«Твой глас незримый, как дым в избе…» Твой глас незримый, как дым в избе. Смиренным сердцем молюсь тебе. Овсяным ликом питаю дух, Помощник жизни и тихий друг. Рудою солнца посеян свет, Для вечной правды названья нет. Считает время песок мечты, Но новых зерен прибавил ты. В незримых пашнях растут слова, Смешалась с думой ковыль-трава. На крепких сгибах воздетых рук Возводит церкви строитель звук. Есть радость в душах – топтать твой цвет, На первом снеге свой видеть след. Но краше кротость и стихший пыл Склонивших веки пред звоном крыл. 1916 «В лунном кружеве украдкой…» В лунном кружеве украдкой Ловит призраки долина. На божнице за лампадкой Улыбнулась Магдалина. Кто-то дерзкий, непокорный Позавидовал улыбке. Вспучил бельма вечер черный, И луна – как в белой зыбке. Разыгралась тройка-вьюга, Брызжет пот, холодный, тёрпкий, И плакучая лещуга Лезет к ветру на закорки. Смерть в потемках точит бритву… Вон уж плачет Магдалина. Помяни мою молитву Тот, кто ходит по долинам. <1915> «Там, где вечно дремлет тайна…» Там, где вечно дремлет тайна, Есть нездешние поля. Только гость я, гость случайный На горах твоих, земля. Широки леса и воды, Крепок взмах воздушных крыл. Но века твои и годы Затуманил бег светил. Не тобой я поцелован, Не с тобой мой связан рок. Новый путь мне уготован От захода на восток. Суждено мне изначально Возлететь в немую тьму. Ничего я в час прощальный Не оставлю никому. Но за мир твой, с выси звездной, В тот покой, где спит гроза, В две луны зажгу над бездной Незакатные глаза. <1917> «Тучи с ожерёба…» Тучи с ожерёба Ржут, как сто кобыл, Плещет надо мною Пламя красных крыл. Небо, словно вымя, Звезды, как сосцы. Пухнет Божье имя В животе овцы. Верю: завтра рано, Чуть забрезжит свет, Новый под туманом Вспыхнет Назарет. Новое восславят Рождество поля, И, как пес, пролает За горой заря. Только знаю: будет Страшный вопль и крик, Отрекутся люди Славить новый лик. Скрежетом булата Вздыбят пасть земли… И со щек заката Спрыгнут скулы-дни. Побегут, как лани, В степь иных сторон, Где вздымает длани Новый Симеон. <1917> Лисица
На раздробленной ноге приковыляла, У норы свернулася в кольцо. Тонкой прошвой кровь отмежевала На снегу дремучее лицо. Ей все бластился в колючем дыме выстрел, Колыхалася в глазах лесная топь. Из кустов косматый ветер взбыстрил И рассыпал звонистую дробь. Как желна, над нею мгла металась, Мокрый вечер липок был и ал. Голова тревожно подымалась, И язык на ране застывал. Желтый хвост упал в метель пожаром, На губах – как прелая морковь… Пахло инеем и глиняным угаром, А в ощур сочилась тихо кровь. <1915> «О Русь, взмахни крылами…» О Русь, взмахни крылами, Поставь иную крепь! С иными именами Встает иная степь. По голубой долине, Меж телок и коров, Идет в златой ряднине Твой Алексей Кольцов. В руках – краюха хлеба, Уста – вишневый сок. И вызвездило небо Пастушеский рожок. За ним, с снегов и ветра, Из монастырских врат, Идет одетый светом Его середний брат. От Вытегры до Шуи Он избраздил весь край И выбрал кличку – Клюев, Смиренный Миколай. Монашьи мудр и ласков, Он весь в резьбе молвы, И тихо сходит пасха С бескудрой головы. А там, за взгорьем смолым, Иду, тропу тая, Кудрявый и веселый, Такой разбойный я. Долга, крута дорога, Несчетны склоны гор; Но даже с тайной Бога Веду я тайно спор. Сшибаю камнем месяц И на немую дрожь Бросаю, в небо свесясь, Из голенища нож. За мной незримым роем Идет кольцо других, И далеко по селам Звенит их бойкий стих. Из трав мы вяжем книги, Слова трясем с двух пол. И сродник наш, Чапыгин, Певуч, как снег и дол. Сокройся, сгинь ты, племя Смердящих снов и дум! На каменное темя Несем мы звездный шум. Довольно гнить и ноять, И славить взлетом гнусь — Уж смыла, стерла деготь Воспрянувшая Русь. Уж повела крылами Ее немая крепь! С иными именами Встает иная степь. 1917 |
