– Тебе.

– Верно. Я всё равно продолжу за ней ухаживать, только теперь ещё… как бы это сказать… лучше, в общем. Вот согласись, что библиотекари стали не очень востребованы в народе. Сто пудов её подцепит какой-нибудь раздолбай, и через лет двадцать она будет сожалеть, что мне отказала.

– А ты что будешь делать эти двадцать лет? Будешь специально сидеть в холостяках, купишь дом напротив её дома и каждый вечер здороваться с ней после возвращения с работы? Надо бы процесс ускорить.

– Да, ты прав. Я докажу ей, что кроме меня она никому не нужна.

– Это не совсем то, что я хотел тебе предложить, но, думаю, тебя это вряд ли остановит, – Хегли улёгся на стол, раскинув руки, и на секундочку закрыл болевшие, ноющие глаза. – И вообще, я у тебя совета для себя просил.

– Да какой там совет, – отмахнулся пёс. Он, подойдя к другу, толкнул того в бок и свалился на стоявший рядом стул. – Я вот в юношестве хотел быть экстернормом. Хотел, чтобы у меня была девушка из травоядных.

– И чем это отличается от твоих желаний сейчас?

– Я про кроликов как-то не думал. Да хотя бы… – Хью стал размахивать рукой по сторонам, придавая своему двигателю внутреннего мышления больший КПД, – импалу хотел. Мы ведь все думаем, что в паре хищник будет доминировать, что это так классно. Я бы и сам так хотел. Каждому хищнику нужно чувство власти, нужно играться со своим партнёром, издеваться над ним, чтобы потешить своё эго. Больше я тебе толком ничего и не расскажу. Тем более на сонную голову. Моё койка-место не уехало?

– Ждёт тебя, – не отрываясь от поверхности стола сказал Фланнаган. Он уже медленно засыпал, отрекаясь от надоевшей реальности.

Внутренний голос Хегли приказывал ему встать со стула и лечь на кровати, где гораздо удобнее спать и наслаждаться полным спокойствием. Но усталое тело отказывалось прислушиваться к словам в голове и не двигалось. Антилопа уснул.

К этому времени уснул и город, который вечером потрясли не прекращавшиеся рейды полицейских и службы специальной охраны. Только за то время, что Хегли разговаривал с Хью, арестовали две сотни подозреваемых в сделках с «Грозой», закрыли около десятка частных фирм и опечатали закрытый завод в исторической части города. И всё за один час. За один роковой для многих зверей час.

Во тьме повсеместно мигали сине-красные огни, готовые в любой момент беспощадно действовать по одному лишь щелчку пальцев. Щелчок за щелчком – тревога в городе превратилась в триллер для многих приезжих из Пустыни зверей. В редких случаях стражи порядка решались разобраться в деле; обычно же забирали с собой всех, кто находился под пристальным взором. К утру городская тюрьма была заполнена невиновными.

Ярвинен ещё в рядах кадетов Академии отличалась твёрдостью и хладнокровием, поэтому её план не вызвал удивления в высших рядах. А в народе заговорили об уволенном Брауне, который, пусть и мало результативно, боролся с «Грозой» в пределах правил, никогда не выходил за тонкую черту и никому не позволял ступить шаг за неё.

Медведь имел право претендовать на свою должность – он захотел её выбить. Его поддержали снизу. Тигрица настойчиво придерживалась жёсткому плану, способному выловить всю «Грозу» за короткие сроки. Её поддержали сверху.

К началу рабочего дня город разделился на две неравные части: тех, кто поддерживал законное представительство Доминиона, и тех, кому по душе пришёлся вновь вставший в стойку вице-прокурор.

Про нападение на Брауна никто и не вспомнил. Газеты, телевидение, радио – все молчали о самом зачатке конфликта, отнеся его к второсортным новостям. И даже Хегли, ожидавший с утра увидеть фотографию Грома хоть в одном достойном издании для пополнения «Критерия», удивился положенным на довольно громкое событие затмением. В некоторых изданиях абсолютно все страницы пестрили новостями про «войну у небес», где-то мимолётно отмечали роль «Грозы».

И лишь в одной недостаточно престижной газетёнки, которая, вероятно, отстала от общего информационного клубка, Фланнаган нашёл весть об убийстве одного из оперативников – выстрелом в грудь со снайперской винтовки во время погони за Молнией. Первое чувство, испытанное парнем, – гордость – постепенно перешло в ненависть за данный Ярвинен повод для ареста многих подданных Пустыни.

Как разобрался Хегли, Мишель специально арестовала многих невинных зверей, чтобы жалостью заставить диверсантов сложить оружие у порога Префектуры, но официальный пресс-секретарь Доминиона сообщил о плановом рейде, продуманном задолго до ночных событий. В любом случае Ярвинен уходила в плюс.

Фланнаган нарочно пошёл на работу по длинному пути, желая разобраться с головоломкой в его голове. События с лёгкостью сходились в целое, но импала не видел логики, не видел следа, что мог бы привести к следующему событию раньше обер-прокурора. Ситуация превратилась в минное поле, на котором не было чистых линий и некуда была ступить.

– Рогатый, ты уже здесь? – сказал вышедший из двери шеф-повар с чашкой кофе в руках. Он осмотрел не выспавшегося парня от кончиков рогов до ног и усмехнулся. – Выпустили тебя?

– Меня и не забирали.

– Повезло, значит. А что ж тогда такой невыспавшийся? – спросил шеф, но Хегли не стал отвечать на вопрос, ответ на который выглядел очень размытым. – Я думал, тебя забрали посреди ночи и только выпустили, как и других сомнительных мигрантов.

Импала на несколько секунд замер, прокручивая в голове пластинку с последней фразой шефа всё снова и снова. Он цеплялся к каждому слову. И впервые за тот день на его морде сверкнула довольная улыбка, которая слегка терялась в тандеме с напуганным взглядом.

– Их выпустили? – Хегли всем телом повернулся к начальнику в ожидании нужных ему слов.

– Ну да. У меня зять в полиции работает, говорит, многих довезли до тюрьмы и обратно, даже не проверяли. Да, некоторых действительно посадили, проверяют. Но не зря ловили: нашли какого-то наркоторговца с Юга, троих беглецов с Севера и диверсанта поймали на десерт.

– Какого диверсанта? – спросил Фланнаган, стараясь делать наименее заинтересованное и взволнованное выражение морды. Но внутри он сгорел за те мгновения, что шеф молчал. Поймали его сослуживца, возможно, близкого приятеля или вообще… Молнию. Хегли не знал, что хуже.

– А в полосатом костюме который. Обыск в квартире устроили и задержали. Мой зять сам задерживал, – шеф сделал глоток бодрящего кофе, чуть прикрыв глаза. – Зачем надо было столько народу ловить? Ну… баба у руля – этим всё ясно.

– Да, при Брауне такого не было.

– С другой стороны, если поймали, значит, всё работает. Недовольство будет, конечно. Да оно всегда есть, даже если ты всё отлично делаешь.

– Прямо как у моего деда, – с усмешкой сказал Хегли.

– А чего ты пришёл-то сюда? Сигнал тревоги был, все общественные места закрыты на сегодня. Иди домой, отоспись.

Но Хегли не сдвинулся с места. Он откинул голову в бок и положил на холодную кирпичную стену, упёршись рогами в небольшой округлый навес над скамьёй. Пытался сделать глоток воздуха, который отказывался заходить в глотку антилопы. Взгляд упал на мрачную точку, не отрывался от неё. Кончики пальцев задрожали, а лёгкие поддержали их стремление бояться и переживать.

Вспоминался Шмель – задорный и отважный парень, который больше всего в своей работе любил взрывы и пиротехнику. Его костюм в чёрно-жёлтую полосу, выкрашенный дорогим колером, у многих вызывал улыбку… ровно до тех пор, пока «Грозный и непоколебимый диверсант не приходил к ним. От его фитиля погибло немало неприятеля, а многие не совершённые им взрывы зачастую приписывали ему. Но его работа была редкой, порой вынужденной – заметить огромного носорога с рюкзаком взрывчатки было проще, чем худого и юркого Грома или крепкого, но быстрого Альфу. Однако Шмель крепко держал на роге пятую позицию «Критерия» и славился, как самый стабильный из всех диверсантов.

Они с Хегли часто общались на точках. Носорог знал сотни интересных историй, каждый раз рассказывал новую и никогда не повторялся. Он был душой компании, самым заметным и открытым среди множества замкнутых диверсантов.