Подойдя к приехавшему человеку, лейтенант доложил ему ситуацию как старшему. Он быстро говорил, показывая на экипаж и пассажиров вертолёта, сбитых в кучу у борта.

Приехавший пошёл к пилотам. Они оба лежали на земле, похоже, в сознании, но из-за крови на лицах даже не было видно открыты ли у них глаза. Человек в форме без знаков отличия поднял одного из членов экипажа на колени, наклонился к его лицу, что-то прошептал. Пилот отрицательно покачал головой.

Приехавшего внезапно окликнули, назвав как-то вроде:

– Эм-шаури!

Солдат вынес из кабины чёрный бронированный кейс.

Шаури, увидев его, удовлетворённо кивнул, и наконец повернулся к пассажирам вертолёта. Видимо, только сейчас он оглядел их внимательно, и внезапно на его лице появилась улыбка. Он что-то сказал, показывая на них рукой, чем вызвал смех у военных.

Пока они смеялись, Шаури развернулся к членам экипажа, вытащил из набедренной кобуры пистолет, снял с предохранителя и приставил ствол к голове стоящего на коленях пилота. Пуля с громким хлопком вынесла шлейф крови из затылка, и человек упал в ту же секунду.

Сердце Славы встало, раздулось до огромных размеров, прижало лёгкие, так что воздуху больше некуда было поступать. Казалось, это огромный ком во всю грудь до самой шеи, где трубка трахеи тоже закрылась этой пробкой.

Рядом захрипел Антон. Тимуров обернулся к нему в тот момент, когда Шаури подошёл ко второму пилоту, лежавшему на земле, наступил ногой на его лицо и выстрелил…

Антон заваливался на бок, держась за грудь, пытался вздохнуть. Вадим был ближе всех к нему, попытался удержать падающего человека, но тот свалил его своим весом и оба распластались на земле.

– Инфаркт, – хрипло прошептал Вадим, пытаясь встать сам и приподнять Антона.

Слава пополз к ним. Чтобы спасти себя от ужаса, надо действовать, хоть что-то делать. Но едва он передвинулся на шаг, удар в спину остановил его. Солдат что-то прокричал ему в ухо, добавил ещё пинок.

– Ладно! – Тимуров выставил руки, защищаясь. – Я понял!

Солдат криво усмехнулся, оглядел дрожащего толстяка и отошёл.

– Что делать? Что делать? – шептал Вадим.

– Сергей, – позвал Слава, – положи его прямо, ноги приподними…

Но Железнов не двинулся с места. Он был прямо рядом с Антоном и даже не повернулся к нему, только прошептал:

– Нет.

– Серёга… – зашипел Тимуров.

– Нет!

Железнов начал вставать. С трудом, качаясь, но стараясь изо всех сил.

– Мы – граждане Российской Федерации! – закричал он.

На его голос Шаури удивлённо прервал разговор с лейтенантом и обернулся к пленным.

– Вы обязаны… предоставить нам право… на обращение в консульство!

– Серёга, сядь! – шипел Слава.

Но Железнов, совсем потеряв контроль, продолжал орать.

Он был в полутора метрах – рукой до него не достать. Слава толкнул рядом сидящего парня – Михаила:

– Дерни его! Давай!

Миша, трясясь от страха всеми жирами, протянул руку и ухватил Сергея за штанину.

– Сядь.

Но было поздно. Тимуров понял это по светлому лицу Шаури. Тот направился к ним. Наконец, можно было рассмотреть его черты. Чётко очерченные карие глаза и чёрные брови, чуть смуглая кожа, нос с едва заметной горбинкой. И улыбка, та самая, с которой он только что убил двух человек, глядя прямо им в глаза. Их кровь сеткой капель покрывала его одежду. И он с интересом смотрел на жирдяя, мокрого, трясущегося и орущего: «Консульство! Консульство России!»

Один из солдат замахнулся на Сергея, но Шаури внезапно показал жестом, что удара не требуется. Он оглядел презрительным взглядом всех людей перед собой, остановился на лице каждого. Больше других смотрел на Вадима, который так и держал Антона на руках, и на Славу. Тот не отвёл взгляда, как другие в первую секунду зрительного контакта. И, наверное, зря…

Шаури кивнул солдатам. Четверо подняли Антона, оттащили его в сторону, бросили в густую траву.

– Стойте, стойте! – Тимуров пытался что-нибудь сделать, но Шаури навёл пистолет на хрипящего толстяка, и выстрел поднял брызги крови в воздух.

Дыхание прервалось. Замолчал Сергей, глядя перед собой пустым взглядом. Шаури перевёл на него спокойный, всё такой же презрительный взгляд. Убедившись, что требования о консульстве больше не выдвигаются, обернулся, сказал что-то лейтенанту. Тот кивнул. Через пару секунд перед пленными бросили лопаты. Ржавые, с растрескавшимися черенками.

Ударами автоматов их подняли на ноги и так же ударами заставили поднять лопаты. Этот язык был понятен. В отличие от слов на неизвестном языке, произносимых военными, указание пальцем на лопату и удар в почки точно объяснили, что от них требуется.

Копать. Прямо вот тут, вокруг себя. Там, где стоишь. Ужас дошёл до апогея и перестал ощущаться. Казалось, он взорвался в сознании, и в сгоревшей массе мозга не сталось воли к сопротивлению.

Они копали. Все вместе, жутко хрипя от натуги, поднимая лопаты с влажной землёй. Глубина увеличивалась по колено, по бедра, по живот. Ливень так и шёл, не прекращаясь ни на секунду. Вода начала набираться в яму. Выбившись из сил, парни падали в грязь и замирали, булькая лицами в жиже. И пока они сидели, солдаты сверху что-то кричали и начинали стрелять по тем, кто стоял…

Стреляли вскользь, задевая руки и ноги. Смеялись, когда пули царапали кожу на жирных боках. Вадиму и Славе доставалось больше других. Потому что им удавалось стоять на ногах дольше, падать реже.

В какой-то момент Тимуров остановился. Все остановились. Кто-то сел. Миша поплыл, лёжа лицом вниз на жидкой грязи, уже по пояс заполнившей яму. Вадим поднял его за плечо, чтобы тот хоть дышал.

Шаури поглядел на них сверху, презрительно сплюнул в яму и отошёл. Сразу за этим раздался звук двигателя, и пространство накрыл яркий свет. Подъехал бульдозер. Железный ковш врезался в землю, забрал пару центнеров почвы и занёс над ямой. Грязные жирдяи ринулись из-под него с истеричными криками. Но эта попытка спастись ни к чему не привела. Удары прикладами быстро сбросили всех обратно в грязь. Ковш обрушил на их головы земляной дождь.

Слава пытался устоять на ногах под этой тяжестью. Уже не понимая, зачем. Всё равно смерть. Всё равно дышать осталось секунды. Он даже не понимал, действительно ли жив до сих пор. Где-то ночью в жарких джунглях какие-то люди закапывают их заживо…

– Я мёртв, – прошептал он. – Вертолёт упал, мы разбились. Это ад, просто вот такой ад.

Товарищи по несчастью ещё булькали, хрипели, возились всеми конечностями в тяжёлой жиже, кто-то кричал, текли слезы…

Шаури вернулся к яме. Окинул их взглядом. Тимуров смотрел на него, прямо в глаза. От отчаяния. Ещё мгновение, и всё закончится. Над головами снова завис полный ковш бульдозера.

Но Шаури о чём-то думал, хмурясь. Заметив взгляд Славы, усмехнулся. Лейтенант что-то спросил у него, тоже оглядел торчащие над землёй головы. Шаури кивнул ему и отошёл. Ещё секунду ничего не происходило. Но внезапно двое солдат подошли к яме и… спустили в грязь лестницу.

Понеслись громкие окрики и призывные махи рукой. Им велели выходить! Слава не поверил. Никто не поверил. Все так и стояли. Пока Шаури не вернулся к яме, не вытащил пистолет и не выстрелил прямо перед лицом Тимурова.

Пуля обожгла щеку и ушла в грязь, выбив густой чёрный фонтан, а в голове Славы звуковая волна отключила все шумы. В размазанном сознании наступила полная тишина.

Тимуров медленно шагнул к лестнице, едва передвигаясь в жидкой грязи, схватился за металлические трубки. Ушло несколько минут, прежде чем под хохот солдат он сумел поднять своё жирное тело и выбраться на твёрдую землю. Едва оказался на ней, как его снова откатили пинками в сторону и замахали остальным.

Жирдяи выбрались один за другим. Их вывели на дорогу, которая шла параллельно просеке, и погнали по ней. Они двигались бегом, судорожно подволакивая ноги, с мокрым хрипом брызгая слюной. Когда их остановили, все просто рухнули, сжавшись на земле в позе эмбриона, держась ладонями за беспощадно болящий бок.