– Дамы и господа, сегодня в «Синем» выступает для вас знаменитая группа «Black Diary» в обновленном составе! Вокалистка подготовилась заранее и перекрасилась в наш корпоративный цвет, вам нравится?! – прокричал он и ласково потрепал Алекс по синим волосам.

Зал взорвался аплодисментами.

Кит удовлетворенно кивнул, и его длинная светлая челка упала ему на лицо. Он взмахнул волосами и продолжил свой монолог в микрофон, зажатый в руках солистки:

– Тогда не молчим, а поддерживаем её изо всех сил! Её зовут Алекс, и она так чертовски талантлива, что скоро вы будете умолять перекупщиков забрать из ваших карманов бабосы, чтобы попасть на концерт «Black Diary»!

И снова крики из зала, вперемешку с аплодисментами. Воспользовавшись минутой шума, Кит отодвинул подальше микрофон и прошептал Алекс слова напутствия:

– Это твой триумф, детка. Я сниму его на видео, потому что через два года ты будешь рвать стадионы в клочья. Вперед!

Он спрыгнул со сцены на танцпол и стянул с себя корпоративную черную майку, оставшись в одних штанах, обвязанных темным фартуком без верха. Его обнаженное накачанное татуированное тело настолько органично смотрелось на танцполе в свете огней, что Алекс невольно улыбнулась. Одна за другой к нему начали стекаться девчонки.

Дорнан пробежался палочками по тарелкам.

– Мы готовы начать! – воскликнула Алекс, обратившись к залу. – А вы готовы танцевать? Дорни, задавай ритм в стиле «Тусы в ночь с пятницы на воскресенье».

Своим выбором песни она перевернула вверх дном весь трек-лист, но именно сейчас её не покидало чувство, что народ находится в ожидании драйва, а не высокоинтеллектуальной лирики. Спину прожег недовольный взгляд Моргана, но вернуться к очередности по трек-листу он уже не мог. Народ требовал «Тусу».

– Туси в ночь с пятницы на воскресенье, выходи на танцпол, не будь оленем! Что ты там вцепился в свое темное пиво, тащи свою задницу ближе к нам, тут тьма телок красивых! – кричала она припев в микрофон, надрывая связки и качая вместе с переполненным танцполом. Дорни в связке с Эдом задавал такой ритм, что, казалось, стены бара шатаются от их безумной игры. Народ ликовал. За столиками сидели только те, кто не мог подняться со своих стульев по причине завышенного градуса в организме. Все остальные дергались вместе с группой в такт. Щурясь от яркого света, бьющего прямо в глаза, в моменты проигрыша Алекс наклонялась к танцующим и трясла своими синими волосами, переливающимися в свете софитов. Мутными от драйва глазами она обвела взглядом толпу. Кит протянул ей ладонь из первого ряда. Она дала ему пять», и он кивнув, отправился за барную стойку, чтобы продолжить работу.

Своему другу Алекс сейчас была благодарна как никогда за эту поддержку.

4 глава.

– Какого черта? Алекс, какого черта, я тебя спрашиваю?! – Морган кричал, не стесняясь в выражениях, пока развозил группу по домам.

– Я ненавижу «Тусу с пятницы на воскресенье»! «Black Diary» отошла от этого репертуара! Мы стали взрослее и поём осмысленные песни! Мы «Black Diary», а не «Pink Diary», понимаешь? Мы убрали из нашего трек-листа это дерьмо!

Он с размаха колотил кулаком по рулю и изо всех сил давил педаль газа в пол, отчего машина ревела как мотоцикл. Алекс спряталась за его спиной и наблюдала в зеркало заднего вида перекошенное от ярости лицо Моргана.

– Публика в восторге, – перебил его Дорнан, сидевший на переднем сиденье.

– Неважно, чего хочет публика! Они готовы хавать любое дерьмо! МЫ не реализуемся как музыканты, если будем продолжать писать и играть низкопробные песенки! Ты хочешь состояться как музыкант?

– Я хочу состояться как мужик, Морган, – ответил он ему. – Я устал от безденежья. Сегодня нам накидали бабосов столько, сколько мы обычно зарабатываем за месяц. Я считаю, что в этом заслуга Алекс. Она чувствует публику в отличие от нас.

– Ты хочешь сказать, что наши песни не искренние? Люди чувствуют песни, написанные душой.

– Они их чувствуют дома в наушниках. А в бар они приходят не лить слезы над «А люди часто поступают как твари, бьют больно в сердце, словами ранят». Они приходят отдохнуть, расслабиться после рабочей недели и оторваться на танцполе, – подал голос Эд.

Морган резко дал по тормозам. От неожиданности Алекс лбом врезалась в спинку переднего сиденья, но не издала ни звука боли. Обстановка и без того накалилась до предела, любой неверный жест сейчас мог обострить ситуацию.

Фронтмен группы сел вполоборота и внимательно посмотрел на своих музыкантов.

– Я не понял. Вы сейчас все заодно с ней?

– Мы говорим по факту, – ответил Дорнан. – Она чувствует публику. Раньше таких денег, как сегодня, мы никогда не поднимали за один вечер.

– Выбирая между бабками и творчеством, вы выбираете не творчество, я правильно вас понимаю?

– А ты не видишь, что наше творчество никому не нужно? Все хотят драйва на танцполе, – пояснил Эд их точку зрения.

– Морган, они правы, – подняла голову Алекс, потирая ушибленный лоб. – Творить можно, когда ты знаешь, что у тебя есть наличные на кармане, чтобы затарить холодильник. Не ты ли сегодня говорил мне про макароны по акции? Мы отработали всего одну ночь с тремя отделениями, а я уже получила столько, сколько обычно у меня чаевыми в кофейне за два месяца не выходит.

– Мы можем продолжать работать в направлении серьезной музыки. Но тогда мы и дальше останемся на том же уровне, на котором находимся сегодня, – кивнул Дорнан, подтверждая слова Алекс.

С отчаянным сигналом мимо пролетел автомобиль, ослепив всех четверых музыкантов дальним светом.

– Морган, мы стоим посреди трассы. Ты бы или к обочине прижался, или ехал, пока нас тут по салону не размазало, – меланхолично произнес Эд, продолжая пить пиво из жестяной банки.

В полной тишине Морган отвернулся от одногруппников и тронулся с места.

Слова не требовались. Даже Алекс, которая провела в составе «Black Diary» чуть больше недели, услышала ту мысль, которую он промолчал. Морган принял их точку зрения. Но принимать и понимать – это совершенно разные вещи.

Следующие несколько дней ребята не виделись. Дорнан сбросил Алекс сообщение в мессенджер: «Твори и вытворяй, бро. Во вторник вечером мы обсудим твои тексты. Если нас не устроит то, что делаешь ты, будешь делать то, что делаем мы». И девушка с готовностью схватилась за карандаш. В её голове вращался круговорот из отдельно взятых слов и мелодий. Оставалось всё это записать и предъявить остальным. Днями напролет она писала, а ближе к вечеру отправлялась на работу. В один из таких рабочих вечеров к ней заглянул Кит.

– Как дела? – с привычным вопросом он удобно устроился на высоком барном стуле прямо перед ней.

Почти всем телом уютно разлегся на стойке и заглянул в её серые глаза.

– Капучино? – спросила Алекс, уходя от ответа.

– И зефира накинь двойную порцию.

– Ванильный сироп?

– Спасибо, не надо. Ты не отвечаешь на мои вопросы. Как с «Black Diary»?

– Нормально, – проворчала Алекс, скрывшись за кофе-машиной.

– Ты говоришь мне «нормально», но мне это слышится как «Кит, я в заднице, потому что пою не то, что велит Морган», – рассмеялся он и ударил ладонью о барную стойку. – Давай как есть?

Посетителей в будний день было не так много и все они уже получили свой кофе, поэтому Кит знал, что у Алекс есть возможность пообщаться с ним и настаивал на ответах. Натянув рукава своей темной толстовки до костяшек пальцев, всем своим видом он демонстрировал высшую степень нетерпения, постукивая ладонью по поверхности барной стойки.

– Парни дали мне время до вторника. Я должна либо предоставить им текст песни, который оценят все, либо заткнуться и исполнять то, что есть, – ответила Алекс, предварительно в двух словах пересказав разговор, состоявшийся в машине.

– Давай почитаю, что ты там набросала, – предложил Кит.

– Не хочу. Там такой текст, который надо слушать под музыку, иначе ты скажешь, что этой песней я в геометрической прогрессии ускоряю своё падение на дно.