– Мне нравится этот город, – разомкнул уста волшебник, провожая взглядом изящную фигурку. – Тут очень красиво, Остраго. Круглый год тепло, но не жарко. Морской воздух. Красивые девушки. А ты видел, как цветут здесь каштаны?

– Видел. Я понимаю тебя, Бриар. Ты устал от политики.

– Устал, – честно признался Бриар.

– Хотя ты особо-то ей и не занимался никогда. Даже избегал, скорее.

– Если тебе вручили титул Всемогущего, выбора особого и нет, – сумрачно произнес Бриар. – Политика настигнет тебя – избегай ее или не избегай.

– И ты разочарован в демократии.

– Я не разочарован в ней. Я все еще считаю, что это хорошая система. Просто…

– Просто на практике она работает из рук вон плохо.

– Монархия работает еще хуже, – возразил Бриар. – До республики на Парифате были почти сплошь монархии. Империи. Кобринская империя, страбарская, арахнидская, эльфийская… Империю Крови мы с тобой сами помогли спровадить на тот свет.

– Моя помощь была не слишком значительной, – усмехнулся Остраго.

– Но ты же воевал.

– Просто в общих рядах, как простой солдат. Я ничего особенного не сделал, не был ранен и не получил наград. Я не убил Кровавого Князя и не разрушил Шепельд.

Бриар отвел взгляд. Иногда он стеснялся своих достижений. Становилось неловко от мысли, что почти все окружающие глядят на него снизу вверх, разинув рот. Видят в нем не живого человека, а мраморную статую, какой-то памятник самому себе.

– Все монархии доказали свою несостоятельность, – помолчав, сказал он. – Республика тоже далека от идеала, согласен, но это пока что лучшая система правления из нам известных.

– Не согласен, – покачал головой Остраго. – Я еще раз готов изложить тебе аргументы в пользу того, что лучшая система правления – абсолютная монархия.

– Кеннис… ты ведь его помнишь?..

– Но при одном условии! – вскинул палец Остраго. – Личность монарха. Во главе абсолютной монархии должен стоять индивид абсолютных достоинств. Он должен быть благ, мудр и справедлив, а кроме того – бессмертен и могущественен. При отсутствии одного из первых условий его правление будет ужасным. При отсутствии одного из вторых – конечным. Ибо даже самый достойный правитель рано или поздно умрет или будет свергнут.

– Я не такой индивид, Остраго, – устало ответил Бриар. – Я понимаю, к чему ты ведешь, но я… я не такой.

– Бриар, – терпеливо произнес философ. – Ты самый умный, честный и добрый среди моих знакомых… а у меня много знакомых, и среди них есть очень незаурядные! И ты величайший волшебник Парифата. Ты – самый очевидный кандидат.

– Мне не нужна власть. Я не хочу править.

– И это тоже делает тебя хорошим кандидатом. Тот, кто ищет власти, как правило, ее не достоин.

– Остраго, право же…

– Бриар, выслушай. Мне двести сорок лет. Ты на четверть века старше. При этом ты выглядишь всего лишь зрелым мужем, а я уже сед и мне все труднее просыпаться по утрам.

– Чепуха, ты еще крепок.

– Не надо, Бриар. Ты сам знаешь, что немогущие в среднем живут меньше одаренных. Если бы не эликсир, который я пью, от меня бы давно не осталось и праха. В то же время ты… как думаешь, сколько еще ты проживешь?

Бриар пожал плечами. Честно говоря, он вообще не собирался стареть. Даже легкая проседь в его волосах была больше частью стиля. Ему нравились эти пряди, белое на черном.

– У тебя впереди полно времени, Бриар. А у меня нет. Возможно, я протяну еще лет тридцать, хотя дозу эликсира и приходится постоянно увеличивать. А возможно, уже через год-другой мою мумию уложат в гробницу. Я хочу увидеть перед смертью новый Парифат, Бриар. Лучше, чем нынешний.

– Ты так сильно веришь в меня? – растерянно спросил Бриар.

– Мои родители были беженцами из Империи Крови. Они жили под тиранией царя вампиров. Небо Мирандии круглый год было застлано тучами, Бриар. А ты это изменил. Не в одиночку, я знаю. Но посмотри правде в глаза – если не ты, то кто? Ты видишь кого-то лучше? Я – нет.

Бриар отстучал пальцами барабанную дробь. Остраго был искренен, он это чувствовал. Бриар не заглядывал в чужие умы без прямой просьбы, но поверхностный слой эмоций читал даже помимо своей воли.

И сейчас он слышал в речах Остраго искреннее желание убедить. Старому философу в самом деле хотелось изменить Парифат. Не так, как хотел изменить его сам Бриар, не с помощью волшебного прогресса, а реформировать саму социальную структуру.

И во многом это перекликалось и с мыслями самого Бриара. Ему тоже иногда приходило в голову, что лучшим решением было бы просто взять все в свои руки. Он же прекрасно видел, насколько случайные и недалекие люди заседают порой в сенате. Помнил их неразумные решения – в том числе те, что едва не привели к гибели республики.

Причем Бриар всегда понимал их неразумность еще в самом начале. Ему это было очевидно. Он каждый раз с уверенностью мог сказать – это ошибка, надо действовать иначе. И его ужасно удивляло, что кроме него этого никто не замечает.

Может, и в самом деле будет лучше, если он сам начнет принимать такие решения.

– Ты убедил меня, мой друг, – произнес Бриар. – Но теперь осталось убедить республику. Это не обещает быть простым и быстрым делом.

– Дорога длиной в тысячу вспашек начинается с одного шага, – ответил Остраго. – Главное – сделать этот шаг.

Танзен и Массено шли по улице Алхимиков. Одной из самых длинных улиц Валестры, столицы Мистерии. По сторонам толком не глядели – Танзен знал город, как свои пять пальцев, а Массено вполне налюбовался на достопримечательности в прошлое посещение. Танзен был в своей форме № 50 (сорокалетний человек), Массено – в багровой рясе и повязке на глазах.

Отсюда, с Мистерии, расследование предложил начать Танзен. То есть, да, теперь они знают, что источник Тьмы Антикатисто – Хиард… но в Хиард просто так не нагрянешь и не спросишь. Возможно, проще попасть на луну, чем в эту тюрьму для бессмертных.

Остается искать ответы в прошлом. И в городе Мухзаза, родине Антикатисто, Массено уже побывал, ничего там не найдя. За столько веков от самого города-то осталось немного.

Что же до башни Антикатисто, то она ответов дала множество, но больше не даст ни одного. Да и к тому же она разрушена до основания самим же Антикатисто.

А вот в Мистерии… Радож Токхабаяж здесь учился. Здесь прожил много лет. Здесь стал магистром и профессором, а потом одну за другой получал премии Бриара всех трех степеней. Мистерия – настоящее сердце парифатского волшебства.

И теперь, когда они получили новую информацию, следует снова ее навестить.

Вчера Массено побывал у Танзена в гостях. Волшебнику требовалось прихватить какие-то вещицы. Монах с удовольствием познакомился с его престарелой матушкой и двумя доброжелательными горничными, а на следующее утро вернулся в Валестру верхом на виверне. Именно такое обличье приобрел агент Кустодиана, чтобы сократить путь.

– Хотите заглянуть в музей? – предложил Танзен, указывая на вывеску. – Там есть стенд, посвященный нашему общему знакомому.

– Стенд Антикатисто? – удивился Массено.

– Да, он ведь важная часть нашей истории. Не то чтобы там было что-то, чего мы не знаем, но, знаете, иногда полезно взглянуть на очевидное свежим взглядом. Вы ведь не бывали в нашем научно-историческом музее?

– Не довелось.

– О, это интересно. И по утрам там обычно немного посетителей.

Посетителей и впрямь было немного. В огромном зале сидел один-единственный человек – пожилая билетерша. Она мазнула быстрым взглядом по Танзену, распознала в нем гражданина Мистерии и денег не спросила. Мазнула таким же по Массено, распознала гостя страны и предложила купить билет.

– Какое просторное здание, – вежливо прокомментировал монах. – Снаружи оно таким не казалось.

В музее Массено видел почти так же странно, как в библиотеке Клеверного Ансамбля. Пространство преломлялось, двоилось и троилось. Солнечное Зрение порой пасовало перед хитросплетениями чародеев-зодчих.