Приятный тихий вечер. Ветер гнал почерневшие от наступления ночи перистые облака, раскачивал пышные кроны деревьев, изредка снимая с ветвей слабые листья и унося их с собой. Приятное тепло летнего дня ушло в жгучее настроение летней ночи. Появившиеся на тёмном небосклоне звёзды – их было совсем немного, горстка – прикрепили к себе взгляды гулявших зевак.

Поздний городской вечер всегда казался особенным явлением. Яркий свет, озарявший дороги и подъезды к домам, витрины магазинов и рекламные вывески, резко уходил во тьму, где не было видно даже асфальта под ногами. И чем дальше от центра города было место, тем меньше фонарей и ламп встречалось на пути.

Темнота прятала под собой страхи. Пугала неизвестность, собственная фантазия, которая переходила черты разумного, создавая ужасные видения, генерирую жуткие мысли. И о ней, устрашающей темноте, думал тот, кому ночь была родней и безопасней дня.

– А я ему уже сто раз говорил, что не люблю крошить эту долбанную кинзу! Кто вообще её ест? – возмущался шедший по брусчатому тротуару золотистый лабрадор, рассказывавший другу наболевшие рабочие проблемы.

Для своего вида он был высок, широк в плечах, выглядел очень статно и презентабельно. Ухоженная золотая шерсть росла густым покровом на всём теле, но на голове она складывалась в длинную чёлку, зачёсанную в сторону. Его молодёжный стиль одежды не менялся десяток лет – спортивная обувь, цветные зауженные джинсы и узкая футболка, которая подчёркивала контуры его тела. С морды редко сходила довольная улыбка, открывавшая белейшие клыки.

– Она бесит меня! – не унимался пёс. – Она воняет! После неё потом приходится несколько минут драить руки с мылом.

– Надень перчатки, – спокойно ответил ему друг, который, оторвавшись от размышлений, вернулся в реальность.

Заплывавший в огромный океан мыслей антилопа импала был на голову выше лабрадора, носил на голове шикарные лировидные рога, имел короткую тёмно-коричневую шерсть на теле, которая отделялась от белых живота, груди, шеи и подбородка смоляной полосой, такой же, как и та, что обводила его зелёные глаза и протягивалась ото лба к носу.

Он стеснялся своего худощавого телосложения, от которого часто терпел насмешки, и сам для себя считал, что кажется тощим только из-за двухметрового роста. Его комплекцию подчёркивала весьма нетипичная для повседневного ношения одежда – обычно он старался прятать своё тело под тканью, носил однотонные тёмные брюки и светлые рубашки с длинным рукавом, которые также прикрывали худые руки. На вечер парень выбрал, пожалуй, самый безвкусный вариант – чёрные низ и бледно-зелёный, сочетавшийся с цветом глаз верх.

– В перчатках ощущения не те, – с улыбкой сказал лабрадор и толкнул антилопу в бок. – Кстати, есть тема как раз про ощущения.

– Если ты и Доре́н снова подсунете мне кого-то, то я выйду в окно. Ещё раз.

– Второй этаж – не страшно.

– Да? – с усмешкой спросил импала. – А в прошлый раз вы все говорили другое.

– Да потому что ты дурак, Хегли! – не в обиду прокричал пёс. – Согласен, та девушка была слегка странной, но ты показал себя ещё хуже.

– Слегка странной? Алкоголизм – странность?

– У неё было тяжёлое расставание, поэтому она… расслабилась, сдалась. Но она, между прочим, была не самым худшим вариантом. А ты хоть бы раз поблагодарил меня и Доре́н за такую заботу!

– Я уже вас благодарил. И говорил, чтобы вы больше мне никого не подсовывали. Но вы двое ни первое не услышали, ни второе.

– Вот честно, это последняя девушка! – уверенно сказал лабрадор.

– Хью, я это уже слышу седьмой раз.

– Поверь, если тебе не понравится даже эта, то мы отстанем от тебя, потому что лучше найти просто невозможно. Это шикарная девушка! Серьёзно, ты такую больше никогда не встретишь.

– Блин, как всегда… – обречённо сказал Хегли, опустив голову и недовольно выдохнув.

– Я её хорошо знаю. Она та, кто из тебя наконец-то сделает приличного зверя.

Антилопе одновременно льстила мысль, что о нём заботятся друзья, помогают построить его личную жизнь. Но в этой самой стройке Хегли никем не являлся. Хью был в роли архитектора, который с точностью до сантиметра уверен в своём чертеже, а Доре́н – прорабом, умеющим строить всё из ничего.

Каждая встреча с новой девушкой была для импалы крайне нежелательна – он любил свободу в том виде, в котором ему позволяла тайная работа. Ему посреди ночи или даже в рабочее время могли позвонить, а он был обязан поднять трубку и рассказать о выполненной задаче. Серьёзные романтические отношения могли лишить его спокойствия и добавить седины на шерсть.

Доре́н – близкая подруга Хегли и Хью – иногда устраивала у себя в квартире гулянки, образно называя их скромными посиделками. Обычно в квартире собирались только самые близкие звери, в число которых входила зашедшая в светлый подъезд пара друзей. Сборище, не превышавшее численность в десять персон, делилось на несколько групп по интересам, объединяющим звеном которых была сама хозяйка квартиры, успевавшая за один вечер поговорить со всеми. Ей была по душе безмятежная и размеренная жизнь библиотекаря – спокойствие, соединявшееся с тишиной, текло по её венам. Но порой хотелось шума, активности не только от самой себя, но и других.

Подойдя к двери квартиры Дорен, Хью первым делом поправил воротник футболки и смахнул локон шерсти на лоб, вспоминая, как однажды девушка сделала ему комплимент, назвала милым. Хегли скромно стоял у стены, скрестив руки у груди, и ждал окончания подготовки друга.

– Ну что? Я звоню, ты говоришь? – издевался над разволновавшимся другом лабрадор.

– Хорошо, – резко ответил Фланнаган и сам позвонил в дверь, опередив Хью.

Дверь открылась практически моментально, словно Дорен стояла возле двери и держалась за ключ, ожидая звонка. Она, увидев перед собой только пса, недовольно откинула голову в сторону. Это была крольчиха с густым белоснежным мехом, блестящим при ярком свете, и лишь левый глаз украшало аккуратное чёрное пятнышко. Длинные уши она старалась прижимать к голове.

От неё шёл мягкий запах парфюма, который идеально сочетался с аккуратными формами тела, дополнял скромный стиль, состоящий в основном из широкого верха и длинного низа.

– Привет. Хегли, ты тоже решил прийти? – с добрейшей улыбкой и ласковым взглядом спросила Дорен, когда антилопа высунул голову из-за стены.

– Можешь не распинаться, твой подельник мне всё рассказал.

– Он сам догадался, – пытался найти себе оправдание Хью.

– Заходите, – сказала крольчиха. – Уже все давно пришли.

Пропустив своих гостей вперёд, Дорен оглядела лестничную площадку и закрыла дверь. Оба парня принялись разуваться и брать с невысокой пластиковой полки домашние тапочки, которые были специально заготовлены для импалы и лабрадора. Хозяйка квартиры ценила тонкости домашнего уюта, любила порядок и чистоту, что первое время настойчиво прививала каждому, кто был в её доме. Многие считали крольчиху странной, порой надевали тапки с возмущением и ворчанием, но в конечном итоге соглашались с мнением Дорен.

Хегли двигался строго за Хью, выглядывая из-за его головы и пытаясь оглядеть собравшихся в квартире зверей. В комнате было темно, все сидели на креслах и диване, говорили о своём и им вовсе не было дела до двух прибывших зверей. Их общество выглядело настолько серым и невзрачным – устремлённые в смартфоны глаза и пустой трёп были характерны почти для каждого.

Антилопа беглым взглядом оглядывал девушек, пытаясь понять, с кем именно его должны познакомить, но он знал каждую из тех, кого усмотрел в комнате. И никто не из них не был ему по душе. Возможно, парень не так хорошо знал их, делая выводы из нескольких не самых долгих разговоров, но был уверен в своём мнении.

Подхватив Хегли за локоть, Дорен повела его к другой комнате, где обычно сама крольчиха находила время для уединения и спокойствия.

– Ты не волнуйся. Если она тебе не понравится, можешь спокойно уйти. Тебе никто никого не навязывает, – проговаривала девушка.