– Вот как значит? – спрашивает с вызовом, немного брыкаясь, но не так чтобы вырваться. Ее дыхание сбитое, грудь часто поднимается, упираясь в мою. – Решил массой взять?

– Решил взять, да, – говорю тихо, пока сердце ускоряет ход от накатившего возбуждения, что особенно трудно скрывать в нашей позе, ведь я лежу между ее ног, согнутых в коленях.

– Это все условия? – чувствую, как ее пульс зашкаливает, догоняя мой.

– Еще одно: я тебя трахну, – говорю низким голосом, толкая бедрами, на что Джесс отвечает податливым движением навстречу.

Чтобы не говорили ее губы, тело расскажет куда больше.

– Хорошая попытка, но, нет. Найми себе проститутку. Я готова рассмотреть только первые три, – отвечает тихо, немного рассерженно, глядя на меня сердито, но в этом взгляде читается неприкрытая похоть.

Двигаю бедрами еще раз, сильнее, теснее прижимаясь к ней, после чего Джесс закусывает губу и прикрывает глаза, всего на одно мгновение, но этого достаточно, чтобы планка съехала.

Разжимаю хватку, продолжая удерживать ее кисти одной рукой. Нервно избавляюсь от перчатки, и настойчиво проталкиваю освободившуюся ладонь между нашими телами, забираясь под резинку ее спортивных шортов.

Тело реагирует на каждое похабное движение этого мужлана, который трется об меня так, словно пытается вызвать Джина. Одна мимолетная слабость, и Доминик переходит в наступление!

Возможно, будь мы в других условиях, я бы поддалась. Но не сейчас, не после такой самоуверенной речи.

Когда широкая ладонь протискивается между нашими телами, я громко вскрикиваю «от боли». Ник, как любой нормальный человек, удивленный такой реакцией, замирает и чуть приподнимается, глядя на меня озадаченно.

Что? Не судите! Если он пользуется массой, я могу воспользоваться хитростью.

И, как только, грубая хватка ослабевает, пользуюсь моментом, высвобождаю кисти и награждаю настырного партнера по спаррингу увесистым хуком слева. Удар, пришедшийся по уху, вынуждает Доминика отпрянуть, благодаря чему я почти беспрепятственно поднимаюсь на ноги. Сразу же снимаю перчатки, чтобы, в случае чего, следующий удар был ощутимее.

– Ты больная что ли? – возмущается Ник, поднимаясь с пола, глядя на меня с максимальным недовольством.

– Я же сказала – нет! Ты должен научиться принимать это слово, потому что будешь слышать его достаточно часто. Если я, конечно же, вообще соглашусь на тебя работать, – хмыкаю, поднимаю канаты, пригибаюсь под ними, и слезаю с ринга.

– Что, значит, если? – возмущенно спрашивает Андерсон, спрыгивая на пол и следуя за мной.

– А разве у этого слова есть другие значения? – не поворачиваюсь, спокойно иду в сторону раздевалки.

– Хочешь сказать, ты не заинтересована в работе?  – хватает за руку, вынуждая остановиться.

– Заинтересована, но мне нужно время подумать. Понимаешь ли, заказчик оказался самоуверенным и озабоченным. Не уверена, что смогу с ним работать, – пожимаю плечами, глядя в темные глаза пристально, с напускной усталостью.

– Вот как? – спрашивает с тихим смешком, и на его губах появляется ухмылка.

– А что тебя удивляет? – все еще держусь в образе хладнокровного спокойствия, хотя шикарный накаченный и совершенно голый торс напротив, покрытый легкой испариной, не дает мне забыть о себе ни на одну секундочку. Благо сбитое дыхание можно с легкостью списать на последствия физической активности.

– Странно, потому что не я набрасываюсь на первых встречных, – он складывает руки на груди, из-за чего бицепс напрягается, и трапеции вырисовываются четче.

Загляденье, но смотреть нельзя!

– О чем это ты? – кажется, он на что-то намекает. Неужели вспомнил?

– О том, что при прошлой нашей встрече, ты, чуть ли не после трех секунд знакомства, залезла мне в штаны, – самовлюбленно усмехается, делая шаг навстречу.

– Хм…– изображаю серьезные мыслительные процессы, решая упасть на дуру. Но актерское мастерство – не моя сильная сторона. – Не понимаю о чем ты, – наконец-то, отвечаю я, важно хмыкая и разворачиваясь, чтобы уйти. Но мужская рука тут же врезается в стену передо мной, перекрывая все пути к отступлению.

– Я вот отчетливо помню, как громко ты стонала, причем на всю яхту. Как просила двигаться быстрее, как умоляла не останавливаться и извивалась подо мной, как мартовская кошка. – Говорит тихим голосом, наклоняясь к лицу, обжигая дыханием губы.

Конечно же, я все прекрасно помню! А после такого описания, так вообще, поймала флэшбэк, помогший возбуждению взять верх над телом, стягиваясь тугим узлом внизу живота и пробирая до мелкой, почти неразличимой дрожи.

– Ты меня с кем-то путаешь.

Говорю не совсем убедительно, из-за чего Доминик усмехается шире. В его взгляде сверкают победные искры, готовые спалить все вокруг.

Отпираться бессмысленно, остается один выход – менять стратегию:

– А даже если это произошло, то видимо, я была настолько пьяна, что ничего не запомнила. Или ты не был настолько хорош, как думаешь, – последние слова говорю язвительно и очень зря…

Сразу же замечаю, как похоть в темном взгляде разбавляется яростью. Ой, не к добру это.

– Провоцируешь меня? – его пальцы обхватывают щеки, с силой сжимая их. В следующую секунду он придавливает меня к холодной стене, давя своим огромным телом. – Может тебе просто следует напомнить? – ядовито произносит Ник. А затем, наклоняется вперед и бесстыдно накрывает мои губы своими, буквально пропихивая язык в приоткрытый рот, забирая возможность дышать, вынуждая поддаться искушению.

Очередная секундная слабость, при которой лишаюсь самообладания, сдаваясь под натиском. Порывисто отвечаю на жесткий поцелуй, закусывая до боли его губу, впиваясь ногтями в напряженную шею, почти теряя голову.

Жар стремительной волной похоти растекается по телу, обвивая горло, опускаясь на грудь, заключая в тиски полушария, томящиеся в ожидании терзающей ласки. Заставляет сердце пропустить пару ударов, чтобы потом разогнаться, как во время дикой скачки.

Лавина опускается ниже, стекая по животу волной мурашек, собираясь внизу, в самом горячем месте. Опаляет внутреннюю поверхность бедер, дразнит, истязает, вынуждая желать большего, просить о большем.

У этого жара есть только одно имя – Доминик Андерсон.

Именно его длинные, грубые пальцы изучают мое тело, сминая под собой кожу в настойчивых прикосновениях, причиняя тягучую боль, призванную не оттолкнуть, а вызвать еще большее возбуждение на контрасте эмоций.

Его губы все еще терзают мой рот. Обычным поцелуем этот акт просто нельзя назвать! Он словно наказывает за непослушание, пытаясь доказать свою неотразимость, и у него получается, пока получается.

Если бы я забыла его прикосновения и наш дикий секс, лишенный хоть каких-то стоп-сигналов, то уже непременно бы вспомнила. Тут он оказался прав, напоминание действуют безотказно.

Мужские пальцы, что все это время, дразнясь скользили по внутренней стороне бедра, все же поднимаются выше, и из моей груди тут же вырывается тихий стон, заглушенный непрерывным поцелуем.

«Нет! Джессика, очнись! Не так, не сейчас и не здесь. Если дать ему то, чего он хочет прямо сейчас, Ник будет брать тебя в любой момент, когда ему приспичит, а такой расклад тебя не устраивает!» – кричит внутренний голос, пытаясь пробудить и снять греховную пелену с глаз.

И эта мысль отрезвляет, заставляя включить голову и отключить похотливую сущность, живущую во мне. Отпихивать мужика под два метра ростом – нет никакого смысла, тем более, сейчас, когда он на пике возбуждения. Наверное, проще медведя сдвинуть.

Что же, где там моя женская смекалка? Придется нарушить одно из двух правил. Бить его по яйцам я не стану, потому что еще хочу жить. Но вот пригрозить все же придется.

Опускаю руку вдоль рельефного пресса, засовываю в шорты, игриво задеваю пальцами твердый, как камень, агрегат, отчетливее вспоминая идеальное соотношение размера и толщины, на мгновение забывая, зачем я вообще все это делаю. Рука скользит ниже, обхватывая яйца, но не ласковой, а стальной хваткой. Это сразу же заставляет Ника достать язык из моего рта и напрячься, глядя вопросительно, возмущенно и с небольшим (я надеюсь, что небольшим) желанием убивать.