– Эй, Алекс, проснись. – Извините, он устал после перелета. – Говорила Лу. Продюсер поднял глаза и увидел перед собой близняшек в окружении роботов-насекомых.
– Я извиняюсь, но наши сканеры-анализаторы, распознали во внешнем виде вашего капитана, все клише принадлежности к наркокультуре, – он сделал паузу и добавил, – но наши приборы не совершенны, они не могут с точностью определить принадлежность к той или иной культуре.
– На этой планете запрещены любые формы наркотических веществ, которые можно было бы использовать в рекреационных целях, – продекларировала Луиза, пытаясь подмигивать.
– Это с чего это? Здесь в этой глуши-то.
– Они правы, – выпалила Лулу, – все это дерьмо мозг затуманивает религиозной дребеденью, и отвлекает от реальной жизни.
– От реальной чего? – нарочито пьяной интонацией произнес Алекс. – А бухло значит можно.
– Можно, – ответила Лу, – в небольших количествах алкоголь, улучшает коммуникацию, социализацию, раскрепощает. Он не уводит человека от мирских проблем. – Мы ждем тебя у Мадам Лилит. Она так обрадовалась нашему приезду, что умоляла прийти сегодня к ней на вечеринку.
– Я не тусуюсь с агентами наркоконтроля. Идите без меня, а я возьму еще бутылку бурбона и пойду, поброжу по парку. Я смотрел сверху и заметил что тут осень, почти как в моих краях и снах.
– Что ты такое несешь, придурок? – насупилась Лу.
– Она скупила эту планету целиком. А что за порядки у нее здесь? Мне нечего делать на этой вечеринке, хоть завтра она получит хорошее шоу. Ну, скажите как есть, что я напился.
Они кивнули, и через несколько минут на корабле воцарилась тишина.
Алекс захватил галогенный чип с ретро джукбоксом, еще одну бутылку бурбона и отправился к озеру на берегу лесной опушки, так, во всяком случае, показывала карта.
Так и оказалось на самом деле, водная гладь реверберировала под легким касанием невидимых джазовых щеточек ветра. Осень здесь только вступала в свои права, и Солнцу, еще не до конца потерявшему свое тепло для этих широт, было где играться в зелени деревьев, которую внутренние химические процессы уже окрасили в воздушные оттенки желтого и кое-где уже красного. Этот короткий промежуток времени отличается какой-то призрачной легкостью, но там, на Земле уже почти не осталось мест, где это можно было бы почувствовать, да и, наверное, тех, кто хотел бы это почувствовать. Это не приносило прибыли, и было отвергнуто, эволюцией, за ненадобностью, в угоду выживания… Правда эти инстинкты уже давно не работали, ведь все эти бесконечные застройки и нещадные потребления ресурсов, рано или поздно приведут к коллапсу, который разрешить уже не удастся ни миром, ни войной, ни хаосом, ни порядком. А вот наслаждаясь этой красотой можно было бы сохранить эти краски, гораздо дольше, и самое главное, сохранить свою душу, или что там скрывается на самом деле под этим странным словом?
– Но меры мы не знаем, ни в чем, – пробормотал продюсер и включил джукбокс. Старинный музыкальный автомат был готов к использованию, оставалось только бросить фантомную монетку и выбрать нужную песню. Алекс поставил Twinkle и отхлебнул прямо из горла. Люди, родившееся и дожившие до юности в странах с отчетливыми контрастными временами года, всегда более эмоционально неуравновешенные. Природа, как и у их древних предков-язычников, глубоко вплетается в их нейронные сети, и они вместе с ней, на уровне инстинктов, угасают осенью, уходят в свое подсознание зимой, оживают весной и ощущают полноту жизни летом. Идиллию разорвала навязчивая реклама, ворвавшаяся в песню. Тем самым машина просила еще пару монеток, чтобы ее отключить. Однако Алекс уже прилично набрался, и, бросив монетки, достал телефон, чтобы узнать, что там творится на его планете. Ничего нового не оказалось. Как он и предполагал, выбрали именно ту порнозвезду в президенты всей Земли. Информационное общество давно уступило место публичному, поэтому почти все люди были обязаны, делится со всем миром не только своими мыслями, но и своими сексуальными утехами, чтобы набирать подписчиков и социальные очки. Автоматическая система сама выбирала по популярности кандидата на пост правления. Багровая Блудница, как она себя называла или кандидат под номером семьсот семьдесят семь, даже заказала себе из отдаленной части галактики, инопланетное верховое животное, отдаленно напоминающее дракона с девятью головами. «Хороший пиар, что тут скажешь, она достойна победы, как к этому не относись». Он выключил новости и бросил монетку на песню Destroy that boy.
– Сидишь, дуешься? – услышал он голос Луизы. Она спустилась к воде и села рядом.
– Вовсе нет. Просто ты сама знаешь, что нам нужно время от времени отдыхать друг от друга. Выпить больше не предлагаю – завтра шоу у вас. А я накачаюсь стимуляторами и начну подготовку к нему. Завтра вечером вести корабль вам, я буду полностью выжат.
– Отдыхаешь от нас, и поэтому переслушиваешь девчачьи группы шестидесятых? – Луиза села рядом и обняла его. Он чувствовал ее беспокойство, хоть она старалась этого не показывать.
– Ты замечала, что всегда любая группа, даже имеющая свой неповторимый, новаторский и индивидуальный звук, всегда звучит, в духе своего времени? Как будто звучит само время, через людей… Интонация, настрой, что-то неуловимое, то, что называют духом времени, определенно существует. Все девчачьи группы шестидесятых несут похожую энергетику.
– Не задумывалась. Но может просто, продюсеры всегда пытаются гоняться за модой? Всегда есть клише, которые работают и поэтому используются, – она задумалась. – Но эта одна часть головоломки, на материальном уровне, а так, ты прав, есть еще что-то непонятное, какой-то оттенок, фильтр, или линза, через которую каждый отдельный участок времени окрашивается. Для всех живущих в них людей, для целого поколения.
– Там весело? И как эта Мадам Эл.
– Лилит обворожительна. К ней тянет чересчур откровенно, и она этим пользуется не хуже нас с Лу. Вечеринка на славу, там куча классных мужиков, живая музыка, причудливые, если не вычурные интерьеры.
– Все ожидаемо. Но хоть оттянитесь. Вы любите блеск.
– А ты любишь воду. Куда бы мы не прилетели, ты всегда ищешь ближайший водоем. Ты и правда, рыбы…
Она взяла у него бутылку и сделала небольшой глоток. Поцелуй собутыльников.
– Я знала, что бесполезно было тебя звать, я почувствовала эта по твоему настроению.
– Зачем тогда пришла?
– Тебя повидать, глупый. Точно не присоединишься? Там у Лилит много девочек, и она уверяла, что для вашего усатого импозантного красавчика они бесплатны и легкодоступны. Алекс покачал головой. Он хотел побыть в одиночестве, посмотреть на воду и послушать музыку. Осень очаровала его, соблазнила и не отпускала.
– Тут красиво, ты прав. Тут есть то, что скрывается за блеском, но туда страшно даже заглядывать, а не то что смотреть. Кстати, – добавила она, поднимаясь, – это Лу попросила меня за тобой сходить.
На пару минут продюсер «подвис», эти чертовы близнецы, лишили его законных развлечений на «Последнем рубеже», но компенсировать их здесь казалось ему кощунством. Наркокультуре на планете Земля больше двадцати тысяч лет, а может и больше. Так что никакими шлюхами, эта сутенерша, его не подкупит. Мысли текли неспешно, желтые реки бурбона, омывали их берега и размывали, потихоньку с каждым глотком. Еще пару глотков и эта безумная река выйдет из берегов, а этот поток смоет все на своем пути. Пока же можно было наслаждаться природой. А ведь уже родились на Земле поколения, которые видели это все разве что в занудных детерминистских телепередачах про «дикий мир». Они были обречены прожить всю жизнь в бетонных клетках, веря, что вся Вселенная крутится по законам маркетинга. Человек, обретя самосознание, с одной стороны обрел великую силу, способность подчинять внешнее окружение своей воле, но с другой он начал закапываться в лабиринте иллюзий, своих ограниченных размышлений. В прикладном плане это оказалось выгодно, но в философском и глобальном, едва ли. Оторвавшись от природы, он потерял свою древнюю сущность. Свои корни, инстинкты и, наверное, изначальный замысел. Природа беспристрастна и сильна. В ней нет истерики. Поэтому так приятно наблюдать за ней внимательно, видя в каждом простом ее движении, глубинное понимание всего существования. Все основные принципы заложены, как ни крути именно в нем, а не в бесконечных словоблудиях и математических вычислениях. Алекс представил тот миг, когда доисторические ящеры, огромные, свирепые, и бескомпромиссные, начинали умирать под натиском изменений в природе, им не хватало энергии, и их сила угасал, для того чтобы дать возможность каким-то мелким сумчатым «смышленышам» проторить тропинки эволюции вперед. Но, сейчас он это отчетливо понял, этот импульс древней бездны, последнего дыхания чудовищ, все еще жил в каком-то невидимом метапространстве. Он жаждал воплотиться, он и воплощался порой в полотнах Гигера, например.
