– Я хотел бы просмотреть брачный договор. В нем должно быть указано, что на мое имущество и бизнес, так называемая жена не сможет никогда претендовать. Ни о каких наследниках также не может быть и речи, потому как этот брак не предполагает интимной близости между женой и мужем, – сказал твердо с небольшим акцентом Алекс.

– Я не дооценил Вас, – пробормотал Вылегжанин. Его мечты, что у дочери будет семья, по принципу стерпится-слюбится, растаяла, как зимний снег весной.

– В противном случае, регистрации не быть, – вставая со стула, произнес Саровский. Ему уже было плевать, что в больнице умирает отец из-за боязни потерять свою империю. На том свете она ему не понадобится.

– Алекс, а Вы не задумывались, – скрестив руки на животе, заговорил Эдуард Петрович, -что если Ваш отец умрет, то надо будет вместо вступления в наследство, рассчитываться с кредиторами, – как будто, прочитав его мысли, заявил Вылегжанин.

– Проще, объявить банкротство, – процедил Саровский.

Чтобы гостиничная империя уплыла из его рук, Эдуард Петрович не мог позволить, поэтому глубоко спрятав свою гордость и чувства к дочери, попытался умаслить будущего зятя.

– Договор изменят. К 12 дня думаю, будет готов....

Открывшаяся дверь в кабинет прервала их беседу. Через порог переступила высокая пухлая женщина, далеко за 50 лет, в брючном деловом костюме сиреневого цвета, и, остановив взгляд на Саровском, заговорила.

– Эдуард Петрович, не знала, что у вас встреча.

– Дорогая, – подошел к ней Вылегжанин, – познакомься, наш будущий зять.

– Вот как! Приятно удивлена, – протянула она, и, подойдя к Алексу, протянула руку тыльной стороной верх на уровень его подбородка, – Ираида Львовна.

Алекс пожал ей руку, игнорируя, что жесть сделан для поцелуя руки.

– Александр Маркович, – представился.

– Может, Саша? – рассмеялась женщина, и повернулась к мужу, – Эдуард Петрович, почему не накрыт стол?....

– Папа! – раздался из коридора молодой женский голос, и в открытую дверь влетела невысокая хрупкая девушка в стильном сером платье длиной до пола. – Сколько еще…Ой! – воскликнула, – простите, – развернулась, снова повернулась и, уставилась заинтересованным взглядом на Алекса, – здравствуйте.

Он молча кивнул в ответ.

– Линда, это Александр Маркович Саровский. Александр Маркович, это моя дочь Линда.

Теперь, когда вся семья была в сборе, Алекс испытывал двоякое чувство к ним. Неприязнь – из-за принуждения его к браку, в то же время и невольное восхищение. Последнее было вызвано тем, что супруги Вылегжанины сохранили свой брак, вырастили красавицу дочь, и близки в общении друг с другом. Он даже простил им помпезность в интерьере их дома и поведении прислуги, потому вслух произнес:

– Приятно познакомиться, Линда. Спасибо за приглашение, Ираида Львовна, но время уже позднее, вынужден покинуть Вас. Увидимся завтра, – кивнув головой, сказал главе семейства, – я пойду.

– Я провожу Вас, – пристроился рядом с ним Вылегжанин.

– До свидания, – почти хором произнесли мать и дочь, и взглянули друг на друга, когда мужчины вышли из кабинета.

– Афигеть! – шепотом проговорила Линда, – что этот красавчик – мой ботан? – и передразнила, – ах, извольте, не беспокоиться....

– Так тебе же говорили, что он из семьи партноменклатуры чиновников госсаппарата в СССР и вырос за рубежом.

– Мама! Это мне ни чем не говорит! – капризно воскликнула ее дочь.

– Это говорит, что на приемы в посольстве, в какой бы стране он не был, их приглашали. Ты думаешь, папа просто так вцепился за этот брак. Пусть и нищий, зато жизнь твоя выйдет на другой социальный уровень, – с придыханием проговорила Ираида Львовна, представив, как ее дочь под руку с Саровским посещает светские мероприятия в консульстве или посольстве.

– На какой? – И изобразила светскую речь, – соблаговолите объясниться! – рассмеялась. – Ладно, – Линда приобняла мать, – поехала я в клуб, меня Андрей заждался, – голос девушки зазвучал томно, когда она произносила его имя, и приподняв платье, чтобы не наступить при ходьбе на подол, направилась к двери.

– Ты, аккуратнее со своими знакомствами. Светиться сейчас на желтых страницах нам нежелательно, чтобы потом не вытаскивали твое прошлое.

– Мамочка, я тебя услышала, – убегая, сказала ей дочь.

Ираида Львовна села за стол мужа, откинулась на спинку кресла. Пока что наполеоновские мечты мужа их не подводили. То, чем владела семья Вылегжаниных на одну страницу листа А4 шрифтом Times New Roman не умещалось. Там кроме, всякой недвижимости, сдаваемой в аренду, было две транспортные компании, занимающиеся автомобильными перевозками по России и за рубежом, автосалон по продаже любых марок легковых и грузовых машин, сеть продуктовых магазинов, сеть магазинов по продаже бытовой химии, магазины по продаже бытовой техники, две турбазы. Вот только отелей не было. Ираида Львовна прикрыла глаза, завтра и они будут, улыбка расплылась на ее ухоженном, без хирургического и кардинального косметического вмешательства, лице.

– Узнаю, узнаю, эту улыбку,– вкрадчивый голос мужа, заставил ее открыть глаза, и Ираида Львовна крутанулась в кресле. – Ну, как тебе наш зятек?

– Хорош собой, но не ладен с душой, – срифмовала свое мнение его жена.

Ее интуиция редко когда подводила. Саровский, что старший, что младший, очень тяжелые на характер люди, тоже вывел умозаключение Вылегжанин. И то, что, этот брак для дочери останется фиктивным, его теперь уже не волновал. Да, и у Линды, мысль о муже, как единственном партнере в жизни, только вызывает отвращение. "Но я другому отдана, и буду век ему верна", – фыркнул мысленно Эдуард Петрович. Моногамия – это не про его дочь. Но с годами он стал мягче относиться к суждению, противоречащих его. Сколько людей, столько мнений. И мир многогранен. Поэтому кто-то добивается поставленных целей, а у кого-то и стремлений нет.

– Пойду к себе, – вздохнула Ираида Львовна. – Приму успокоительную ванну с лавандой. Эти курицы с благотворительного фонда мне порядком сегодня потрепали нервы.

Эдуард Петрович возблагодарил себя, что умолчал сейчас о том, что с Саровским-младшим у Линды не будет настоящей семьи. Но это они переживут, главное – сбылись их мечты, войти в элиту общества.

Уходя, она провела рукой по плечу мужа, и он прижался к ней лицом. Завтра супругам предстоял трудный, но знаменательный день.

Распрощавшись с Вылегжанином, Алекс, выйдя на улицу, почувствовал усталость. Только сейчас до него дошло, что ехал сюда, пытаясь, разрешить проблему, но получилось все наоборот, он еще глубже увяз в ней. Глубина падения даже с Марианской впадиной была несоразмерна. Продать сына за отели – как все это омерзительно, и уму непостижимо в 21 век.

Саровский сел в машину. Сердце неровно забилось, и он вспомнил, когда ему было так же плохо и посещало чувство глубокого одиночества. Со смертью матери. Но если тогда, он думал, что есть какая-то поддержка в лице отца, то сейчас понял, что мать была первой жертвой его отелей, а теперь он. Отец через годы добрался и до него. Алекс завел двигатель, от постижения этой истины, ярость забила ключом, и он рывком рванул машину с места. При этом понимал, что не может идти против действий отца. Ему не выскочить из этого порочного круга, где правят балом деньги, ведущие к определенному уровню жизни, сферы бизнеса и общества. От такой безысходности он начал задыхаться, и не заметил, что начал превышать дозволенную скорость. Когда только увидел в зеркале заднего обзора проблесковые маячки, звук спецсигнала, и до него донесся через громкоговоритель, приказ остановится, он посмотрел на спидометр – 140 километров в час. Для него выросшего за границей нарушения закона остро ощущалось. Там на дорогах за превышения не останавливают, а присылают извещение о нарушениях и сумме штрафа. А здесь он так и не привык к постовым на дорогах. Съехав на обочину, заглушил двигатель. Жаль, наличных нет, а то сейчас вложил бы деньги и дело с концом. Увидев, приближающегося сотрудника ДПС, опустил стекло и приготовил удостоверение.