Часы показывали половину четвёртого, когда я вновь очутилась в раздевалке. Было время зайти в сауну. Я быстро разделась, не глядя, запихнула одежду в шкафчик, схватила с полки полотенце и уселась на горячую полку. От знойного воздуха двоилось в глазах. К тому же, глядела я в упор на лампу, будто желала ослепнуть. В спорт-клубе было удивительно тихо — домохозяйки уже забрали детей из школ, а работающие ещё не вырвались из офисов. И я несказанно тому радовалась, потому что ненавидела находиться с кем-то в замкнутом душном пространстве. Тем более сейчас, когда я уже начала ощущать лёгкое двоение в глазах. Но уходить было рано. Расстеленное подо мной полотенце ещё не промокло насквозь, а на груди едва-едва проступили крохотные капельки пота. Ещё пять минут, и можно уже выскочить в душ, а потом вновь погрузиться в спасительную жару. Только тело не соглашалось с таким испытанием. Слезая с полки, я потеряла равновесие и едва не упала на горячую печь. В ушах звенело, и я с трудом проковыляла мимо шкафчиков до душа. Но, остыв по дороге, задрожала под прохладными каплями воды. Наклейка над краном содержала просьбу беречь воду и напоминала о засухе. Я резко закрутила кран и поспешила обратно в парилку.
На этот раз моё уединение оказалось недолгим. Я лежала в изнеможении на верхней полке, то и дело массируя живот, будто эти простые действия могли ускорить моё освобождение. Скрипнула дверь, я сжалась в ужасе и не открыла глаз. Пластиковая корзинка зашуршала под самым ухом, и моё тело сжалось ещё больше, и тут же вздрогнул мой слух от скрежета открываемой банки со скрабом. Что за люди, ну ведь просят не пользоваться ни лаками для волос, ни сильно-пахнущими дезодорантами. Ну отчего же не купить скраб без запаха или хотя бы с ароматом кокоса… Если я могу закрыть глаза и не видеть размыливание гадости по чужим бёдрам и локтям, могу заткнуть уши и не слышать неприятного скрежета кожи, но не могу же я перестать дышать! Этот стойкий цитрусовый ужас вогнал мой живот в состояние куколки бабочки, он плотно приклеился к позвоночнику, но уже скоро бабочка порхнула по горлу вверх, и я чуть ли не смерчем вылетела из сауны, едва не потеряв за дверью сознание. Свет замигал перед глазами. Я вжалась в стенку и перевела дыхание, загоняя бабочку обратно в желудок. Прикрыла живот скомканным полотенцем и сделала пару шагов к душу, стараясь не удаляться от стены.
Раздевалка всё ещё пустовала. Я подняла глаза к циферблату и с трудом сфокусировала зрение на стрелках. У меня оставалось в запасе десять минут. Быстро ополоснувшись, я залезла в джакузи и подставила живот под убойную струю кипятка. Неужели не поможет, неужели…
Стрелка часов бешено крутилась, а я молила её остановиться, но вот осталась минута. Вода слишком бурлила, и я не услышала гула, оповестившего, что занятие в бассейне окончилось. Зато увидела в числе прочих Аманду. Она тоже заглянула сюда, чтобы взять полотенце для душа.
— Ты в своём уме?! — позабыв о толпе, прокричала Аманда. Я тут же подскочила и оказалась в воде по колено, бессознательно прикрывая руками незаметный никому живот, а главное отсутствие тампона. — У тебя же ещё сильнее будет кровить!
Я, по-идиотски улыбаясь, вылезла из джакузи, схватила мокрое полотенце и поспешила в душевую кабинку, чтобы одеться быстрее Аманды. Даже не намылившись, я выскочила из душа и стала с ожесточением тереть себя. Чуть не порвала трусы, натягивая на влажное тело, запуталась в бюстгальтере, намочила футболку. С волос капало, когда рядом возникла Аманда с замотанным на голове полотенцем.
— Ты меня поражаешь, — не унималась она, а я лишь виновато улыбалась, вдруг почувствовав зверский голод.
Она достала из рюкзака термос, отпила имбирного отвара и протянула мне. Я жадно припала к термосу губами и не оторвалась до последней капли.
— Иди ещё воды выпей, чтобы баланс жидкости вернуть, — скомандовала Аманда.
Я подчинилась. Только остановившись у фонтанчика, поняла, что совершенно не хочу убирать изо рта вкусный лимонный привкус. Да, в следующий раз нужно будет выжать в имбирь побольше лимона и положить меньше мёда. Только Аманде я не скажу, что не пила воды.
— А сейчас домой, — сказала Аманда, закидывая за плечи рюкзак и беря в руки сумку с купальными принадлежностями.
Домой означало — за учёбу. Вчера, пока я ждала, когда остынет банановый хлеб, всё пыталась отыскать интересную информацию про своего дизайнера, хотя абстрагироваться от собственных проблем и сосредоточиться на чужих было невозможно. Я кидала всё подряд в вордовский файл, надеясь вернуться к нему со свежей головой, но сейчас, доедая последний кусок нашей выпечки, я не была уверена, что голова моя хоть немного просветлела. Аманда сидела за столом и корпела над каллиграфией. Я же устроилась за барной стойкой с ноутбуком — стол у нас был один, и в ближайшие пару часов, теми темпами, что двигала пером Аманда, сесть за него мне не грозило. Как, как перестать думать о зудящем животе и вернуться к учёбе?!
Этот курс нельзя завалить, а в интенсиве каждый день, что золото. Некогда расслабляться. Завтра мы просидим дома, делая уроки, чтобы в выходные отправиться куда-нибудь подышать воздухом. Ещё отец настаивал, чтобы через две недели на все четыре выходных в День Колумба мы приехали к нему. Я ничего не обещала, потому что как раз в это время должна буду отходить от операции. Обижать отца тоже не хотелось. Но если мы поедем к нему в следующие выходные, то велика вероятность, что я не сумею удержать себя в руках в его присутствии, а сообщать ему про операцию заранее не хотелось. Вдруг ещё возьмётся меня отговаривать!
Сон в эту ночь тоже был долгим и ужасным. Наверное, оттого, что Аманда вновь взялась выгуливать соседскую собаку, сославшись на то, что мы совершенно не ходим, а на её сроке долго сидеть вредно. В этот раз ничего не надо было слушать для литературы, но всё же мы решили включить рассказы ОʼГенри. Посмеялись над вождём краснокожих, а потом замолчали, потому что Аманда вдруг представила себя на месте родителей этого мальчика. А что, если она воспитает такого же обормота… В этот раз я попыталась сосредоточиться на своих проблемах, чтобы не навешивать на себя её, ещё даже не существующие. Утром я побежала с надеждой в туалет, но крови как не было, так и не появилось. Видно, мало я погрелась вчера в сауне, спугнутая китаянкой с цитрусовым скрабом…
Тошноты совсем не чувствовалось. Видно, помог остаток имбиря, который в этот раз я заварила с обильной порцией лимона и единственной ложечкой мёда. И мёд оказался горьким. Мы купили его на рынке у пчеловодов — говорят, такой когда-то собирали индейцы из улей диких пчёл, висевших на раскидистых дубах… Он был тёмным и тягучим, но сейчас его горечь отдавала для меня сладостью.
Мы управились с черновыми вариантами докладов к двум часам, и я даже смогла сделать половину листочка каллиграфии, а потом надо было ехать с ребятами на экскурсию, о которой мы чуть не позабыли, если бы у Аманды в телефоне не всплыло напоминание. Уже стемнело, было прохладно, и мы даже натянули на уши шапки, пока шли пятьдесят шагов от парковки до особняка миссис Винчестер. Бьянка с Логаном уже получили наш групповой билет, к которому каждому полагались рождественский пряник и стакан горячего сидра. Мы тут же решили согреться и перекусить, и, к удивлению, мой желудок беспрекословно принял и сидр, и пряник. Логан шарил взглядом по стеллажам со всевозможными сувенирами — от чашек с изображением особняка до игрушечных луков и винчестеров. Вскоре подошли остальные, и я поймала себя на мысли, что рассматриваю вместо лиц их сапоги — у одной были странные чёрно-розовые помпоны на концах шнурков, а у другой слишком высокий каблук. Чего я вдруг глядела в пол — видно, боялась, чтобы на моем лице не прочиталось моё ужасное состояние. Я, как могла, пыталась скрыть бледность, впервые за последние дни сделав макияж. Аманда даже замерла у зеркала, будто видела меня впервые.
— Знаешь, а тебе идут румяна.
Я вновь согласно кивнула, что делала последние дни, чтобы Аманда не разглядывала и не расспрашивала меня.
