– Ты думаешь, что тебе будет тяжело посещать занятия физически? – ударяя на слово «физически».

– Да нет. Моё положение. Стыдно. Будут за спиной говорить, – робко ответила Вика.

– Ну, если будут говорить за спиной, значит, ТЫ впереди. Говорить-то будут за спиной.

Виктория рассмеялась:

– Да уж, точно, я впереди всех, а впереди меня живот.

– Ну и что?! Твоим положением гордиться надо. Сколько женщин родить не могут. А ты своего счастья стесняться надумала. Вынашивать под своим сердцем жизнь – это счастье. Какой же это стыд. Стыдно прерывать эту жизнь. Вот невинноубиенные младенцы – это стыд и большой грех.

Испытания в жизни, не каждому Бог даёт. Испытание – это сила. Преодолел – значит, поднялся выше. Выше – не ниже. «Сильный ветер ломает только слабые деревья» – это не мои слова, но они так ко времени. Вот этот Виктор живёт как роза майская. Знает, что вовремя польют и листики ненужные подрежут.

Стоит этот розовый куст и трепещет от своей красоты и своих бутонов, переполненных гормонами. А мороз посильнее ударит, погибнет кустик, выкопают его и выбросят, забудут этот розовый куст с его бутонами и вспомнить будет некому.

А не проявись этот Виктор, так бы и жила с предательством в обнимку. Сколько бы ещё унижений и боли он тебе принёс. Благодарственную свечку надо поставить. Господь тебя отвёл от него.

За все измены ты отмучилась. Эти бессловесные девять дней обновили тебя, вылечили. «Никогда – больше не испытать тебе боль измены и предательства» – сказала Татьяна Анатольевна, чувствуя материнским сердцем вещий смысл сказанного.

«За каждой сильной женщиной стоит предательство мужчины».

То, через что ты прошла, тебя сделает мудрой и сильной.

Ты должна идти к своей цели, стиснув зубы, и не оглядываться. Это твоя жизнь. Одна, второй не будет. Не надо смотреть в след, оставляемый лодкой, надо смотреть вперёд. Так говорят китайцы.

Виктория слушала маму, наполняясь уверенностью и спокойствием, тревога отступила.

После девяти мучительных дней она обрела крепкий и сильный жизненный смысл, он сформировался в ней, пробивая унижение, боль и невыносимость. Она не знала, как ей жить дальше. А теперь знает!

Виктория подошла к Татьяне Анатольевне, обняла её, передавая всю глубину благодарности:

– Мамочка, ты у меня самая лучшая! Спасибо тебе, моя родная!

И они зашли в дом.

На следующий день Вика поехала в университет и сразу направилась к декану факультета Элле Эдуардовне. За ширмой её студенты звали «ЭЭ». Деканом их экономического факультета была женщина лет сорока пяти. Но не «сорокапятка» – это к ней не подходит, да и «бальзаковский возраст» – тоже не о ней.

Элла Эдуардовна была выше этих избитых стандартов. Она возвышенная. Всегда сдержанная, неприступная и притягивающая внутренним магнетизмом. Она была строга, но справедлива. Виктория уважала ЭЭ, она была идеалом и предметом её восхищения. Дар Цицерона эхом отражался в формировании её мысли и в красивых речах Э. Э.

Когда Элла Эдуардовна, – начинала говорить, она как будто разбрасывала лучи, которые проникали вглубь каждого присутствующего, и захватывал аудиторию во власть ораторского таланта.

Подойдя к кабинету декана, Вика остановилась, уткнувшись глазами в табличку «Воронец Элла Эдуардовна». Она эту табличку видела в день по нескольку раз, но сейчас, в эту минуту табличка ей показалась какой-то особенной, большой и строгой. И чтобы её волнения не победили, а мандраж не захватил в свой коварный плен, она решительно открыла дверь.

– Добрый день, Элла Эдуардовна! Разрешите? – робко спросила Вика.

– Виктория! Входи, пожалуйста. Прошу! – указывая на кресло, подчеркивая приятность своего расположения. Ленинских стипендиатов ЭЭ знала в лицо.

Вика сразу себя настроила всё рассказать декану. Декан – женщина, поймёт. А потом врать Вика не могла и поведала ЭЭ всю историю от «падения книги на лестнице» до «прощай» с девятью днями и бессмертником.

ЭЭ внимательно всё выслушала. История Вики на мгновение отбросила её в свои воспоминания, очень перекликающиеся с пережитым ей самой, молодой студенткой МГУ. ЭЭ не стала побеждать устои морали и прервала беременность, она на всю жизнь осталась бездетной, так и не познав материнского счастья.

Выхватив себя из воспоминаний, которые терзали её, она осторожно, как идя по тонкому льду, тепло и по-матерински обратилась к Виктории.

– Виктория! Тебе небо лучами солнца, а земля цветом подсказывают: живи, рожай и будь счастлива! – ЭЭ встала и обняла Вику. – Не смей прерывать беременность, а закончить обучение и получить диплом я тебе помогу. Держись, девочка! Бог по силе крест налагает.

Вика замерла от счастья, она смотрела на ЭЭ переполненная чувством безграничной благодарности.

– Спасибо. Большое спасибо, – и заплакала.

ЭЭ понимала её состояние и не спешила успокаивать, эмоции должны иметь выход.

Когда эмоциональный выплеск чувств угас, ЭЭ перешла к главному.

Она очень хотела помочь девочке, одарённость и трудолюбие которой не могли не вызывать восхищение.

ЭЭ повернулась к Вике и спокойно стала наводить порядок в её голове:

– Виктория, большую часть времени ты будешь заниматься на дому, по необходимости договариваться и встречаться с преподавателями, время по сессии мы обговорим дополнительно. Это даст тебе возможность как можно меньше появляться в университете. А на защиту диплома ты уже появишься молодой, красивой и умной мамочкой. А главное – счастливой!

ЭЭ увидела в глазах Вики спокойствие и уверенность, в ней восстанавливалась прежняя Вика – Ленинский стипендиат, гордость факультета.

На следующей неделе был экстренно собран деканат экономического факультета.

Преподавательский состав был встревожен, просто так декан не объявляет экстренный сбор. Что же ждать? Грешки-то у всех есть, и у преподов тоже.

Когда ЭЭ начала закручивать винт на предмет поблажек и уступок за соответствующие негласные вознаграждения, преподы насторожились.

ЭЭ была настроена четко и дерзко, до неё доходили слухи о беспринципности некоторых преподавателей.

– Уважаемые коллеги! Долго я Вас не задержу. На повестке один, но очень важный вопрос: Виктор Каперин – студент нашего факультета.

– У всех отлегло. ЭЭ боялись ВСЕ – и студенты, и преподаватели. Боялись и уважали. Она заслуживала уважение и своей внутренней силой вселяла страх. Границы между уважением и страхом не определялись, а границы субординации начинались от таблички на кабинете.

ЭЭ отпила воду из стакана и продолжила:

– Не буду создавать прослойки недосказанности, постараюсь быть предельно конкретной. У меня есть абсолютно верные сведения о беспринципности и безнравственности нашего студента Виктора Каперина. Имею основания говорить о его вседозволенности и халатном отношении к учёбе. И тем не менее он дошёл до четвёртого курса. Кто же ему так любовно сбивает досочки, по которым он без усилий переходит из курса на курс?!

Вердикт ЭЭ был очень выразительным:

– Впредь Виктор Каперин все зачёты и экзамены будет сдавать в моём присутствии. Подпись преподавателя будет закреплена МОЕЙ подписью. У меня всё! Вопросы есть?

Речь её была коротка, и дар говорить четко и доходчиво стремительно донёс суть до осознания всех присутствующих.

– Вопросов нет! Совещание закончено. Всем спасибо.

Каждое её слово было как гвоздь в темечко, понимание сказанного добралось до печенки. И преподаватели с лицами, выражающими потерянность, покинули кабинет декана.

Оставшись одна, ЭЭ погрузилась в свои размышления. Она понимала, что Виктору Каперину она МСТИТ за юных, незапятнанных и неискушённых девочек. Такие как Виктор своими грязными помыслами и уверенностью в безнаказанности вползают в чистоту и непорочность и оставляют в душе, в сердце, в сознании грубые рубцы на всю жизнь.

Виктория вернулась домой усталой, но удовлетворённой. Она не ожидала такой поддержки от декана факультета. Её положение незамужней, беременной женщины терзали тени мыслей: она идёт и «слышит» взгляды «в подоле принесла – позор!». Молва с исступлением истерии молча кричит: «Вонзить безжалостные, холодные осколки в её сердце!»