Было ли что искупать гражданке Алле Дмитриевне Перец 1971 года рождения, постоянно проживающей по адресу деревня Мятная, дом 22? Ведь очевидная нелепость происшествия отсылала сознание прямиком к Божьей каре. С точки зрения увлекательности Сениного сценария, было. Сеня фантазировал отвязно, и уже наделил свой персонаж, далёким прототипом которого невольно стала Алла, изломанной судьбой.

Тяжёлые ботинки и красные джинсы на лёгкой барышне купили его с первого взгляда, и маховик воображения уже молотил вовсю. Она выделялась из общей массы наивной независимостью подростка. Такой человек или никогда не был взрослым или уже нажил преимущество игнорировать некоторые негласные правила. Загадова несло по ухабам дедуктивного метода, пока он шёл в районную библиотеку на творческий вечер писателя Карпенко.

Местные так не одеваются. Даже молодёжь. Солдатские ботинки – муж погиб в Чечне, например, она тоскует…это как память о нём. Красные штаны – уже пора найти любовника, только вот берцы мешают, как тень отца Гамлета. Кто у нас любовник? Возможно, эта женщина – жертва по жизни, Красная шапочка – находит роковых соблазнителей, которым не нужна? Или молодых раздолбаев? Загадов остановился было на лётчике, но выбрал рафинированного депутата с маникюром. Такой на стадии ухаживания за Честным Подростком будет показывать гражданское рвение, как «за державу обидно». Потом ему становится за карьеру страшно. Потому что он сам от себя скрывал, зачем идёт в депутаты, и такой уровень честности, который она предложит, он не вынесет. Понятно, он на ней не женится…

– Доброго здоровья, Арсений Егорович! – его рассуждения прервало зычное приветствие дородной библиотекарши. – Проходите в актовый зал.

По периметру зала за школьными столами уже чинно восседали постоянные посетители творческих вечеров – в основном продвинутые пенсионеры. Писатель Карпенко, целомудренно сложив руки в позе первоклассника, сидел в окружении букетов за отдельным столом и умильно озирал присутствующих. Его румяные щёчки покоились на белом мягком воротничке густо-зелёной трикотажной кофты. Сеню передёрнуло. Его эстетическое чувство терпело неудобства. Он был приверженец классики в одежде и хорошего вкуса в целом, а Карпенко искренне не любил. Он даже фамилию его путал, произнося «Карпук», поскольку этот вариант более точно выражал состояние неловкости, которое Загадов испытывал, читая стихи и прозу Карпенко. Пропустить же мероприятие не считал возможным из политических и стратегических соображений: в маленьком городке легко можно прослыть заносчивым и высокомерным невежей, если игнорировать презентации местных знаменитостей. Мало ли, может, самому придётся сидеть на месте Карпука… тьфу… Карпенко. Он поздоровался и сел ближе к выходу. Высидев одобряемое этикетом время, когда оратор завершил очередной глубокомысленный пассаж, повторяемый без изменений каждую встречу с публикой, Арсений извинился и вышел.

И столкнулся с Аллой. Точнее, толкнул её дверью. Загадов поспешно извинился и не смог противиться желанию последовать за героиней своего сценария.

– Раз уж я Вас ушиб, давайте знакомиться, – протянул руку, – Арсений Загадов, сценарист.

Алла окинула его рассеянным взглядом.

– Кроме нас с Вами об этом кто-то знает?

Организм Арсения выдал бурную вегетативную реакцию. Нервно гоготнув, он спросил:

– Можно, я использую вашу реплику в сценарии?

– Дарю.

– А Вы не хотите узнать, о чём этот сценарий? – Загадов на самом деле хотел впечатлений о ней. Его героиня вырисовывалась плоско, нужны были детали и подробности, выдумывать которые было глупо, когда можно подслушать, подглядеть и спросить. И он уже опутывал Аллу клеммами своего любопытства, но задал вопрос, загубивший диалог на корню – не хотите ли…

– Боюсь, что нет. Извините.

– Это Вы меня извините за назойливость. Я видел вас на дороге с картиной и собачонкой. Но без корзины и картонки. Вы не местная, так ведь?

– Простите, я не расположена к интервью. Всего доброго.

Из актового зала выглянула рассерженная библиотекарша и, беззвучно шевеля губами, изобразила изгоняющий жест.

Алла поспешила в компьютерный зал. Загадов немного помялся и вошёл следом.

Он позволил Алле сесть первой, и занял свободное место, с которого было удобно за ней наблюдать. Она просматривала электронную почту, а он пытался угадать, от кого. Вот она досадливо поджимает губы. «Похоже, уведомление из налоговой», – думает Сеня. Вот гордо вскидывает брови. Смеётся. «Приглашение на свидание. Не пойдёт».

Алле было не до свиданий. Она снова не получила ответ от потенциального работодателя, а смеялась над письмом двоюродной сестры. Таня сообщала: «Сегодня я два раза чуть пожар не устроила. Сначала нечаянно повернула настольную лампу, и расплавилась какая-то приблуда к компу, воняло пластиком. А теперь вот турку с водой поставила на огонь… турка с конфорки навернулась, и ручка почти сгорела. А пахнет ужасно. Сразу вспомнился тот случай, когда дядя Юра пришёл подшофе и повесил шляпу на лампочку в коридоре. Шляпа тлела, а мы понять не могли, откуда запах». Алла любила эти письма и все ответы начинала неизменным «Это хорошо!», потому что Таня была склонна к панике. Ещё Таня была склонна к воспоминаниям, в которых всегда имелся намёк на неблагородное происхождение. Но Алла эти намёки делила на восемнадцать и давала ответ философического свойства. Сейчас она писала: «Это хорошо, что ты у нас бдительная и вовремя заметила неладное, – писала она сестре. Моя бдительность, похоже, подустала. Я хожу по Зашорам в красных штанах, привлекая щенков и любителей необременительного секса. В непосредственной близости от монастыря. Тьфу. Такое чувство, что все возможные работодатели в этом городе знают про мои революционно-провокационные штаны, хотя никогда меня не видели. На резюме один ответ: вакансий уже нет. Подозрительно им, что человек бросает жизнь в большом городе и едет в деревню. Это характеризует профессионала не с лучшей стороны. Нет, они так не пишут, конечно. Подразумевают. Откуда я это знаю? Из общения с некоторыми вживую. Я умею слушать интонации. С другой стороны, сестричка, ещё неизвестно, в чём состоит Божий промысел относительно моего трудоустройства. Может быть, следует повернуться лицом к тому, что есть и не искать работы в казённых учреждениях, устроенных по тоталитарному принципу. А есть у меня земля, с которой я пока не умею грамотно управляться. Но неизбежно научусь. На то и кризис середины жизни. Хорошего тебе дня, дорогая. Обнимаю».

Покончив с почтой, Алла заплатила за пользование интернетом и вышла. Арсений метнулся за ней. Мягко прошелестев тяжёлыми ботинками один лестничный пролёт, она обернулась, и Арсений на секунду завис. Он как раз думал, как ей удаётся бесшумно ходить в такой обуви.

– Ладно, идёмте пить кофе. Вы вроде не похожи на искателя приключений. Заплатите за чашку горечи, – спокойно и чуть снисходительно произнесла Алла.

– Интересная у Вас речь. Хорошо, заплачу, – Сенина скупость уступила дорогу интересу. Он знал, что хорошая история – как хорошая обувь, свою цену всегда оправдывает. – Но вы ошиблись, я тот ещё поисковик. Приключения – моя страсть…

– Правда? Мне показалось, страсть – это не про Вас, – перебила она.

– Говорю же, Вы ошибаетесь. Сценарист всегда ищет приключение. Он должен смотреть на человека и понимать, какое у того главное событие жизни – тихо помереть на своём диване во сне или убить дракона. Это действительно меня увлекает – собирать истории…

Алла тихо рассмеялась:

– Чужие жизни увлекают Ваш интеллект и будят фантазию. Вы смотрите на море, но не купаетесь.

– Что Вы имеете в виду?

– Вы жмот и не тратите душевных сил, страстно вовлекаясь в события. Складываете в голове сюжеты, двигаете фигурки в песочнице, облизывая своего петушка на палочке. Но никого не греете и лакомством не делитесь. Вы эгоцентричное дитя, и от меня тоже ждёте безвозмездный леденец. Но не получите. Они вошли в сумрачное кафе.