Литмир - Электронная Библиотека

– Вон там свободно. Возьмите «Американо» без сахара и сухое печенье, я присяду.

Арсений безропотно отправился к барной стойке. Алла смутила его. Просто клюнула в темечко. В точку. Зачем так? Зачем она ведёт себя так, будто живёт последние два часа в этом мире? Ему стало страшно, и он даже не вспомнил, как с удовольствием приписал ей невыносимый уровень честности, ещё не будучи знакомым – по первому впечатлению.

Алла тем временем наблюдала, как незрелый мужчина лет сорока выбирает самый дешёвый десерт, и кофейная горечь зашевелилась в её душе. Он вернулся, она взяла инициативу в свои руки и узнала много интересных подробностей о городе, монастыре, некоторых знакомых и о бывших владельцах её дома. А он так и забыл спросить, как её зовут.

Сеня спал тревожно. Ему снилась Алла, гадающая на кофейной гуще, сидя напротив него за столом. Она задумчиво крутила чашку и улыбалась, что-то понимая про него. Он спрашивал, что она видит, но Алла только кривила рот в ухмылке. Арсений посмотрел на свои руки – они были крохотными, детскими. Сжимая обеими ручками петушка на палочке, он закричал: «Не смотри на меня так! Не смотри на меня снисходительно!». Он проснулся с противным чувством утраты и стал собираться на прогулку – куда глаза глядят.

Алла же не ложилась вовсе. К ночи поднялась метель, и кровля содрогалась от порывов ветра. Она любила стихию, но боялась разрушений – чинить крышу не входило в её планы, это лишние эмоциональные и финансовые траты. И вдруг Алла поняла, почему привлекает скупердяев: она жалеет ресурсов сама для себя. То есть, в глубине души считает, что щедрости не заслуживает. Так просто, так очевидно… С другой стороны, пока нет стабильного дохода, быть экономной – совершенно адекватное поведение.

В печной трубе скулили голоса, а деревянный потолок скрипел так, будто все бывшие жильцы ходили под крышей. Она не стала бороться с бессонницей, которой, видимо, было что сказать. Алла помолилась, взяла бумагу, карандаш и начала рисовать. Тревогу, которая лишала сна, она всегда могла превратить в конкретные образы, а их уже можно было взять под контроль, изменив по своему усмотрению.

Работа эта принесла свои плоды, и часов в пять Алла всё же уснула. Разбудил её возмущённый крик вороны. Алла посмотрела на часы – без двадцати одиннадцать.

– Кааак, кааак? – ворчливо передразнила она ворону, – а вот так. Сперва дурью маемся всю ночь, потом спим до обеда.

Она спустила ноги с кровати, натянула лежащие рядом толстые шерстяные носки, потом сунула ноги в плоские дерматиновые тапки и, запахнувшись в тёплую кофту, спустилась из спальни по крутой лестнице в кухню. Халатов она не признавала (было в них что-то расхлябанное), а она знала, что с её характером и наследственностью нужно сознательно противостоять хаосу. С этой целью она установила ежеутренний распорядок. Зимой поддерживать Утренний ритуал было легче, потому что следовало топить печи. Хочешь – не хочешь, а от холода проснёшься и побежишь вприпрыжку делать всё, что нужно. Алла умылась холодной кипячёной водой, наложила крем вокруг глаз, причесалась, включила электрочайник и взяла старый нож, стёршийся до половины и больше похожий на серп. Этим инструментом она щипала лучину от высушенного полена. Получалась тоненькая соломка, которая моментально вспыхивала, и дрова в печи занимались от одной спички. Затопив две печи и заварив кофе в чашке, Алла прочла «Отче наш», молитву Богородице, обратилась к Архангелам и Святой Троице. Потом попросила Сергия Радонежского укрепить её дух и научить тому, что нужно. Она знала только две молитвы, в остальном же следовала спонтанному побуждению и обращалась с наивной искренней речью к плохо понятым символам. Она обещала себе, что как-нибудь обязательно до конца разберётся, кто есть кто, а пока ей просто отчаянно нужна вера, что все они рядом и на них можно опереться. Позавтракав, она перевернула чашку с кофейной гущей на блюдце и стала записывать сны в большую фиолетовую тетрадь с морской звездой на обложке. Закончив записи и поразмыслив над ними, стала рассматривать узор, образованный кофейными потёками на ленинградском фарфоре. Лес, дорога, мужчина в ушанке. «Незваные гости», – подумала Алла и быстро сменила пижаму на джинсы и свитер. Подмела пол от дровяного мусора, прибрала со стола, помыла посуду, залила в мультиварку тесто с яблоками. И раздался стук в дверь.

– Еле до Вас добрался, тропинку почти замело. А если вдруг что случится, как скорая проедет или полиция? – Сеня почти вопил с воспитательскими интонациями, выпучив глаза.

– Не орите на меня, здесь вам не тут. Разувайтесь, ставьте обувь вон туда, к печи. Куртку на крючок там же, всё тёплое будет. Ничего со мной не случится. Я уверена, всё будет хорошо. Здесь ходят только лисы, кабаны и косули. Если с крыши упаду – съедят, никому никаких хлопот. Сеня возмущённо хмыкнул. Потом извиняющимся тоном попытался объяснить причину визита:

– Я забыл спросить, как Вас зовут. Кстати, а собака-то Ваша где? Будка пуста.

– Алла. Ушла собака. Как пришла, так и ушла.

– А как пришла?

– Я направлялась домой как-то в мае, ещё школьники учились. И вот один такой…

– …шёл с собакой навстречу и был очень ею недоволен?

– Откуда Вы знаете?

– Я увидел вас тогда с собакой и придумал историю. Вот послушайте…

Алла ошеломлённо выслушала Арсения, который точь-в-точь описал первый день их отношений с Пулей.

– Вы не выдумали историю, вы её ясно увидели. А вот с придумыванием Вам надо быть аккуратнее, Вы можете изменить человеческую жизнь в неизвестном направлении. Вы – маг.

– С чего Вы взяли?

– Не знаю. Хотите чаю, кофе? У меня шарлотка с яблоками готова.

– Хочу. А Вы в печи готовите?

– Нет, хотя теоретически, наверное, испечь что-то в ней можно. Я как-то запекала рыбу и куриные ножки. Получилось изумительно. А вот с тестом не рискую. Это эстонская печь, у моих предков были другие.

Они прошли из кухни в столовую, придвинули стол к печной лежанке и удобно сели на прогретую керамику. Сеня потянулся за кофейником.

– О, какие интересные у Вас часы,– заметила Алла.

– Командирские. Друг подарил на память. Пропал в командировке. Может быть жив, в плену…

– Вряд ли. Есть фото?

– Да, – Арсений нашёл файл в телефоне. – Вот, как раз в день отъезда снял.

Алла внимательно смотрела на фотографию в течение нескольких минут.

– Нет его в живых. К сожалению, нет, – и, упредив вопрос, продолжила:

– Это довольно легко понять по фото, жив человек или нет. Живой откликается пульсом во лбу, а мёртвый как облако, твоё внимание куда-то проваливается, в какую-то чёрную яму и тело не реагирует… Вот, сами можете сравнить, возьмите это фото. Этот человек жив.

Арсений стал разглядывать попеременно фото на экране и то, что дала Алла. Через некоторое время озадаченно произнёс:

– Не вижу разницы. Правда. Тишина. Наверное, я бездарь. Ничего не чувствую.

– Ну-ка дайте, – Алла взяла фотографию мужчины, присмотрелась и горестно вскрикнула. Схватила телефон и стала набирать номер.

– Алло, алло…девушка, почему у Вас этот телефон? Где Стрела? Когда? Два часа назад?!!

Загадов не вмешивался, когда она уронила потускневшее и разом обвисшее лицо в ладони и беззвучно затряслась. Он встал и зачем-то начал убирать посуду. Вдруг вспомнил слова Олега, что нельзя оставлять человека один на один с бедой. Только что каждый из них потерял друга. Надо объединиться и что-то делать.

– Я побуду с Вами, – неожиданно для себя самого сказал Загадов.

Она помотала головой:

– Уходите. Мне надо побыть одной. Голос её имел над ним какую-то удивительную власть. Он послушно оделся и вышел на улицу. Осмотрел двор, так детально соответствующий его фантазии. Ему стало не по себе, и он вернулся. Взял с вешалки у печки её пуховик и подал:

– У Вас вон и дров в доме нет. Пойдёмте за дровами.

– Я в другой одежде хожу за дровами.

– Ну и где она?

Алла встала, машинально надела куртку, и они вышли на улицу. Молча грузили дрова на санки, молча катили до сеней, молча выкладывали в оцинкованный угол.

3
{"b":"702481","o":1}