думая, тот ответил мне, что иногда, обычно за полночь, сильный северо-западный ветер доносит до нас газы, которыми дышат простые парижане. Этот воздух монахи и упаковывают. Дав ответ, настоятель открыл свою записную книжку на странице с буквой “Ш”, что-то коротко написал в ней, обвел красным фломастером и поставил три восклицательных знака.
Еще у нас в монастыре все время кто-нибудь гостил, питая надежду чему-нибудь научиться. Учебой ведала единственная в нашей обители женщина по имени Аи. Говорят, она когда-то преподавала в университете большого города, а к нам попала случайно, скорее, из-за ее любви к горам.
В последнее время к нам все реже стали приезжать на курсы боевых искусств. Да и то, в основном, те, кого умение вести бой мало интересовало. Главным образом, курсанты мечтали сфотографироваться с нашим главным учителем или подержать в своих руках древний меч. “Желающих овладеть единоборствами сейчас мало. Времена Брюса Ли безвозвратно прошли”, – любила говорить Аи.
Поэтому настоятель, посовещавшись с нами, решил обучать в монастыре не борьбе, а тому, как мирно общаться и налаживать деловые отношения. Узнав об этих курсах, к нам потянулось много желающих. Из разных мест и со своими, порой необычными, запросами. Я был одним из учителей. Изюминкой нашей высокогорной системы преподавания были телесные наказания. Хотя мы били не больно, страх перед ударами существенно повышал эффективность обучения.
Один раз в неделю к нам в монастырь приходил почтальон. Розовощекая девушка по имени Джи. Я был ей увлечен. Мы часто сидели с ней на солнышке. Она гладила меня по спине, и я от удовольствия и ей на радость менял свой цвет, становясь то оранжевым, то зеленым, то пурпурным. Однажды мы заговорили с ней о будущем. Джи сказала, что сначала надо построить общество, где все будут получать по потребностям, а потом уже думать о личной жизни.
Между прочим, на моей родине уже давно каждый получает все, что захочет. Стоит только подумать, появляется разноцветное облачко, ударяется о крышу дома, образовавшаяся водица стекает по водостоку, и из его отверстия появляется то, что ты пожелал. Правда, один раз система не сработала. На мой запрос вместо сигарет облачко принесло пачку леденцов. Видимо, это был намек на то, что мне нужно бросить курить.
Летом Джи перестала приносить нам почту. Я затосковал, а потом и вовсе заболел. Я почернел и забился в дальний угол своей комнаты. Настоятель в страхе, что я могу заразить других монахов, запретил мне выходить из кельи. Еду просовывали в щель под дверью. По утрам кто-нибудь стучал в мое окно. Я приоткрывал глаза. Это означало, что я еще жив.
Как-то ночью внезапно началось извержение вулкана. Никто и не предполагал, что соседняя гора – вулкан. Повалил дым, все засыпало пеплом, и стало жарко. Приехали спасатели в красных касках, очках и комбинезонах со светоотражателями. Обитателей монастыря эвакуировали. Меня, знатока мимикрии, никто не заметил.
Я вылез из дальнего угла своей комнаты и двинулся в сторону извергавшейся лавы. Когда жара стала нестерпимой, я остановился. Постепенно я стал терять свою привычную форму и превращаться в лужицу. Последним в ней растворился мой хвост. Жидкость в лужице закипела, и над ней образовалось маленькое облачко. Что ж, вернусь туда, где все уже давно получают по потребностям.
Глава 8. Виолетта
Всем доброго дня! Я – волчица. Меня зовут Виолетта. Я работаю астрологом.
Я умерла мгновенно. В меня выпустили из арбалета отравленную стрелу. К моему горлу подкатил ком, и я упала на снег. Моя душа легкой дымкой поднялась над моим мертвым телом. И с высоты я увидела окруживших меня охотников в длинных широких пальто и в шляпах с перьями. Они громко кричали и размахивали руками, а потом забрали мое тело с собой. Покружившись над нами, душа вновь нырнула вглубь моего тела.
В сарае мне вспороли живот, вытащили внутренности, а мою шкуру размочили, выстирали, поскребли тупым ножом, чем-то помазали и повесили как украшение на стену в охотничьем домике. Хорошо, что голова с пастью и зубами осталась со мной. Я провисела на стене несколько лет, затем потребовалось место для новой шкуры и меня бросили на пол.
Вися на стене и лежа в ногах, я наслушалась много разных историй. Хочу сказать, что охотники любят приврать. Почти все их истории были ложью, я же вижу этих разбойников насквозь. Не пойму, какая радость лгать и набивать себе цену тем, что ты кого-то убил.
Как-то в наш домик приехал один известный знаток дикой природы. Увидев мою шкуру, он сказал, что я – редкий экземпляр, и мое место – в музее. Что ж, я была не против музея. Я прекрасно знала, что мой белый окрас очень не похож на цвет шерсти моих родственников.
Мою шкуру перевезли в большой город. В мастерской музея ее набили соломой и еще бог знает чем и аккуратно зашили мой живот толстыми нитками. Меня посадили на красивую подставку и отнесли в зал, где стояло множество подобных мне муляжей.
В музее всегда было много посетителей. Экскурсоводы, поравнявшись со мной, обычно говорили, что я кровожадная хищница и особенно опасна, когда голодна. По-моему, любого голодного существа стоит остерегаться.
Каждый день кто-то из визитеров хотел погладить мою шерсть или тайком сфотографироваться, забравшись за оберегавшую меня натянутую цепочку. В этот момент я тихонько клацала зубами, и бедные посетители бежали прочь. Так я веселила себя.
Старенькая смотрительница нашего зала хищных животных по имени Влада почему-то была особенно добра ко мне. Раз в неделю она смахивала с меня пыль, дышала на мои глаза-пуговицы и протирала их после этого тряпочкой для очков. Иногда она брала в руки гребешок и расчесывала мой хвост, приговаривая: “Какая же жесткая у тебя шерстка!”
