– Кстати, он меня попросил, – продолжал рассказ участковый. – Если я встречу Валерку, сказать ему, чтобы перезвонил Певневу. Но я Иващенко в последнее время не видел, да и о разговоре, честно сказать, думать забыл. Конечно, если бы мне Валерка на глаза попался, я бы, возможно, и вспомнил просьбу Певнева, а так…

Следователь оглянулся на берег реки: криминалист Вася бережно собрал все улики, упаковал найденные водолазами фрагменты человеческого тела в прозрачные мешки и заканчивал грузить необычный, особенный багаж в машину. Водолазы больше так ничего найти и не смогли, поэтому вышли из воды и, тяжело стянув с себя водонепроницаемые костюмы, уставшие и неудовлетворенные сегодняшней работой, собирались покинуть берег. Все части тела обнаружить так и не смогли, как ни старались.

– Так, – произнес, немного подумав, Антон Сергеевич. – Сейчас навестим жену Иващенко, ну а потом в Тихоновку надо бы съездить, поговорить с Певневым. Костя, у меня к тебе просьба, надо бы проехать с нами к Светлане.

– Зачем? – искренне удивился Костя. Ему не хотелось видеть слезы женщины, которой сообщат о страшной смерти ее мужа. Он сам не мог прийти в себя, новость его ошеломила, и до сих пор не верилось, что это фрагменты соседа. А каково будет семье?

– Ну, чтобы время не тратить на воспоминания, я же буду задавать вопросы: когда ты к ней приходил, что спрашивал, что она отвечала. Она может что-то запамятовать, упустить. Короче, ты ей нужен, чтобы освежить память.

Косте ничего не оставалось делать, как согласиться. Да и серьезной причины у него для отказа не было. Нюра, сочувственно взглянув на мужа, тихонько шепнула Арине с Мишей:

– Поехали к нам, а то Костя в таком состоянии… надо бы его как-то отвлечь и поддержать.

Три легковых автомобиля, оставляя после себя в воздухе шлейф светло-серой, тягучей пыли, остановились возле дома Иващенко. В ограде было пустынно, из сарая доносилось кудахтанье домашней птицы и блеянье козы. Дверь в хозяйственную постройку была приоткрыта, из нее неспешно вышла Светка с ведром в руках. На ней были черные в красный цветочек обтягивающие штанишки ниже колен и бирюзовая футболка, на которой крупными черными буквами во всю грудь красовалась надпись London.

Арина с Мишей и Нюрой вылезли из машины и стояли за калиткой, они не пошли следом за участковым, следователем и Костей. Арина, прочитав на футболке Светки надпись, улыбнулась. Ей вспомнился случай, связанный с Фаиной Раневской. Арина где-то прочитала, как Раневская, увидев слово London на майке одного парня, обратилась к нему: «Молодой человек, у вас заглавная буква вверх ногами написана».

– Ты чего лыбишься? – прервала ненавязчивые веселые мысли Арины Нюра.

– Да так, стороннее вспомнилось, – не стала вдаваться в подробности Арина. Воспоминания, конечно же, были неуместны, и ее пояснение Нюре именно сейчас выглядело бы глупо.

Нюра уже хотела настоять, чтобы Арина рассказала, что ее так повеселило, но не успела. Во дворе Иващенко началась неспешная беседа, и ей хотелось самой услышать, что расскажет Светка.

– Доброе утро, – первой начала разговор хозяйка дома. – Что за делегация? Мой опять отличился? Что-то натворил?

– Здравствуй, Света, – отозвался следователь и задал встречный вопрос: – А Валерий-то где?

– Как где? – забеспокоилась Светка. – На рыбалке, на Обских островах. Костя, – обратилась она к соседу. – Я же тебе говорила, что он с мужиками из Тихоновки на рыбалку уехал.

Костя, стараясь не смотреть на Светку, неопределенно кивнул головой. Следователь, не обращая внимания на реплики хозяйки дома, продолжал дознание.

– А на чем уехал-то? Машина, вижу, вон на месте стоит.

– Конечно, на месте. А я на чем по ягоды с ребятишками ездить в лес буду? Я ему не дала в этот раз машину. Сказала, чтобы со своими друзьями ехал. Мне же не только в лес надо, но и в район ягоду на продажу на чем-то везти. А если ему приспичило в разгар самой работы на рыбалку, пусть добирается как хочет, меня его проблема совсем не волнует.

– Так ты не видела, когда и с кем он уехал?

– Нет, не видела. Мы с ребятишками в лес уехали, а когда вернулись, то рыболовецких снастей на месте не было. Значит, умотал на острова. А что случилось-то? – пуще прежнего забеспокоилась Светка.

– И не звонил? – настаивал следователь, игнорируя вопрос Светки.

– Да связи там нет. Он никогда не звонит! – совсем разнервничалась громкоголосая Иващенко.

Антон Сергеевич понимал, что ходить вокруг да около не имеет больше смысла, и пояснил:

– Предположительно, Валерий мертв, его останки нашли в реке. Правда, только фрагменты, остальные части, наверное, течением унесло. Но вот Костя опознал его руку. Тебе необходимо будет по крайней мере проехать в район и опознать части его тела. А остальное – дело криминалистов, я думаю, они сумеют доказать, что останки принадлежат Валерию.

По мере того как следователь говорил, Светка отчего-то пятилась назад, словно искала вмиг обмякшему телу опору, и наконец наткнувшись ногами на чурку, стоявшую у сарая, словно она искала именно ее, не оборачиваясь, медленно опустилась на найденную для тела спасительную поддержку.

– Какие фрагменты? Вы о чем? – еле выдавила из себя Светка.

Костя, видя, что необходимости в нем больше нет, направился к калитке. Его тяготила эта трагическая сцена, и он боялся, что Светка в любую минуту разрыдается, а женских слез он не переносил патологически. Уже будучи у калитки, Костя услышал, как следователь попросил Светку:

– Вы, Светлана, будьте наготове. Мы сейчас в Тихоновку съездим и за вами вернемся.

Все разъехались, а Светка не могла сдвинуться с места. Именно в эту минуту она остро почувствовала, что жизнь ее уже больше никогда не будет прежней. И пока никто не видел, тихо и самозабвенно заплакала. Сколько она так просидела, не заметила, из отрешенного состояния ее вывела неожиданно громко стукнувшая входная дверь дома. На пороге появилась Женька – старшая дочь Иващенко, шестнадцатилетняя девушка среднего роста, плотно сбитая, с высокой не по годам грудью.

– Мамка, ты чего здесь сидишь? Почему нас не будишь? Мы что, в лес сегодня разве не едем? – и, подойдя поближе, заметив красные глаза матери, обеспокоенно поинтересовалась: – Ты чего? Случилось что?

– Следователь приезжал, – пояснила Светка, вытирая подолом футболки глаза. – Тело отца нашли, – и тут же поправилась: – Следователь сказал, что не все фрагменты тела обнаружили, поиски будут продолжать.

Женька напряглась и выдохнула первое, что пришло на ум:

– Как так? Чье тело? Утоп, что ли? Что теперь будет-то? Ма-а-амк, а что за фрагменты-то?

Но Светка, не слушая дочь, продолжала возмущаться:

– И после смерти, поганец, покоя не даст! Теперь менты замучают своими визитами, что да как, – она устало поднялась с чурки на ноги и поплелась на летнюю кухню, надо было прибраться после утренней дойки, не успела еще перемыть подойники и банки.

Кружась по тесному помещению летней кухни, вспомнила, как познакомилась с Валеркой. Ей тогда было двадцать лет, к тому моменту она уже покуролесила вдоволь. Вечёрки с вином и парнями были привычным делом, ну а курить начала еще в училище, когда училась на маляра-штукатура. По профессии ни дня не работала, после училища вернулась назад, к родителям, которые любили выпить, и им абсолютно никакого дела не было ни до Светки, ни до двух ее старших сестер, которые повыскакивали замуж в разные села.

Жизнь в селе ее вполне устраивала, чтобы как-то заработать, пристрастилась бегать в лес за ягодами и грибами. Утро в лесу, после обеда в районе продавала набранное с утра, а вечером веселая жизнь. Так продолжалось до того момента, пока не поняла, что беременна. Это событие застало ее врасплох, и она поехала за советом к старшей сестре Вальке в Боровиково.

У нее Светка и познакомилась с молодым парнем, который только пришел из армии и помогал мужу сестры Сашке ремонтировать старенький мотоцикл. Валерка сразу понравился Светке – высокий, выгоревшие на солнце светлые волосы и светло-голубые глаза покорили ее с первого взгляда. Светка так и не осмелилась рассказать сестре о беременности, боясь, что та проговорится мужу, а Сашка невзначай обмолвится Валерке. Светка зачастила в Боровиково и вскоре подстроила все так, что Валерка очутился у нее в постели. А через месяц объявила, что беременна, рассчитывая на то, что, когда придет срок рожать, что-нибудь придумает в оправдание раннему появлению малыша.