Июньское утро заглядывало в окна квартиры Смеляковых шаловливым и одновременно капризным существом, которое будто таскало снаружи то один, то другой огромный холст декораций, отчего и комнаты благодаря этому выглядели по-разному: то яркими, солнечными, то будто нахохлившимися, сумрачными, так что и человеку в них становилось неуютно.

Тучи набегали и казалось, что не только воздух, жизнь вокруг сгустилась и почернела, не оставляя людям особой надежды, а потом тучи как по волшебству развеивались, клочья их поспешно убегали с небосвода, подгоняемые пинком улыбающегося солнца.

Но вот неожиданный порыв ветра взмётывал вверх целый вихрь неизвестно откуда прилетевших бумаг и порванных пластиковых пакетов, начинал раскачивать верхушки покрытых зелёной листвой деревьев. Потом ветер мчался по синему небу, опять занавесив его серо-черными клочьями облаков, в один момент меняя летний пейзаж на чуть ли не осенний.

За окном происходила борьба стихий. И, как бывает в жизни, побеждало то добро, то зло.

Вдруг, в одно мгновение в зеркалах, стеклах шкафов, в посуде, стоящей на кухне, вспыхивали солнечные блики. Некоторое время слепили глаза, а потом, будто оттолкнувшись от всех блестящих поверхностей, мчались к сереющему на горизонте морю, чтобы, проскочив горловину Золотого Рога, тоже зажечь его своими веселыми искрами.

Владивосток – этот главный порт Дальнего Востока страны – жмурился от нахлынувшего солнечного света. Солнце, стряхнувшее с себя серую паутину туч, упорно освещало город, и прилегающую к нему акваторию, дробя потоки света в искорки, проникающие в иллюминаторы и во всё, что может пропускать свет.

Но ощущение недолговечной этой солнечности не проходило. Тучи не желали исчезать вовсе. Они только временно отступали, толпясь на горизонте, вроде невзначай сбиваясь в чёрные рваные клочья.Такие одним порывом ветра не разгонишь. А внутри них уже зарождалось тяжелое дыхание грозы. Виднелись сполохи молний, рычал гром…

Ещё немного, и в квартире потемнеет, почти сразу по стеклам дома начнут барабанить крупные капли дождя.

Правда, в порту, на причалах и на рейде работа не прекращалась. И моряки, наблюдающие за разгрузкой-погрузкой своих судов, и докеры, снимающие грузы со стропов, которые подавали к трюму или из него сноровистые крановщики, лишь изредка могли поднять голову к небу, чтобы взглянуть на него и чертыхнуться, – опять тучи стремительно заволакивали голубой небосвод.

Иное дело те жители города, чья работа предусматривала два законных выходных. Они могли использовать субботнее утро по прямому назначению, то есть для отдыха.

В такое утро хорошо спится. Чувство защищенности от происходящих за окном катаклизмов как-то по-особенному убаюкивает. Главный штрих придает ему осознание того, что сегодня выходной день, и не надо мчаться на работу, и вообще никуда, а можно поваляться подольше, смакуя каждое мгновение этого законного безделья…

Ну вот, по закону подлости, именно в это время раздается дверной звонок, и хозяева квартиры думают с ожесточением: кому не сидится дома, кто не может так же по-особому ощущать эти сладкие часы ничегонеделания, а ходит по городу и не дает людям отдыхать!Звонит! Надо же совесть иметь…

Даже если ты не работаешь. Временно. Всё равно для тебя отдых в выходные дни – привычный смак.

Накинув халат и мысленно поворчав, – не дай бог, это кто-то из Светкиных друзей, а доченька спит и даже носа не высовывает из своей комнаты! – Анастасия пошла открывать. И не могла не удивиться тому, что с утра пораньше её посетил человек, которого она никак не ожидала увидеть. Однокурсник по медицинскому институту, с которым после окончания этого престижного заведения они виделись хорошо, если три раза.

– Герасимов, Женька, что-то случилось?

Тот удивленно вскинул брови и покачал головой, проговорив насмешливо:

– Вот уж не думал, Аська, что мой приход – непременно предвестник чего-то дурного. Я же всё-таки не в полиции работаю.

– Хочешь сказать, полицейские непременно с дурными вестями по домам ходят, – хихикнула она.

– Всё смеешься?

Герасимов снял ветровку и осторожно повесил её с краю вешалки – дождь успел его намочить.

– Что же мне, плакать?Прости! – Анастасия с удовольствием зевнула.

Он пожал плечами.

– Просто я слышал о некоторой… неприятности в твоей жизни, если так можно сказать о разводе. Для большинства женщин это – катастрофа.

Она даже замерла на зевке. Евгений себе не изменяет: не может не ткнуть в больное место.

– И ты пришёл, чтобы меня пожалеть. При этом опоздав как минимум на год.

Однокурсник снисходительно взглянул на неё, проходя без приглашения в гостиную. Старый друг имел право вести себя без церемоний.

– Вот ещё, жалеть! Дело у меня к тебе.

– Дело… И оно не могло подождать?

– В смысле?

– Суббота сегодня. Мы со Светкой ещё спим.Или ты как Вини-Пух считаешь, кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро?

– Просто мне казалось, для временно неработающих людей что суббота, что понедельник – всё равно.

– Ну да, что воля, что неволя, – всё равно… Послушай, Герасимов, ты всегда умел людей убалтывать. Выходит, и не разучился?

Конечно, так гостей не встречают. Раз пришёл рано, значит, была в том необходимость, но она не смогла не выговорить приятелю за нарушенный покой.

– Ты тоже не разучилась кое-чего делать!Вернее, не делать. Спим… Ты взрослая женщина, могла бы заняться чем-нибудь нужным… К примеру, вышивать или торт печь… Нет, я не перестаю тебе удивляться: столько лет прошло, а ты все как девчонка. Пора взрослеть, милая! Светке простительно, у неё сессия… Кстати, как она учится?

– Нормально учится. Если какую лекцию и пропустит, то впоследствии на здоровье больных это не отразится, поскольку она вообще лечить людей не будет.

– Нагромоздила. Думаешь, я не знаю, что она в университете на юриста учится? Доложи, почему всё-таки девочка не пошла по материнским стопам?

– Не пошла и не пошла. По-твоему, все должны быть врачами? Кстати, во что я не верю, так это в династию врачей. Обычно, если среди членов семьи и есть настоящий талант, то все остальные лишь используют имя знаменитого родственника. Короче, я не очень горевала оттого, что доченька выбрала себе другую специальность.

– Уговорила. Я тоже рад за твою Светку. Между прочим, я к тебе с хорошими вестями. И жду, что ты меня тоже чем-нибудь порадуешь. Классным кофе, например.

Анастасия поняла, что поваляться больше не удастся и со вздохом предложила.

– Проходи, садись на диван, я быстренько переоденусь и пойду варить тебе кофе. Только учти, если вести не очень хорошие, я с тебя сдачу получу! Чем-нибудь таким… В общем, я ещё не придумала.

– Испугала!.. Можешь, кстати, не переодеваться. Я к тебе ненадолго.

– Это тоже хорошая весть, – пробурчала Анастасия, уходя к себе в комнату.

Там она отработанным движением в одно касание свернула свою постель и сложила в плательный шкаф. Быстро надела на себя домашние брючки и футболку и через пять минут уже стояла возле плиты, караулила кофе, чтобы не сбежал.

Напоит друга, а заодно ис ним позавтракает.

– Ты как, овсянку будешь?

– Нашла англичанина!

– Ну, как хочешь, чтобы потом не жаловался, что кроме кофе тебе ничего не дали.

– Съем Светкину порцию…

– Светка перебьётся. Встанет, сама себе сварит…

– Ты за рулем? – крикнула она в комнату Евгению.

– На маршрутке приехал. Что-то было лень идти, выводить машину из гаража. Да и ехать к тебе всего две остановки, дольше собираться.

– Тогда можно кофе с коньяком, – решила Анастасия, попутно подрезая сыр, хорошую колбаску, выкладывая в вазочку кукурузное печенье, которое они со Светкой всегда покупают. И любимое Женькой крыжовенное варенье, которое онв юности обожал. Может, сейчас сладким переболел? А себе всё-таки овсяной каши. Анастасия была уверенна, что англичане недаром её жалуют. Для желудка незаменимая вещь.