Слышится новое приглушенное восклицание. Парень явно злится, что его физические упражнения прервали.

Голос Хелены спрашивает: «Что там?»

Парень отвечает: «Сам не знаю, Хе...»

«Кто-то знал, что мы будем здесь?»

«Надо думать. Хотя...»

Должно быть, он надевает шмотки, штаны уж во всяком случае. Шум шагов, скрип двери... Тишина... Парень возвращается.

«Кто это был?» – спрашивает Хелена.

«Шварц!»

«Серьезно?»

«Да. Мы должны срочно ехать к нему туда...»

«Прямо сейчас?»

«Да».

«Что-то не так?»

«Не знаю, но, видимо, что-то серьезное».

«О, дорогой...» – шепчет она.

У нее легкий непередаваемый акцент. Ей тоже не нравится эта неожиданная поездка. Она бы предпочла продолжить прогулку по седьмому небу...

Лично я ее очень понимаю, особенно потому, что знаю, как она закончила вечер – бедняжке отрезали голову. Надо быть законченным негодяем, чтобы сделать такое. Во-первых, в приличном обществе подобные вещи не приняты, а во-вторых, даже закоренелым негодяям нельзя мочить кисок с такими формами.

О записи больше сказать нечего. На пленке тишина.

– Конец, – говорю я шефу. – Продолжение радиоспектакля слушайте завтра в это же время...

– Вы в этом разбираетесь?

– Гм... скажем, вижу небольшой просвет.

– Я вас поздравляю. Лично для меня это пузырек чернил.

Я не решаюсь ему признаться, что для знаменитого Сан-Антонио то же самое. Надо же дорожить своим достоинством!

Мы спускаемся в кабинет, и именно в этот момент туда заходит один из моих коллег – комиссар Жюзьер.

– Жюзьер занимается Лувесьенном, – объясняет мне босс. – Ну, дружище, что хорошего? Жюзьер смотрит на меня.

– Странное дело, – шепчет он.

– Я знаю... Почему вы это говорите? Видели, как эти сволочи обработали киску?

– Ничего я не видел, – отвечает он. – Ничего, кроме следов крови. Трупа там не было, приятель.