С первого же дня сильно напрягла несусветная жара, царившая над океаном. В сочетании с высокой влажностью, даже относительно невысокие плюс тридцать превращались в большую проблему. Такая погода не была сюрпризом, нечто подобное наблюдалось все последние дни, но то ли потеплело еще на пару градусов, и это превысило некий предел, то ли накопилась усталость от такого климата, но именно сейчас он по-особому начал действовать на нервы. Впрочем, не только мне, весь экипаж обливался потом, задыхался от духоты и изнывал от жары, для них это было тем тяжелее, что никто не отменял службу и вахты, как и требования к внешнему виду.

   Я нашел было простое и эффективное средство против этого безумного кошмара, ближе к полудню, когда солнце нагрело океан и торчащую в нем подлодку всерьез, залез в ванну. Сидеть в ней было настоящим наслаждением, несмотря на теплую воду, и общую затхлость воздуха внутри лодки. Но после того как я на минутку уступил ванну Диане, прохладное местечко оказалось потеряно для меня навсегда. Я как мог, устроился на палубе под натянутым куском брезента, и полуголым проводил там почти все время, несмотря на явное неудовольствие капитана Эйтаро.

   Отношения с капитаном у нас не складывались, я чувствовал себя на его корабле достаточно свободно, чем, наверное, и раздражал его, привыкшего все держать в подчинении. Капитан попробовал загрузить меня обязанностью следить за обстановкой вокруг корабля, но я отказался, по понятным причинам, но без их объяснения, что тоже не способствовало укреплению доверия между нами. Впрочем, ночью меня по моей просьбе несколько раз будили, и я добросовестно выяснял у Жюстины расположение вражеских судов вокруг нас, но ничего интересного узнать не удавалось. Ближайшими к нам американскими кораблями были такие же, как наша, подводные лодки, находящиеся в свободном поиске, а гоняться за ними не входило в наши задачи, тем более, что понятие ближайшие было весьма относительным.

   На третий день пути, вскоре после завтрака, Тацуки попросил меня подняться на палубу. Находящийся там капитан Эйтаро осматривал в бинокль горизонт.

   - Прямо по курсу грузовой корабль под датским флагом. - Отрывисто и зло, как и всегда в последнее время, сообщил он мне. - Ты не знаешь, что это за судно?

   - Нет. - Жюстину при последнем разговоре я о гражданских кораблях не расспрашивал, впрочем, как и всегда, а сейчас любопытная Диана как раз полезла во внутренности подлодки, что-то там узнавать в аккумуляторах, спать она не собиралась, и Жюстина помочь мне никак не могла.

   - Судя по курсу, оно идет из Австралии в Канаду, - все так же грубо продолжал Эйтаро, - захватить мы его не можем, у нас нет на него призовой команды, но нарушение морских путей сообщения одна из целей подводных лодок, и я считаю, что мы должны потопить этот корабль, как законную цель.

   Эйтаро покосился на меня, ожидая моей реакции. Если бы он просто потопил корабль, не советуясь со мной, я бы и слова не сказал, но если Эйтаро ждет моего согласия...

   - А как же быть с командой грузовика? Мы же не можем взять их с собой.

   - Они отправятся на дно вместе с судном, конечно.

   Из жалости к команде датского судна, и из чувства противоречия Эйтаро я возразил:

   - Нет, я считаю, что мы не можем так поступить. Пусть идут своей дорогой.

   Если бы капитан уперся и стал настаивать, я бы конечно сразу уступил, но, к моему удивлению, Эйтаро промолчал, и счастливый грузовик, судя по направлению бинокля капитана, еще некоторое время шел рядом с нами, пока не обогнал окончательно.

   Из этого небольшого эпизода я сделал вывод, что на подводной лодке у меня очень большие полномочия. Жаль, что мне никто не показал моих должностных инструкций, а расспрашивать Тацуки я не хотел. Но ясно, что я могу как минимум принимать решения по выбору целей атаки, и определять, какая из них достойна приложения наших усилий, а какая нет.

   Дальнейшее плавание проходило тоже без осложнений, и даже погода немного сжалилась над нами, сбросив градус жары, и снизойдя до нескольких освежающих дождей. Гавайи неумолимо приближались, и утрами я давал капитану Эйтаро карту с нанесенными на ней значками не только крупных кораблей, но и эсминцев, держащих вокруг островов противолодочный заслон.

   Утром очередного дня, разглядывая карту со свежими данными, Эйтаро опять счел нужным получить мое одобрение своих действий.

   - Я думаю, что сейчас нам необходимо погрузиться, и идти дольше в подводном состоянии. Эти районы наверняка обследуются самолетами, а в случае обнаружения могут подтянуться и эсминцы.

   - А что, это действительно необходимо? - При одной мысли о том, что сейчас придется забиться в тухлое нутро подводной лодки, после чего нам перекроют свежий воздух, становилось не по себе. За все время пребывания на борту посудины мне ни разу не пришлось погружаться под воду, но и пробовать не хотелось.

   - Если ты считаешь, что можно обойтись без погружения..., - Эйтаро выжидающе посмотрел на меня.

   - Конечно! Надо только следить за небом, увидим самолет, уйдем под воду.

   - Мы и так следим и за небом, и за горизонтом. - Проворчал Эйтаро. - Но маленький самолет заметит большую подводную лодку раньше, и наведет на нас противолодочные корабли. Ты потопишь американские эсминцы, если они нас найдут?

   - Только ночью, но не днем.

   - А если нас найдут днем? - Вопрос Эйтаро повис в воздухе, и он просто отошел, закрывая военный совет.

   На душе у меня было неспокойно, Эйтаро показал себя гнилым капитаном, в критический момент положившись на меня. Конечно, он не знал избирательности моих сверхспособностей, и особенностей их применения, но тем более должен был полагаться не на сомнительные чудеса, а на свою технику и своих людей. А я тоже хорош, подставил не только всю команду, но и себя с Дианой, входим в зону боевых действий, не шутки.

   Безнаказанной наша наглость оставалась примерно до полудня.

   Взревела сирена, оповещая о боевой тревоге, и япошки как тараканы забегали по палубе, меня без разговоров, чуть не пинками и подзатыльниками, загнали вниз, и туда же посыпались все другие матросы и офицеры.