Игры затеял зря ты.

Груз этот – грусть: насела

И верховодит гневно.

Что-нибудь с этим сделай!

Развесели царевну!

Хочется петь и полной грудью дышать.

Птицы щебечут, у окон юлит кошак.

Голову пригревает весенний лучик.

Всё хорошо, могло быть, конечно, лучше.

Только зачем нам лучше, раз хорошо.

Беды стираются радостью в порошок.

Боль вместе с пылью ложатся на подоконник.

Светится счастьем даже любой покойник.

Сказочные персоны живут бессонно.

Дворник из книги Фёдор больше не зол на

Ваню и Машу, которые ищут кляксу.

Мир во всём мире возможен, могу поклясться.

Только всмотрись: влюблённые воскресают,

Бывшие мизантропы людей спасают,

Даже собаки грабителей не кусают.

Вот холостяк созрел и купил кольцо.

Умник прозрел и проще сделал лицо.

Звёзды пророчат дальше ничуть не хуже:

Счастье проникнет в жёлтую клеть психушек,

в тюрьмы, в дома престарелых, в квартиры спящих -

Всюду. Тебя не минует, куда ни прячься.

Больше не будет страшно, противно, больно.

Смехом взорвутся бомбы, закончив войны,

мелкие склоки, драки, скандалы, сплетни.

Помолодеют все, даже дуб столетний.

Мир во всём мире возможен, как свет – на свете.

Свет проникает внутрь, не срывая петель,

Будто так нужно, и нечему удивляться.

Только бы верить, что счастье моё – не клякса.

Умела бы, могла бы материться,

Так легче выпускать на волю пар.

Мне нелегко даётся материнство.

Мой оптимизм споткнулся и упал.

Пусть море в шторм неистово бушует,

И всё живое прячется на дне,

Не море я. Но шторм в груди ношу я.

Любовь моллюском прячется во мне.

Снаружи только крики да упрёки.

Настал момент за всё себя простить.

Ребенок мой большой, такой далёкий,

Мой маленький, мой близкий, не грусти!

Сидишь и думаешь под вечер.

Дышать становится темно.

Сомнения рассеять нечем.

Глядишь растерянно в окно.

А там вечерняя газета

летит всё выше к облакам.

Ты думаешь, наверно, это

корреспонденция богам.

Им, вероятно, очень скучно

без нашей сводки новостей.

Летит бумажная игрушка,

экономический раздел

раскрылся книзу, крылья машут

беспомощно и наугад.

Ты ждёшь, вот-вот нетленку нашу

подхватит бодрая рука.

И дует почтальон усердно,

ещё чуть-чуть и с глаз долой.

Прощай, крылатая газета,

скажи спасибо, что золой

не стала в непотребной урне.

Весомей в облаках висеть:

парить куда литературней,

чем быть подстилкою под сельдь.

Ещё мгновение! Но что-то

пошло не так, экран завис,

сбоит режим автопилота,

газету плавно тянет вниз,

туда, за крыши заводские,

домой, на землю, в никуда,

где бродят образы людские,

откуда небо – в проводах.

Разбиться, но бумага стерпит

и тут, страницы распластав.

Не смерть, скорей, намёк о смерти

застынет на её листах.

А после дух бумажной примы

на небо тихо пошуршит,

его там непременно примут

за упокой земной души.

Сидишь и думаешь под вечер…

падать с тринадцатого этажа

несколько раз на дню

мысленный неосторожен шаг

не подходи к огню

к осени был прилив надежд

в зиму всё отмерло

бескомпромиссно бери и режь

прошлое замело

будущее я не вижу глаз

тот человек кому

я была светом во тьме погас

или удрал во тьму

тикает такает но не жизнь

здесь я не знаю где

падают бомбы летят ножи

кем бы себя согреть

ночью оскаливаются фонари

волки чудят в лесу -

мысли дурацкие как в крови

тело моё несут

жалость к себе что всего страшней

или шизофрини

я разговаривала во сне

вырвалось извини

Кто говорит, пустяк -

сорвать немой концерт

жизни? Глаза блестят:

а что же там в конце?

Ангелов диких сонм

в трубы трубит. Ложись

прямо в окоп лицом.

Перед глазами – жизнь.

Ах знать бы, как суметь

прожить единожды,

не порываясь в смерть.

Кругом одни нужды.

Какая в них нужда?

Пришли нагие ведь.

Вопрос сужается.

Попробуй-ка ответь.

Хватает милостей

довольным малостью.

Возможно вырасти

(чуть-чуть осталось-то)

из кожи прошлого.

Сбрось хвост свой, ящерка!

Всего хорошего,

всего бессмертного

и настоящего.

А Оля любит Андре Бретона,

уж лучше жизнь, чем галиматья.

Воображаемая корона,

опубликованная статья,

змея в шкатулке и шрам – на правой,

скелет в шкафу, оберег от лжи,

умение управлять оравой

и неумение ладно жить -

Всё есть: стихи, что врачуют душу,

порхают, просятся на язык.

Способна строить, способна рушить

и не прельщается на призы.

У Оли муж и, конечно, дети,

и счастья полные закрома.

И Оля больше всего на свете

боится только сойти с ума.

Не пой колыбельных мне, не успокоюсь,

Я в гуще словесной стою по пояс.

И кажимость глючит меня по полной.

Такое не вылечил бы нарколог,

Развел бы руками учёный лекарь,

Поник бы всесильный когда-то знахарь,

Увидев в приемной не человека,

а восклицательных уйму знаков,

бессонных ночей нелюдимый остров,

гарем неугодных султану литер.

Консилиум выдаст предельно просто:

"Диагноз не выявлен. Потерпите".

Упс!

Оголтелой мысли сквозной укус,

Сальводоров ус.

Эй!

Вылезайте тени из всех щелей.

Карнавал теней.

Ха!

Что ещё за странная чепуха?

Что-то крутит мой язычок

ещё…:

Я люблю тебя,

дурачок!

У девочки, молвят, поехала крыша.

Ты сделаешь вид, ничего ты не слышал.

Жить в облаке радужном – это нормально,

В традициях нежности, по Фитцджеральду.

Раскроешь ладонь, где запутанность линий,

И вылетит птичка, и нету в помине

Ни крыши надёжной, ни облака даже.

Тебя не волнует, что кто-нибудь скажет.

Здесь кто-нибудь есть? В темноте и на ощупь

Блуждаю как призрак. Сосновая роща

Не ропщет, волнует призывом весенним.

Услышать твой голос. Спасенье. Спасенье.

Упс!

Оголтелой мысли сквозной укус,

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.