— Ну и что? Может, она замужем была, а может для себя родила, а может они решили общего ребёнка себе сделать…

— С чего ты взяла, что они лесби? Ну да, Келли не замужем, немного мужиковата, но это не означает…

— Просто мы с ней друзья на Фейсбуке, и они постоянно с Тришей приглашают всех к себе в гости.

— И что с того, что они живут вместе?

— Когда две женщины, которым далеко за сорок и с нормальным достатком, живут вдвоём в доме, это значит, что жить вдвоём им нравится. В общем, что мы им кости, кажется, перемываем. Я их упомянула лишь для того, чтобы показать тебе, что целоваться прилюдно не обязательно, хотя если тебе понравилось…

По губам Аманды скользнула коварная улыбка, и я вновь ощутила на лице жар.

— Да ладно тебе смущаться! Я без тебя знаю, что прекрасно целуюсь… Ну, ты согласна?

Я молчала.

— Ну что ты теряешь! У тебя ведь всё равно нет парня, чтобы он тебя ко мне приревновал. И продержаться-то до декабря надо и всё! Я уйду.

— А в январе ты не собираешься идти на интенсив?

— Не знаю даже, — пожала плечами Аманда. — Кто его знает, как буду чувствовать себя после тридцатой недели. Так ты согласна?

— Согласна, — тихо ответила я, хотя до конца не понимала, на что соглашаюсь.

Аманда тут же стиснула меня в объятьях и прошептала:

— Я знала, что ты настоящая подруга. Я люблю тебя. А сейчас возвращайся к кафедре, а я в туалет. Сейчас уписаюсь от радости!

Я покорно развернулась и пошла обратно. В голове шумело от свалившейся на меня информации. Келли и Триша, кто бы мог подумать… Я и Аманда, что другие-то подумают? Я даже не смотрела на разложенные на столе работы, которые украли столько часов от моей жизни.

— Я вот хочу спросить тебя, — обратилась ко мне наша грымза, поправляя съехавшие на нос очки. — Что с тобой происходит? Одна работа у тебя шикарная, хоть на выставку отправляй, а другая — будто не ты рисовала…

— Времени не было, — буркнула я в ответ.

— Что значит «времени не было»? Ты либо работаешь в полную силу, либо вообще ничего не делай. У тебя сейчас есть всё время на свете. Вот обзаведёшься семьёй, тогда уж точно ни на что времени не будет. Даю тебе возможность исправиться — нарисуй, что хочешь, но вложи в рисунок всё, что ты умеешь. Я тебе ставлю «Би» с закрытыми глазами, надеясь на твою сознательность.

Я кивнула и вышла. Аманда стояла в коридоре с бумажным пакетом, в содержание которого сомневаться не приходилось.

— Это тебе заесть обиду, — сказала она. — Я теперь должна заботиться о своей девушке.

Хотелось сказать гадость, но я промолчала — вдруг Аманда просто шутит, а не острит. И так настроение было поганым, зачем портить его ещё больше?! Я взяла булку и начала жевать, сосредоточенно глядя перед собой. Так мы и дошли до машины. Молча. А, быть может, Аманда что-нибудь и говорила, только я не слышала и даже ни о чем не думала.

— Я не пойду с тобой, — сказала я, когда Аманда остановила машину перед медицинским офисом. — Я очень хочу спать, я подремлю здесь.

Она кивнула и вышла. Я смотрела ей вслед, осознавая, что совершенно не понимаю эту женщину. Она уже не была той девочкой, с которой я прожила бок о бок аж целых два года. Я закрыла глаза и попыталась ни о чем не думать, но гадкое воображение рисовало тот страстный поцелуй на Хэллоуин. Прошло уже три дня, а я продолжала ощущать его на своих губах.

— Эй, ты что, серьёзно уснула?

Я открыла глаза и тряхнула головой. Аманда бросила на заднее сиденье пакетик с пастой и новой зубной щёткой и села на водительское сиденье.

— Ты целый час проспала… Мы же со всеми экзаменами расквитались, осталось только выслушать завтра приговор по живописи, так почему ты не спала сегодня?

— Не знаю, — ответила я тихо. — Мне мама снится последние дни…

Аманда поджала губы и сделала серьёзное лицо, а потом сказала:

— Знаешь, папе твоему мы не будем говорить, что мы лесби, ладно?

Я кивнула.

— Да, и твоей маме тоже. Ей одной новости хватит.

— Это уж точно, — вздохнула Аманда. — Слушай, а когда ты нитью зубы чистишь, у тебя кровь идёт?

Я отрицательно мотнула головой.

— А у меня последнее время вся нить в крови. Врач мне сказала, что это гормональное из-за беременности, но всё равно надо бороться. Дала пасту с триклозаном… Так что если хочешь, тоже можешь ей пользоваться, она против бактерий…

— Зачем? У меня и так всё нормально.

Аманда завела машину, пристегнула ремень и выдала:

— Ты знаешь, что автор музыки к балету «Щелкунчик» был геем, но это никак не влияет на то, что каждое Рождество мы ходим на его балет.

— Это ты из своей книги почерпнула? — зло спросила я.

— Да нет, из интернета…

Теперь настал мой черёд включить в машине стерео.

Глава семнадцатая "Филиа"

Я ненавидела субботы за то, что они начинались с уборки. Пока мы пытались создать хоть какое-то подобие порядка в нашем вечном творческом хаосе, в прачечной крутились стиральные и сушильные машины, поэтому после тесного общения с пылесосом и со шваброй нас ждало самое интересное — разбор выстиранной одежды. Стало холодать. К тому же, мы вставали рано, чтобы выгулять собаку, поэтому теперь занимались ещё и поиском пары для носков, что с детства давалось мне с большим трудом.

— Ну что за наказание! — закричала Аманда.

Я подняла голову в полной уверенности, что увижу в её руке одинокий носок. Однако на полу лежала груда купленных на прошлой неделе кофт для беременных. Она подняла одну и ткнула меня носом в жирное пятно, красовавшееся чуть ниже груди.

— Я ведь их только один раз надела, — Аманда плюхнулась на диван, и тот мягко пропружинил под ней. — Я что, теперь всегда буду есть, как свинья?

Она смотрела на меня вопросительно, будто вопрос не был риторическим и требовал от меня немедленного ответа. Я села на пол и принялась рассматривать пятна.

— Ну что ты хочешь, — улыбнулась я, вспомнив, как вчера мы купили багет, и она довольная стряхивала с живота крошки. — Это ведь один из признаков настоящего беременного живота. Дальше будет только хуже. Скоро совсем не сможешь придвинуться к стойке и нагнуться над тарелкой. У меня где-то пятновыводитель был, давай ещё раз постираем.

— Всё-таки дебилы эти дизайнеры. Если знают, что в этом месте все кофты пачкаются, то зачем делать их однотонными? Использовали бы ткань в разводах, чтобы пятна не были заметны!

— Ты купила пока только три футболки. В следующий раз будем искать с какой-нибудь картинкой или же эти покрасим «тай-даем».

— Ага, ну прямо хиппи из меня сделаем! Возвращение к истокам, мать их…

Точно-точно… Я заметила, что Аманда стала более женственной, что ли. Даже с учётом того, что волосы сильно отросли, а рыжая краска так до конца и не смылась, каблуки она забыла в кладовке и не делала больше макияж. Даже походка изменилась. Она будто не шла, а плыла — голова высоко поднята, плечи отведены назад, шаг размеренный, не быстрый, будто цель её затерялась в вечности и спешить нечего.

— Знаешь, — сказала вдруг Аманда, — я хочу пойти в аптеку и купить поддерживающий пояс. Так тяжело ходить, будто живот вдруг стал весить очень много.

— Ещё бы! Ты же одиннадцать фунтов набрала! — воскликнула я, поднимая взгляд от футболки.

— Доктор сказал, что это мало…

Но я её не слушала, я смотрела, как она расчёсывает отросшими ногтями живот. Ногти у неё перестали ломаться — наверное, помогал кальций в витаминах для беременных. Я посмотрела на свои спиленные под корень ногти. Они не то что совсем не росли, но постоянно ломались, потому что я не могла приучить себя рисовать в перчатках. Тяжело вздохнув, я решила лучше смотреть на живот Аманды — благо не надо было даже задирать голову, живот висел ровно против моих глаз. Я впервые заметила, что пупок просвечивает сквозь ткань, и не могла понять, как же это возможно. Да, я прекрасно знала, как он сейчас выглядит. Принимать вместе душ я больше не решалась, но в душевой спортивного клуба могла без зазрения совести рассматривать Аманду. Так здорово наблюдать, как живот надувается подобно шарику. Как только кожа не лопается!