Дорога к дому Орловых заняла не более пятнадцати минут. Они поднялись в квартиру, где их встретила Галина Петровна. Женя её практически не знала, но смогла смело предположить, что это была именно её бабушка.

– Проходи, Женя. Отец в кабинете за этой дверью. Он слабо слышит, но пока не говорит. Правой рукой пытается писать, и, иногда, у него это получается. В знак согласия – слегка кивает головой, – сказал Сергей Викторович.

Женя открыла дверь и заметила у окна инвалидную коляску, в которой сидел человек спиной к двери.

– Давно он в таком состоянии? – спросила она. – Сдвиги есть?

– Полгода. Нас предупредили, что срок реабилитации будет долгим, – ответил Орлов младший. – Это отец просил привезти тебя к нему, – признался отец, опустив глаза.

Женя тихо вошла в комнату, проходя мимо стола, увидела на нём своё фото в рамке. Подойдя к окну, заметила, что глаза деда прикрыты. Дед за год похудел и как будто стал меньше ростом. Она присела на корточки перед коляской.

– Привет, – сказала она тихо, взяв деда за руку. – Мы с тобой не договаривались о болезни. Как ты мог не сообщить мне обо всём? Ты знаешь, о чём я подумала, когда ты не пришёл два выходных подряд? О том, что я выросла, и тебе стало не до меня, – говорила она, держа деда за руку и глядя ему в глаза. – Если бы я только знала, что ты меня не бросал, я нашла бы тебя сама. Знаешь, сколько у меня хороших и плохих новостей накопилось за это время. Ты про маму слышал? – спросила Женя и внимательно посмотрела на деда, который слегка кивнул. – Хорошо, поедем к столу, и ты мне всё напишешь. Плюс «да», минус «нет». Или ты предпочитаешь палочки и кружочки? – улыбнулась она. – Теперь слушай хорошие новости. Я окончила школу с золотой медалью. Смотри! – она подала ему в правую руку медаль с ленточкой. – Я молодец? Знаешь, куда я буду поступать? У нас в университете открылся факультет иностранных языков. Я мечтаю и хочу стать переводчиком с английского и французского. Мы с тобой полетим сразу в Лондон или в Париж? – спросила она и заметила глаза деда полные слёз. – Сырость не разводи. Мне нужны положительные эмоции, а волнения противопоказаны, – сказала она, поднимаясь. – К весне ты станешь прадедом, – прошептала Женя деду на ухо. – Что скажешь?

Дед поднял большой палец правой руки, и, казалось, слегка улыбнулся. Женя взяла салфетку со спинки кресла и осторожно приложила её к глазам деда.

– Я знала, что ты меня поддержишь. Ты видишь, как мы похожи с твоим сыном? – глядя на Сергея Орлова, спросила Женя.

– Сходство действительно поразительное, – вмешалась в разговор жена Виктора Ивановича.

– Жаль, что Вы признали этот факт через семнадцать лет. – Вы меня, Галина Петровна, простите, но я хочу поговорить с дедом без свидетелей, как это было раньше. Отец может остаться. – Дед, скажи мне честно: тебя в этой семье обижают? Массажист бывает? Кто с тобой занимается речью? Пиши, дед, всё пиши. Я не знаю, что ты успеешь за три недели, но попробуй мне только не связать двух слов, когда я вернусь. Я с Андреем Платовым еду завтра на море, к его тётке. Ты помнишь Андрея? Теперь он уже студент третьего курса и хороший массажист. Мы тебя поставим на ноги, и только попробуй нам сопротивляться. Что ты хочешь? Сейф? Что тебе там понадобилось? Медаль мою можешь не прятать. На ней и золота нет, одно название. Ты хочешь, чтобы я отгадала его шифр? Ну, ты дед и выдумщик. Ты переваривай полученную информацию, а сейфом мы займёмся в следующий раз. На сегодня нагрузок для тебя достаточно. Ты помнишь Эльвиру, мать Клары Петровны? Знаешь, как её муж вылечил? Он каждое своё утро начинал с того, что выносил кресло во двор, усаживал в него жену и говорил: – «Любуйся, Эля, пока ты рассиживаешься, с меня до обеда уже семь потов сойдёт. Есть у тебя совесть или жалость к мужу? Огород, скотина, птица – всё на мне, а ты помочь не хочешь» Так Эльвира Генриховна и поднялась. Совесть её замучила, – говорила Женя, обнимая деда. – Ты должен, дед, подняться. У нас с тобой впереди много дел.

Сергей Викторович Орлов слушал дочь, с которой только что познакомился и удивлялся. Как же её присутствие сказывалось на его отце. Ему со стороны казалось, что пройдёт еще минута и отец обязательно ответит Жене. А, Женя? Она разговаривала с дедом, как будто тот был здоров, и они расстались только вчера.

– Хорошо, я сделаю то, о чём ты просишь, – сказала Женя, глядя на деда. – Дата рождения слишком просто. Это касается тебя или меня? – спросила она и увидела, что дед указывает на неё. – Сколько цифр? Пять. Тогда попробуем алфавит переложить на цифры и взять мои инициалы, – говорила она, поглядывая на деда. Что имеем в итоге? Шесть, один, девять, один, семь. Правильно? – посмотрела она на деда, который кивнул головой. Замок щёлкнул. Женя заметила в сейфе стопку конвертов. Именно в таком конверте дед передавал деньги маме или ей. – Дед, ты хочешь купить мою медаль? – с улыбкой спросила она. – Я тебе её отдам даром, если ты пообещаешь мне быть прежним. Я не прошу тебя прямо завтра подняться с коляски, я говорю о другом. Ты должен вновь стать оптимистом и тогда мы с тобой справимся. Мой второй дед очень ждал эту медаль. Теперь он ждёт моего поступления. Ты не хочешь с ним встретиться? – говорила Женя, поглядывая на деда. – Ладно, я возьму конверт, но один, – на конверте стояли три заглавные буквы ЕСП. – Это будет оплата за прокат медали, – сказала она, закрывая сейф. – У тебя есть три недели, – целуя его в щеку и обнимая, говорила Женя. – Я вернусь, дед, не сомневайся.

Она вышла из комнаты и тут же столкнулась с Галиной Петровной.

– Много денег попросила? – спросила она, заметив в руках Жени конверт.

– Вы, Галина Петровна не бабушка, Вы – Баба Яга. Вам было трудно сообщить мне о том, что дед болен? Возможно, от моего присутствия мало было бы толку, но я имела право знать. За что Вы меня так не любите, если совсем не знаете? Мы обходились без Ваших денег целый год и, как видите, выжили. Я деду медаль в аренду сдала. Ему, в отличие от Вас, есть чем и кем гордиться, – язвительно ответила Женя. – Скажете, грубая, невоспитанная? Я даже возражать не буду. Думайте, что хотите, мы с Вами чужие люди. Если я Вам не нужна, то нужна деду, и Вам придётся как-то смириться с моими визитами к нему.

Она вышла из квартиры в сопровождении Сергея Орлова.

– Тебя отвезти домой? – спросил он.

– Спасибо. Я доберусь сама. Вам своего отца не жаль? Вы понимаете, что с ним нужно не просто заниматься, с ним нужно беседовать, разговаривать, чтобы он чувствовал свою нужность. Или Вам удобнее держать его в виде куклы?

– Зря ты так. Он мой отец. Что я могу?

– Какой вы сын, я уже поняла, а можете Вы многое. Теперь я знаю адрес деда, и попробуйте мне помешать. Я не буду с вами воевать, но я не дам вам запереть его в клетке. Жёлтая пресса любит семейные споры за наследство. Я напишу статью «Орлу подрезали крылья» или «Клетка для Орлова». Видите ли, Сергей Викторович, я могу обратиться в суд и получить юридическое право вмешиваться в жизнь вашей семьи. Для меня лично не будет никаких последствий, а вот Вам грозит потеря репутации. Помогите отцу. Вы видели его глаза? Это глаза отчаявшегося человека. Он считает себя в семье ненужным. Вам ли не знать, что такое отчаяние? Мама после Вашей гибели пыталась повеситься. Дед оказался рядом. Вы не дайте пропасть отцу. Уделяйте ему каждый день всего час своего драгоценного времени и сами увидите результат. Исцеляйте его любовью.

– Женя, мы ещё увидимся? – с надеждой спросил Орлов.

– Обязательно. Я вернусь через три недели, – сказала она, нажимая кнопку лифта. – Андрей, увези меня домой и поскорее, – попросила она, принимая у него шлем.

– Ты что здесь забыла? – спросил он, садясь в седло байка.

– Виктор Иванович нашёлся. Он здесь живёт, сидит в инвалидной коляске, и никому нет до него дела. А ещё, мой отец не погиб. Он жив, здоров и вполне доволен жизнью, – ответила она, садясь в седло и обхватывая Андрея за пояс. – Я расскажу обо всём дома.