— Поставь меня, пожалуйста, на землю, — сказала я, когда поняла, что он специально для чего-то продолжает держать меня в воздухе.
— Нет, пока ты не поклянёшься, что будешь падать только на спину. Поверь, уж лучше полностью отбить задницу, чем сломать нос и разодрать лицо торчащими из снега ветками. Да пойми ты, что не обязательно падать, чтобы остановиться. Я ведь вижу, что ты боишься уехать далеко, поэтому стараешься упасть, как можно раньше. Это ведь даже не склон, тут и на санках-то кататься плохо. Ты просто скажи себе, что сейчас повернёшь доску и остановишься. Ты ведь даже разогнаться не успеваешь.
Он наконец опустил меня на землю, но я инстинктивно ухватилась за его руку.
— Слушай, Стив, я больше не могу и не хочу. К тому же, Аманда там замёрзла внизу, так что поехали куда-нибудь погреемся.
— Если ты так переживаешь за свою подружку, то начни нормально кататься, и тогда пойдём, куда захочешь, а сейчас, — опять на его лице, скрытом очками, была эта жутко гадкая улыбочка. — Я тебя с горы спущу.
Как я сумела выпрямиться и не завалиться сразу, когда он толкнул меня вниз по склону, я не знала. Я изо всех сил пыталась смотреть вперёд и не мешать себе руками. И ещё, я с ужасом увидела направленный на меня объектив фотоаппарата Аманды. Я уже проскочила то место, где обычно падала, и теперь мне надо было как-то развернуть доску, чтобы остановиться. Рука моя пошла вправо, и, о неужели, доска повернулась в сторону. Я поскользила ещё пару метров, качнулась назад, но удержалась на ногах. Я схватила руками коленки и стала дышать чуть ли не как собачка, так бешено колотилось сердце.
— Кейти! Я видео сняла! — кричала Аманда, прыгая ко мне через снег.
Я обернулась к ней, подняла на лоб очки и улыбнулась. Лицо Аманды в тот момент настолько светилось счастьем, что не улыбнуться в ответ было просто невозможно. К тому же, мой испуг прошёл, и я по-детски радовалась первому сносному спуску на сноуборде.
— Молодец! Я же сказала, что он классный инструктор!
Я обернулась к горе. Стив продолжал стоять наверху — куда ему деться, он же без доски — и махал рукой. Однако я была уверена, что губы его искривлены всё той же противной усмешкой. Да, он классный, раз ты выбрала его… Я быстро рванула на глаза очки, потому что глаза увлажнились против моего желания. Стив махал мне рукой, чтобы я поднималась. Я покрутила головой в ответ, но Аманда подтолкнула меня в плечо:
— У тебя только начало получаться! Иди ещё полчаса покатайся, а потом поднимемся в горы. В этом парке так красиво, мы со Стивом часто там гуляли…
Я кивнула. Ну вот, Аманда, ты и проговорилась. Или просто решила, что не нужно больше ничего скрывать. Ладно, пойду к твоему Стиву, чтобы черти его взяли. Я нагнулась отстегнуть доску. Аманда присела напротив и вновь навела на меня объектив.
— Раз лица твоего не видно, то хоть улыбнись, — сказала она весело.
И я улыбнулась, радуясь, что Аманда не догадывается, что это улыбка сквозь слёзы. Сердце сжималось так, как обычно замирало при прохождении мёртвой петли на аттракционах. С поцелуя в машине в моей душе была пустота с царапающими крошками боли, словно в коробке из-под чипсов, и эта боль то и дело колола меня там, под рёбрами. Доска вдруг стала до ужаса тяжёлой, и такие же тяжёлые ботинки оттягивали ноги. Я очень медленно поднималась по склону, пока не почувствовала на локте руку. Подняв глаза, я увидела Стива, лицо которого выглядело до безобразия счастливым.
— Ты молодец, — сказал он, забирая у меня из рук сноуборд и беря свободной рукой за руку. Его очки были сдвинуты на лоб, но в прищуренных от солнца глазах невозможно было что-либо прочесть. — Давай теперь попробуем подняться чуть выше, чтобы ты смогла хоть немного разогнаться.
— Не надо, — отрезала я, отстраняясь от него и недоуменно следя через очки за его взглядом, который покоился на моих губах. Я даже непроизвольно облизала их, но тут же пожалела об этом, потому что Стив сразу перестал щуриться.
— Послушай, у тебя наконец-то начало получаться. Мы просто обязаны закрепить навык…
— Что значит — мы? — с вызовом спросила я, в который раз радуясь, что мои глаза скрывают очки.
— Знаешь, когда учишь кого-то, становишься с ним одним целым и радуешься его удачам, как своим. Я бы с удовольствием забрал тебя завтра в горы, чтобы ты постоянно не оборачивалась на Аманду, а сосредоточилась на себе.
Он выдержал паузу, будто ожидая, что я сейчас начну городить чушь в оправдание, но я просто сказала, что у меня колит в боку, и я действительно не хочу больше кататься. Я не совсем лгала, у меня действительно кололо, только в голове от мысли, что Стив издевается надо мной, словно насквозь видит боль, которая жгла моё тело от сознания того, что Аманда предала меня своим недоверием.
— Ты знаешь, что такое энтропья? — Стив наступил на сноуборд, чтобы тот не скатился с горы. — Тьфу, ты… энтропия? Просто наш профессор из Квебека, поэтому любит на французский манер все термины переделывать. В общем, не важно. Это что-то типа того, что каждая новая связь понижает степень свободы. В общем-то в жизни немного иначе, чем в физике, потому что первая женщина у нас богиня, а от второй мы уже типа знаем, что ожидать, а с третьей вообще намного проще, потому что уже знаком со всеми вашими уловками…
— Что ты хочешь сказать? — нетерпеливо перебила я.
— Не знаю, — сказал он, как мне показалось, как-то даже потерянно, и вдруг положил мне на плечо руку. — Ты просто ведёшь себя наоборот, как электрон в физике. Когда передаёшь системе энергию, связь между электронами становится меньше, и движение становится хаотичным.
— Стив!
— В общем, фиговый я лектор, но… Чем больше ты восхищаешься человеком, то есть чем больше энергии ты ему передаёшь, тем дальше он от тебя удаляется, и тем больше усилий тебе надо приложить, чтобы вновь сблизиться с ним. Прекрати смотреть Аманде в рот. На самом деле, уж поверь мне, она не настолько классная, чтобы ты так перед ней пресмыкалась.
— Аманда беременна, если ты вдруг забыл, — сказала я зло, до безумия задетая его словами об этой чертовой «Энтропье». Действительно, раньше, до беременности, я не слышала от неё в свой адрес столько грубостей.
— Я понимаю, что возможно ей нужна твоя забота сейчас, — уже обе его руки легли мне на плечи. — Знаешь, когда я думал, что вы с Амандой, ну в общем ты меня поняла, тогда я мог предположить, что это страсть, которая надевает на глаза пелену, но… Чёрт, Кейти, в дружбе не должно быть такого неравноправия, хотя… Очень часто мы ищем кого-то слабого, чтобы потешить себя мыслью о своём превосходстве. Понимаешь, ты вот такой идеальный друг для неё. Ты сейчас пресмыкаешься перед ней, забывая о своих собственных желаниях, и чем больше её причуд ты будешь выполнять, тем больше она начнёт от тебя требовать. А родится ребёнок, ей станет не до тебя, понимаешь? Так что давай катайся и получай удовольствие от своих успехов.
— Да пошёл ты, придурок! — я не закричала, а, увы, пропищала, потому что копившиеся внутри эмоции вдруг вырвались наружу, и если бы я ещё хоть минуту пробыла с ним на горе, то начала бы реветь в голос.
Я молча вырвала из-под его ноги доску, плюхнулась с ней на снег, затянула крепления и, проклиная того, кто изобрёл сноуборд, поехала вниз, поставив себе целью не упасть. Я даже повернула ноги, но в последний момент потеряла равновесие и завалилась на спину, подняв доской ворох снега. Удар оказался не особо сильным, потому что там, куда я свернула, было по щиколотку свежевыпавшего снега. Однако падение оказалось последней каплей, и я почувствовала, что у меня затряслись губы. Я пыталась закусить их и не заплакать, но в груди слишком тянуло, и слёзы брызнули сами собой.
Не знаю, как долго я пролежала на спине, не поднимаясь, но вдруг увидела сквозь слёзы и стекло очков склонившегося надо мной Стива.
— Чем ударилась?
Я попыталась подняться, но он с силой надавил мне на грудь, не дав шевельнуться.
